мечтательно произнес генерал. - Ртого ведь, пожалуй, еще РЅРµ было РІ
 истории!
 - Кажется, не было... - сказал я.
 Взгляд генерала ушел куда-то высоко, туда, где видел он себя
 президентом двух, а то и трех государств. Воспринимая Казмо совершенно
 серьезно, я то и дело ловил себя на мысли, что этот человек, в принципе,
 доверчив как ребенок. Так, может, он и добр, как ребенок, и ласков по
 отношению к миру?! Во всяком случае, зла он в городе никому не причинял.
 Но это было и естественным - в городе мира никто никому не причинял зла,
 это исходило из пяти правил поведения. Рхотя он имел права нарушать все
 эти правила, то, что он нарушал их, тоже не причиняло никому зла. Да и
 нарушения эти казались дозволением ребенку шалить, словно люди, писавшие
 правила, настолько были уверены в генерале, насколько может быть уверен
 только заботливый артиллерист в исправности своей пушки!
 - Да-а-а... - наконец выдохнул он и возвратил взгляд на землю, на
 недопитую бутылку вина.
 Я налил еще полстакана и протянул генералу.
 - Ну давай, за президента! - и он осушил стакан.
 Потом выпил я. Тоже "за президента".
 - Хороший ты парень, - генерал улыбнулся мне в глаза. - Но, скажу
 тебе честно, этот русский мне нравится больше... Он - настоящий боец, а ты
 ведешь себя, как дипломатишка, соглашатель... Но в моей стране
 дипломатишки тоже нужны...
 Последние слова генерала меня почти обидели, но, подумав о них,
 прежде чем обидеться, я пришел к выводу, что генерал прав. Рне так уж
 плохо считаться "дипломатишкой" после того, как годы потратил беспросветно
 по-рядовому, то в грязи, то в боях, то в дезертирствах, хотя последнее
 всегда поднимало мой бойцовский дух, которого, если быть абсолютно
 честным, в иных ситуациях я был полностью лишен.
 Генерал снова посмотрел на, к тому времени, полностью опустевшую
 бутылку и сказал мне: "Все, можешь идти!"
 Ря пошел, пошел дальше по этой загородней аллее в сторону
 заброшенного ботанического сада. Я даже не попрощался с генералом, но
 думаю, что он не обиделся. Он не нуждался в каких-то там мямливых "до
 свидания" или "пока". Он был ГЕНЕРАЛОМ до последнего седого волоска,
 торчащего из ноздри, до кончика шнурка его громоздких походных ботинок.
 Ему было бы приятнее, если б я лихо развернулся кругом, щелкнул каблуками
 и зашагал прочь, чего я не сделал, подчиняясь вышеупомянутым правилам
 поведения, да и если б не было этих правил, все равно бы не сделал, уже по
 другим собственным соображениям.
 Теперь по дороге меня одолевали другие сомнения. Какой гимн может
 быть у государства, возглавляемого генералом... или тогда уже президентом
 Казмо. Если гимн будет отвечать характеру президента - то это будет уже не
 гимн, а военно-полевой марш. Поэтому я старался больше не думать о Казмо.
 После него будут другие президенты и они вполне могут оказаться не
 генералами, а обычными цивильными людьми, для которых война - не в крови и
 даже не в характере. Ртогда я представил себе этакого президента,
 полненького, лет пятидесяти, типичного либерала, потирающего руки перед
 подписанием какого-нибудь гуманного закона. Рпредставляя себе такого