- Ладно, - тихо говорит она и пускает мне в лицо еще одну струю дыма. - Посмотрим, что будет дальше.
Я излагаю на скорую руку план ближайших действий. Франсуаз кивает или делает короткие замечания. Под конец она снова насквозь пронзает меня взглядом.
- Хорошо. И помни, что я тебе говорила: в случае провала ты сам по себе. Если попытаешься сослаться на нас, то этим только усугубишь тяжесть своего положения.
Она гасит сигарету и встает.
- Если что, звони мне. До обеда я дома. После семи вечера тоже, если буду нужна тебе по делу.
- Ты мне нужна, - бормочу я, тоже вставая. - Ты мне ужасно нужна.
И обнимаю ее плечи, прикрытые шелковым пеньюаром. Она ловит мою руку и деловито смотрит на мои часы.
- Пожалуй, я могла бы позабавить тебя часок. Хоть ты с разными своими интрижками этого не заслуживаешь. Но что поделаешь, такова уж я: не могу жить без дебютантов.
И я жить не могу без таких вот пленительных женщин. Поэтому сильнее стискиваю ее в объятиях, рассеянно думая о том, что людей нашего сорта даже в постели не оставляют одних. Может быть, именно поэтому Франсуаз никогда не произносит нежных слов, ничуть не сомневаясь, что где-то рядом вращается магнитофон, готовый навеки запечатлеть уходящее мгновенье. "Остановись, мгновенье!" - как сказал Фауст или кто-то другой.
Когда кто-нибудь идет за тобой по пятам, ты, естественно, стремишься как можно скорее ускользнуть от него. Но иногда проще пойти ему навстречу и сказать: "Здорово, как делишки?"
Нечто подобное случилось и со мной. После того как накануне вечером меня поймали на месте преступления, после того как за мною следили по всему городу, наконец, после того как люди из Центра угнали мою машину, я прихожу к десяти часам в этот самый Центр, звоню, нахально прохожу мимо открывшего мне Ворона, от изумления разинувшего рот, и спокойно направляюсь в свою комнату. Свалив на стол стопку экземпляров журнала, только что взятых из типографии, сажусь на стул и, следуя высшим образцам американского воспитания, кладу ноги на письменный стол. Через непродолжительное время в комнату входит Младенов. Весть об убийстве Димова, очевидно, уже дошла до Центра, потому что костлявая фигура заметно выправилась, да и в походке чувствуется достоинство настоящего шефа. Он с явным укором смотрит на мои покоящиеся на столе ноги, но, поскольку я не нахожу нужным переменить позу, приступает к делу:
- Эмиль, мы ведь договорились: твое дальнейшее пребывание в Центре нежелательно.
- Судя по всему, ты уже посвящен в шефы, - отвечаю я, не приходя в трепет от его важного вида.
- Что-то в этом роде. Сегодня утром тут имел место разговор с ответственными лицами, и руководство было возложено на меня. Между прочим, мне было сделано напоминание, что тебя следует незамедлительно удалить из Центра. Должен тебе сказать, что со стороны кое-кого, - старик подчеркнул местоимение, - мне довелось услышать обидные намеки, будто я нахожусь под твоим влиянием. Это тем более обязывает меня ускорить твой уход.
Мне бы следовало ответить ему: "Значит, я обеспечил тебе хорошее наследство, сделал шефом, а теперь ты воротишь от меня нос, да? Погоди, старик, так дело не пойдет". Но к чему это ребячество, и потом, как можно говорить то, что думаешь, в комнате, где все подслушивается? Поэтому я довольствуюсь тем, что бормочу:
- Всю жизнь мечтал о вашем Центре. Принес вот экземпляры последнего номера, как было условлено. Об остальном не волнуйся. Можешь считать, что мы не знакомы.
Младенов пытается выразить какой-то лицемерный протест, но расчетливость берет в нем верх, и он сухо замечает:
- Так будет лучше всего. Впрочем, если ты не торопишься, подожди минут десять. Кралев хотел с тобой поговорить.
Новый шеф слегка кивает мне и уходит. На сей раз осанка его выправилась заметней, поскольку с плеч свалилось бремя дружбы, чреватой многими неприятностями.
