У меня стало легче на душе, потому что Ира, во-первых, не оставалась одна и, во-вторых, была с Петером, на которого имела виды. Может, и к лучшему, что я не торопилась домой и не мешала подруге.
— Ты была с ним? — неприязненно спросила Ира.
— С кем?
— С Квазимордой?
При всей любви к Дружинину я не могла не рассмеяться такому определению. Ира тоже вяло улыбнулась.
— Конечно, — сказала я. — Одна я бы давно вернулась.
— Ненавижу его, — мрачно заявила Ира.
Было что-то странное в её упорной ненависти с этому человеку, но разъяснения Ларса давно перестали казаться мне убедительными.
— За что ты его так не любишь? — спросила я. — По-моему, его ни в чём не упрекнёшь.
— Отвяжись, — рявкнула Ира, но, поняв, что повела себя слишком грубо, добавила. — Я очень устала.
— Может, тебе лучше лечь спать? — предложила я.
Однако мы просидели ещё часа два, в течение которых выпили по чашке чаю. Ира, которой необходимо было выговориться, рассказала мне в мельчайших подробностях о похоронах и вспомнила всё хорошее, связанное с Ларсом.
— А когда ты увидишься с Петером? — спросила я.
— Сейчас я и думать не могу о Петере, — сказала она. — Мне так не хватает Ларса! Не может быть, чтобы он желал твоей смерти! Здесь какая-то ошибка. Ты можешь объяснить, почему он на тебя ополчился?
Ире лучше было не знать о причине, из-за которой её любимый совершил столько страшных преступлений. Она слишком любила его и так старалась оправдать, что не поверила бы мне, а если бы поверила, то не смогла бы понять, как из-за такой мелочи можно пойти на убийство.
— Не знаю, — сказала я.
Утром ко мне пришла уверенность, что Дружинин или уехал, или откажется от своих слов, или (даже если его любовь крепка) приедет мистер Чарльз и насильно увезёт племянника, поэтому вместо радости от предстоящей встречи я чувствовала упадок сил, и настроение моё было подавленным. Я давно проснулась, но вставать не хотелось.
— Мы с Петером договорились кое-куда сходить, так что я ухожу, — объявила Ира, внезапно открывая дверь в мою комнату.
В бежевом костюме она была ослепительна.
Я так ей и сказала:
— Когда Петер на тебя взглянет, он ослепнет от восхищения.
Ира гордо подняла голову и тряхнула красиво убранными волосами.
— Для того мы и живём, чтобы мужчины падали от восторга. — До вечера!
А мне не хотелось ни подвивать волосы, ни одеваться.
"К чему всё это?" — думала я, вяло двигая щипцами.
И оделась я без блеска, хотя достаточно красиво.
Леонид всё ещё не звонил, подтверждая мою догадку о вчерашнем последнем свидании. Моя повесть, которую я перелистала, вчитываясь в отдельные страницы, немного развлекла меня и убедила, что я была права, не соглашаясь давать её Дружинину. Может быть, читая про внешность моего героя, которой были посвящены в разных местах повести целые абзацы, он не обнаружил бы в этом ничего для себя оскорбительного, но я не находила бы себе места, воображая, как мучительно ему видеть себя чужими глазами.
Мне не хотелось ничего делать, душа не лежала ни к работе над повестью, ни к домашним делам, а запущенный огород, требующий ухода, пробуждал во мне ужас, так как вызывал в памяти убитую Нонну и вытянутое тельце несчастной собачки. Хорошо, что я не видела убитого Мартина, иначе его страшный труп всё время стоял бы у меня перед глазами.
Мне даже есть не хотелось, хотя я ещё не завтракала, а поесть в Дании можно было вкусно. Правда, пока я выискивала в своей повести неприятные для Дружинина места, я успела доесть конфеты из большой коробки, подаренной мистером Чарльзом, и по инерции принялась за те, что были в вазе, так что сладости были способны перебить мне аппетит. Я не могла приняться ни за какое дело, чтобы отвлечься от тревоги. Мысль позвонить Дружинину порой приходила мне в голову, но я боялась услышать в ответ на мой вопрос, почему он не подаёт признаков жизни, что он очень занят и просит его извинить. Я бы умерла от стыда и отчаяния, но моя гордость была бы уязвлена даже в том случае, если бы никто не подошёл к телефону, ведь я думала бы, что он нарочно не берёт трубку.
Наконец, когда ожидание стало нестерпимым, раздался звонок. Я бросилась к телефону и схватила трубку.
— Как хорошо, что ты дома! — обрадовалась Ира. — Посмотри, пожалуйста, выключила я утюг или нет, а то я не помню.
— Хорошо.
— Ты давно встала? — жизнерадостно спросила Ира.
— Давно.
У неё было чудесное настроение, и поэтому она очень милостиво сообщила:
— Хорошо, а то я себя укоряла, что так рано тебя разбудила.
Я посмотрела на часы и обнаружила, что из-за волнения не заметила, что, действительно, сейчас довольно рано. Это меня немного утешило.
— Почему ты собралась в такую рань? — удивилась я.
— Мы с Петером и Мартой решили весь день провести в… Я звоню тебе с дороги.
— Желаю хорошо отдохнуть, — сказала я.
— Я и себе того же желаю. А что будешь делать ты?
— Ещё не знаю.
— Ну, не скучай. Проверь утюг.
Утюг оказался включённым.
Потом позвонил Дружинин и немного обиженно спросил, почему он до девяти часов не дождался моего звонка.
Я почувствовала в его голосе лёгкую неуверенность, несмотря на то, что он старался говорить непринуждённо. Похоже, мы были охвачены одинаковыми опасениями.
— Когда за вами заехать? — спросил Леонид. — Через полчаса можно?
— Пожалуй.
— Вы не забудете захватить тетрадь? — осведомился он.