которые усложняли работу над гимном, а вместе с этой работой усложняли мою
 жизнь.
 - Но послушай, - кивая, произнес Вацлав. - Если так трудно, то просто
 поищи что-нибудь из уже написанного. Ведь полно случаев, когда гимном
 становится какая-нибудь древняя песня...
В Рта идея РјРЅРµ понравилась. РЇ сразу же попытался вспомнить что-РЅРёР±СѓРґСЊ
 из песен, но в этот момент к нашему столику подошел парень, про которого я
 знал лишь то, что он - венгр, и, нагнувшись к уху Вацлава, что-то
 прошептал. Потом отошел.
В - Р’ три часа собираемся РІ кафе Сѓ РСЂРёРЅС‹, - сказал РјРЅРµ Вацлав, отвечая
 на мой вопросительный взгляд. - Будет серьезный разговор.
 Новость о серьезном разговоре меня поразила меньше, чем то, как он
 назвал это кафе. "РЈ РСЂРёРЅС‹"?! РЇ-то думал, что только РјРЅРµ известно ее РёРјСЏ,
 но выходит, что... Хотя, может быть, я снова преувеличиваю. Ведь Вацлав
 видел меня с нею, когда мы первый раз говорили о ее жизни... Не мы, она
 говорила, конечно... Рон, зайдя, прервал своим появлением наш разговор...
В РќСѓ ладно, Сѓ РСЂРёРЅС‹, так Сѓ РСЂРёРЅС‹.
 Договорившись о встрече, мы встали из-за стола. Вацлав вышел на
 улицу, а я, подойдя к официантке, озадачил ее вопросом:
В - Рзвините, - обратился СЏ Рє ней, дружелюбно улыбаясь. - РќРµ РјРѕРі Р±С‹ СЏ
 взять с собой один кусочек мяса... слонятины?!
 Она бросила на меня любопытный взгляд.
 - Вам понравилось?! Вы могли бы и здесь съесть еще одну порцию, хотя,
 честно говоря, это не молодая слонятина...
 Я терпеливо улыбался ей в лицо и это возымело действие: она зашла на
 кухню кафе и вынесла мне кусок мяса, пожалуй, вдвое больше того, что съел
 я за завтраком.
 Я взял со стола салфетку и, завернув в нее мясо, вышел на улицу.
 Выходя, я не оглядывался, хотя и ожидал ее вопрошающего взгляда
 вослед мне.
В Рдея, которая пришла РјРЅРµ РЅР° СѓРј, РЅРµ была СѓР¶ настолько странной, РЅРѕ
 именно в тот момент я почему-то подумал, что она не совсем обычна.
 Неся кусок слонятины в правой руке и ощущая его увесистость, я шагал
 по уже знакомой мне "неаккуратной" аллее в сторону заброшенного
 ботанического сада. Шел я, конечно, не к заморским цветкам и деревьям, а
 немного дальше. Я шел в "сад выбеленных костей" - именно так поэтически
 назвал я для себя то место, пребывание в котором так быстро перечеркнуло
 мое тогдашнее настроение. Я шел в вымерший зоосад, чтобы покормить
 единственных его обитателей - серебристых волков. Я шел и думал о гимне,
 но теперь я уже не пытался жонглировать звонкими словами. Я думал о уже
 написанных песнях и для начала перебирал в памяти песни о любви, ибо были
 они, как мне казалось, ближе по смыслу к будущему гимну, чем военные марши
 и прочие нервно-паралитические песнопения, обычно исполняемые мужским или
 смешанным хором.
 Осталось позади раскидистое фиговое дерево, под которым я пил вино из
 одного стакана с будущим президентом. Хорошо бы, чтобы дерево это жило
 подольше!
 Песни о ревности и о несчастной любви я откинул сразу. Я даже не
 предполагал, сколько подобного мусора хранится в моей памяти.