— Приходил. Утром и днём.
Хансен поднял на меня заинтересованный взгляд.
— К вам?
— Утром ко мне. Он занёс мне свой перевод, который обещал вчера. И газеты. А днём он приехал из-за убитого. Он и господин Якобсен должны были доставить тело в… ну, в общем, туда, где его должны будут похоронить.
— Кто был в доме во время его первого визита?
— Родственница убитого.
Хансену оказалось интересным абсолютно всё. Он расспросил, где была хозяйка дома, должна ли она была вернуться быстро и долго ли просидел горбун.
— Значит, теперь господин Дружинин и господин Якобсен уехали? — спросил он.
Я желала быть абсолютно точной.
— Нет. С господином Дружининым уехал родственник Ларса… то бишь господина Якобсена…
— То бишь? Что значит "то бишь"?
— Это устаревшее выражение, означающее "то есть".
— Понятно. А почему остался господин Якобсен?
— Потому что его только сегодня выписали из больницы, и он до сих пор чувствует слабость. Он очень хотел приехать сюда и услышать от вас новости, но не смог даже этого.
— И хорошо, что не приехал, — Хансен весело улыбнулся. — Новостей-то никаких нет.
На его месте я не стала бы так радоваться по поводу отсутствия новостей, но, наверное, он говорил это для отвода глаз, чтобы его не очень расспрашивали.
— Значит, ночью вы будете одна в доме, — сделал вывод Хансен. — Ирина уехала, господин Дружинин уехал, господин Якобсен лежит в постели… У него очень заботливая жена… А у вас новый замок. Не думаю, что старый ключ подойдёт к нему, но попробовать не мешает.
Мне удалось вставить ключ и повернуть на треть оборота, но повернуть его обратно было намного сложнее, а вынуть его из замка я смогла лишь с третьей попытки. Хансен тоже попробовал и с тем же результатом, если не считать, что сил у него было побольше, и он едва не сломал ключ, когда его поворачивал, а потом вытягивал из замка.
— Нет, этим ключом замок не открыть, — удовлетворённо заявил он.
Но у меня моя покупка уже вызывала сомнение.
— А нельзя так подточить ключ, чтобы он подошёл к замку?
Полицейский чарующе улыбнулся.
— Можно, — ответил он. — Но на это требуется время. Гораздо легче использовать отмычки.
Ничего утешительного в этом утверждении я не видела, а Хансен продолжал:
— Только вам нечего бояться, Жанна. Если до сих пор наш преступник не пользовался отмычками, то едва ли будет пользоваться ими впредь.
— Я тоже так думаю, — согласилась я, а сама меж тем соображала, не включить ли в свою повесть эпизод с замком, но только вставлять его будет не полицейский, а сама девушка вместе с тётушкой и родственницей-убийцей. Причём больше никто об этом знать не будет. Однажды девушка придёт с прогулки, а в двери будет торчать сломанный ключ, который преступник не сумел вытащить. Кто пытался войти? Любой, кроме вставлявших замок. Однако, если поразмыслить, то именно преступнице очень выгодно оставить обломок ключа в двери, чтобы отвести от себя подозрения.
— Жанна, вам понравилась Дания? — прервал мои размышления Хансен.
— Да, очень, — ответила я. — Жаль только, что у вас такой размах приобрела преступность.
Улыбка сползла с лица Хансена. Может, моя шутка была не из лучших, но я уверена, что, будь на месте Душки горбун, он улыбнулся бы, если и не от чистого сердца, но хотя бы из вежливости. Но передо мной был полицейский, и так как он стоял и хлопал глазами, мне пришлось выкручиваться, ругая себя за болтливость.
— Не воспринимайте мои слова всерьёз, господин Хансен, — попросила я. — Это всего лишь шутка.
— Шутка? А!
Улыбка вновь вернулась на лицо Душки, а я поклялась больше не шутить, потому что в следующий раз выпутаться из мною же созданных трудностей может оказаться намного труднее.
Хансен не спешил уходить, а меня его визит почему-то стал тяготить. Приглашать его в дом и сидеть там с ним тет-а-тет за чашкой кофе не хотелось, потому что вечерело, а памятный визит несчастного Мартина научил меня осторожности.
— Очень утомительный был сегодня день, — пожаловался полицейский. — Только, к сожалению, безрезультатный.
Свой день я тоже не могла назвать спокойным, поэтому очень хорошо понимала Хансена.
— Зачем же вы привозили эти вещи? — я кивнула на свёрток на столе. — Ничего бы не случилось, если бы они полежали у вас ещё немного. До свидания, господин Хансен. Спокойной ночи.
— До свидания. Как следует заприте дверь и проверьте, заперты ли окна, — сказал полицейский после заминки.
Он понимающе улыбнулся и пошёл по дорожке к выходу. Перед тем, как скрыться за кустами, он махнул мне рукой. Заворчала невидимая машина, и я осталась одна.
Совет Хансена был, в сущности, совершенно излишним, потому что я и без него намеревалась не только запереть окна и двери, но и закрепить их дополнительными приспособлениями. Прежде всего, я тщательно заперла дверь и поставила её на предохранитель, так что теперь её невозможно было бы открыть с внешней стороны даже при наличии ключа. Прежний замок часто давал сбои, и предохранительное устройство редко когда действовало, поэтому теперь я могла бы чувствовать себя в сравнительной безопасности, если бы не крайняя осторожность, присущая моему характеру вообще, а в экстремальных ситуациях — особенно. Порой мне самой становилось тошно от своей предусмотрительности, но только не сейчас. Я раз пять проверила замок, а чтобы помочь хитроумному механизму предотвратить проникновение преступника внутрь, поставила несокрушимую преграду в виде щётки, рукоятка которой в нашем доме всегда выполняла множество побочных функций.
Потом загремел телефон. Стараясь не признаваться сама себе, я ждала звонка Дружинина, поэтому подлетела к аппарату очень резво, но трубку подняла с предусмотрительной неспешностью.
— Да? — строго и одновременно со скукой произнесла я.
— Сдурела, что ли? — осведомилась Ира.
Я сбавила тон.
— Почему?
— Ты так сказала своё «да», что я чуть трубку не выронила. Думала, что попала к президенту. Что у тебя происходит?
— Ничего.
— Ты одна?
— Одна.
— Тогда почему на меня рявкнула?