"Почему бы нет, подожду, - рассуждаю про себя. - Человек никогда не знает, как может обернуться предстоящий разговор".
Кралев, очевидно, где-то в бегах. Однако он не заставляет меня долго ждать. Спустя всего лишь несколько минут он врывается в комнату и останавливается перед моим столом, угрожающе заложив руки за спину. Черные глазки его налились кровью от злобы, прядка жирных редких волос съехала на лоб. Этот устрашающий вид не повергает меня в трепет, поскольку другого я и не ждал. Более неожиданной представляется его реплика:
- Где девушка?
Ну и ну! Я готов был услышать "где ты был вчера вечером?" или "кто убил Димова?", только не "где девушка?".
- Вышла замуж, - холодно говорю в ответ.
- За кого? - спрашивает Кралев и делает шаг вперед.
- За Младенова.
- Ты что, идиот?! - взрывается Кралев, который уже явно не в состоянии владеть собой. - Как может дочь выйти замуж за своего отца?
- А, ты о дочке спрашиваешь? А я подумал, что ты интересуешься Мери Ламур.
- Слушай, - рычит черномазый сквозь зубы. - Не морочь мне голову! Где девушка?
- Если речь о Лиде, не имею понятия.
- Лжешь!
- Я лгу только в случае крайней нужды, - спокойно уточняю я, доставая сигареты. - А сейчас такой нужды нет. Может быть, я и знал бы что-нибудь о ней, если бы твои болваны не совались куда не следует.
- О чем ты болтаешь?
- А о том же самом! Сижу вчера вечером в "Колизее" с одной приятельницей, гляжу - Лида. Зная, что я после обеда буду в "Колизее", пришла туда - у нее ко мне серьезный разговор. Не могу же, говорю ей, бросить свою приятельницу ради беседы с тобой. Но Лида очень настаивала, и вид у нее был до крайности встревоженный, и я пообещал заехать к ним позже. "Нет, - говорит, - я больше с папой не живу, перебралась пока что в отель близ площади Звезды". - "Хорошо, я приду в отель". - "Не хочу, говорит, - чтоб ты приходил в отель". - "Тогда скажи, что ты хочешь, видишь ведь, что я не один".
Тут она назвала улицу, где мы должны встретиться, условились о времени и наверняка бы встретились, если бы эти твои типы меня не поприжали.
- Лжешь! - повторяет Кралев, на этот раз не столь уверенно, так как, видимо, что-то соображает.
- Я говорю правду, а ты хочешь - верь, хочешь - нет.
- Смотри, как бы ты не запутался в собственных плутнях, - бормочет Кралев. - Возле площади Звезды не миллион отелей. Я все их проверю, и, если окажется, что это враки, приготовь завещание.
- Не думаю, чтоб Лида стала называть там свое имя, раз она сбежала, вставляю я.
- Как она назвалась, это не имеет значения. Мы обнаружим ее в любом случае. Ну, а если ты солгал, тогда...
- Ладно, - прерываю я его. - Это я уже слышал. Вот тебе готовые экземпляры. А сейчас распорядись, чтоб те болваны вернули мне машину.
- Какую машину? - удивляется Кралев.
- Ту самую, мою, которую ты приказал угнать.
- Тут другой издает приказы. Почему бы тебе не обратиться к Димову?
Черномазый испытующе смотрит мне в глаза, однако слишком он наивен, если надеется поймать меня.
- Зачем мне обращаться к Димову? Я не такой простак. Знаю, кто мутит воду.
- Ты другое знаешь! - ревет Кралев мне в лицо. - Иначе ты пошел бы к Димову, с самого утра пошел бы, потому что Димов уступчивее меня. Но Димова больше нет, Димов на том свете! Кто его отправил на тот свет, ты?
Кралев устрашающе навис над письменным столом, и мне трудно устоять перед желанием вскинуть ногу и пнуть ботинком в его квадратную челюсть.
- Не брызгай на меня слюной, - говорю. - Отойди подальше. А главное, не мели вздор. Про то, что Димов отправился на тот свет, я впервые слышу. И если его насильственно отправили на тот свет, то не трудно догадаться, кто это сделал.