Фрэнк вернулся в грязноватую конторку, где резкий свет заливал выкрашенные зеленой краской стены, развалился ободранном на кухонном стуле из гнутых стальных трубок и голубого пластика, скрестил руки на спинке и зевнул. Потом вытащил доллар и протянул его напарнику - рослому негру.
- Бери, Джим. С Рождеством от Дрискола... Вот же дешевый сукин сына! Это его еженедельный доллар.
Джим взял бумажку, медленно развернул её и спрятал в нагрудный карман спецовки.
- Все равно, - сказал он. - Спасибо Господу за эту пятницу.
Фрэнк оглядел улицу сквозь окно, вынул из кармана пачку банкнот и пролистал их большим пальцем, прикидывая сумму.
- Вот что, - сказал он. - Здесь двадцать пять. Годится?
Джим деньги взял, но задумчиво на них посмотрел и нахмурился.
- Я для тебя ничего не сделал, Фрэнк.
- А я считаю иначе.
Джим пристально смотрел на деньги.
- Я очень благодарен, Фрэнк, - сказал он.
Фрэнк кивнул и покосился на часы.
- Осталось четыре машины?
- Да ты иди, иди, - сказал Джим. - Спросят, я скажу, что Дрискол был немного нездоров и попросил тебя отвезти его домой.
Фрэнк хлопнул Джима по плечу.
- Спасибо. Но вот о чем я думаю... ко мне парень должен прийти.
- О-о. Ладно, все в твоем распоряжении.
- Я буду очень рад, если ты побудешь здесь, пока он не уйдет. Мне нужно, чтобы он тебя видел. Договорились?
Джим кивнул.
В шесть часов, когда Джим сдавал владельцу последнюю машину, а Фрэнк сидел в конторке, читая газету и потягивая кока-колу, вошел Скотт.
- Я не собираюсь с тобой разговаривать, если ты не принес денег, предупредил Фрэнк, не успел Скотт переступить порог. Всем своим видом он выражал явное неодобрение наряда Скотта: широкополая обвисшая шляпа и жилетка поверх футболки. - Я говорю про наличные.
- Да есть у меня деньги, - отмахнулся Скотт, сел на старый кухонный стул и выудил из кармана джинсов пачку купюр. Здесь пять сотен.
Фрэнк принялся пересчитывать.
- Где взял?
- Какая разница?
Взгляд Фрэнка медленно скользнул вверх и застыл на лице Скотта. Он перестал считать деньги, лицо его окаменело, он весь застыл, уставившись вперед и ожидая настоящего ответа. С мгновение Скотт отвечал таким же взглядом. Его задранный подбородок и скривившийся в ухмылке рот выражали сложную смесь вызова и удовольствия; но долго такой схватки он не выдержал и опустил глаза.
- У меня немного оставалось от других сделок, - пояснил он. - А большая часть - месячный перевод из дому, от старой мамочки.
- Твоей старой мамочки? - холодно переспросил Фрэнк.
- Ага. Моей девчонки. Ее мать присылает понемногу каждый месяц.
- Ладно, - буркнул Фрэнк и вернулся к пересчету денег. Потом раскрыл лежавшую на полу черную коробку для бутербродов и достал оттуда пачку рецептурных бланков. Отсчитав десяток, он внимательно просмотрел все подряд, прежде чем протянуть их Скотту.
- Что собираешься с ними делать?
- Часть продам. Часть использую.
Фрэнк снова надолго замер и замолчал, будто решая, не забрать ли рецепты назад и не вернуть ли деньги. Потом громко вздохнул и протянул Скотту лист бумаги.
- Что это?
- Это ксерокс оригинала рецептов, которые выписывает врач. Если хочешь сделать все чтобы комар носу не подточил, постарайся и отработай такой же почерк. И ни единого пустого бланка ты не продашь. Бланки продаю я. Ты продаешь рецепты. Причем будь очень осторожен. Чтобы никто не отнес рецепт в аптеку поблизости от приемной врача. Там его могут знать, знать его почерк, может быть, даже знать, что он в отпуске и не мог выписать рецепт. Но не отоваривайте рецепты и слишком далеко от его приемной. Если зайти в аптеку в Бруклине с рецептом от врача из Бронкса, аптекарь удивится, с чего вдруг ты забрел так далеко.
- Если он сообразителен, - фыркнул Скотт. - И любопытен.
- Лучше считай, что так и есть, - сердито отрезал Фрэнк. - И позволь кое-что тебе сказать, сынок. Играй в эти игрушки осторожно, или закончишь тем, что отправишься в очень неприятное местечко и проведешь там очень много лет.
Скотт кивнул. Давно уже его не запугивали, но Фрэнка он побаивался. Фрэнк был ниже его ростом, и трудно было утверждать, что за тело скрывается под замызганным белым комбинезоном. В плечах он был широк, уж это точно. Черные курчавые волосы уже начали сдавать позиции на висках, так что, вероятно, ему было лет тридцать, может, чуть больше.
Скотт гордился своей англо-саксонской кровью и считал Фрэнка тоже англо-саксом. Лицо у того было приятным, и вообще он был интересным мужчиной. Но что-то в нем - возможно, энергичность, к которой Скотт не привык, а может, что-то в манере держаться - говорило Скотту, что Фрэнк в любой момент способен на агрессию, словесную или даже физическую, и Скотт чувствовал себя не в своей тарелке.
- Вот кое-что еще, - Фрэнк протянул другой листок. - Рецепты пишутся вот так. Большинство лекарств, которые тебе понадобятся, перечислены здесь с правильными названиями и в той дозировке, которая принята. От неё лучше не отклоняться.
- Ты ничего не оставляешь на волю случая? Или что-то все же оставляешь? - спросил Скотт.
- Да, оставляю, - кивнул Фрэнк. - Каждый раз, когда я продаю пачку рецептов очередному типу вроде тебя, я чертовски полагаюсь на случай. Откуда я знаю, что ты не наделаешь глупостей, а потом не выболтаешь копам, где взял рецепты? Откуда я знаю, а? Ответ - не знаю.
- Я глупостей не наделаю, - заявил Скотт.
- Ага, - огрызнулся Фрэнк чуть спокойнее. - Ладно, будь осторожен. Будь осторожен со своими партнерами. Не продавай все сразу. Не продавай все в одном месте. На них неплохо можно заработать, если вести себя умно и осторожно.
Фрэнк шел домой через весь город. Он принял ванну, переоделся, но ни на минуту не задержался в квартире. Когда он снова вышел на улицу, на нем был голубой костюм, белая рубашка в узкую голубую полоску и голубой галстук. Он шагал на запад по 50-й улице, пока не поймал такси и не приказал отвезти к "Ля бель фуршет", маленькому ресторанчику в подвале на 76-й, недалеко от "Карлайла". Там он устроился в одной из кабинок в глубине зала, на своем излюбленном месте, перед ним стоял бурбон с содовой, и впервые за день он почувствовал себя уютно.
- Никаких дел, - твердо заявил Фрэнк, когда чуть позже к нему присоединились двое собеседников, а на столе появились бифштексы. - Ни за какие деньги. Ни за что.
Одним из собеседников была рыжеволосая красотка лет сорока или даже чуть больше. Звали её Адель. Одета она была вызывающе нарядно, волосы спадали прямыми длинными прядями, а грудь так выпирала из низко вырезанного лифа, что казалось, ей должно быть больно от давления.
- Тогда не будешь возражать, если мы продолжим без тебя? - спросила она.
- Черта с два не буду, - возмутился Фрэнк.