«Затишье…
Снова в пределах Чечни и соседних с нею республик — затишье. Хорошо это, или же опять следует исподволь готовиться к дурным новостям, как в конце июня — не знаю. Хотелось бы верить и ожидать лучшего, но пока не знаю…
…Но, одно уже сейчас можно сказать со всей определенностью: какие-то шаги по наведению порядка и установлению законности в мятежной республике нашими силовыми ведомствами все же предпринимаются. В своей предыдущей статье я уже упоминала со ссылкой на информированный источник о подготовке операции «Возмездие». Напомню: суть ее заключается в физическом устранении особо опасных главарей бандформирований, скрывающихся ныне в труднодоступных горных и лесных базах. Скрывающихся, разумеется, до поры до времени… Так вот, со ссылкой на тот же, заслуживающий доверия источник, спешу сообщить: два дня назад группа спецназовцев, состоящая исключительно из профессионалов высочайшего уровня, была успешно заброшена в предгорный районы Северного Кавказа. Более того, первой же ночью жертвой акции «Возмездие» пал отъявленный головорез — полевой командир Усман Калаев.
…О подробностях устранения Калаева я непременно расскажу читателям в следующей статье…
Группа Извольского легко, без потерь и даже без намека на преследование ушла от родного села Усмана Калаева. Впереди, метрах в пятидесяти, как и на пути к месту первой акции осторожно двигались лидеры: снайпер Кравчук и подрывник Ярцев. Прапорщик почти не отрывался от окуляра ночного прицела, прилаженного на автоматическую винтовку, и постоянно обозревал округу. За ним, точно след в след ступал старший лейтенант, позабывший на время свои шуточки, выходки и приколы.
Основную группу возглавлял Георгий Павлович, далее следовал лейтенант Лунько. Оба агента ФСБ, впервые вкусившие «прелести» диверсионной работы, находились посередине — первой вышагивала Арина, за ней Сергей Болотов. Замыкал «процессию», часто оглядываясь и прислушиваясь к ночному лесу, капитан Одинцов.
Удалившись на приличное расстояние от последнего пристанища Калаева, подполковник объявил о первой ночевке…
— Куда путь держим? — разложив на траве карту и подсвечивая мизерным фонарем, спросил он у присевшего рядом майора, когда подчиненные устроились на короткий ночной отдых.
Не привыкший к продолжительным физическим нагрузкам фээсбэшник тяжело дышал и промокал форменной кепкой капли пота на лбу. Однако усталость и одышка не помешали ему мгновенно и безо всяких шпаргалок выдать нужную информацию.
— Следующим надлежит устранить Али Рамазанова. Этот тип обитает с отрядом в полсотни штыков в лесах между селами Кири и Химой. Вот здесь… — описал он указательным пальцем небольшую окружность по зеленой части карты Чечни.
— Ни хрена себе, райончик! — присвистнул Жорж. — Да в таком кружочке придется три дня мыкаться в поисках «клиента», не меньше! Более точных данных нет?
Собеседник отрицательно качнул головой…
— Ну, а что же ваша хваленая спутниковая разведка, способная запечатлеть рублевую монету на тротуаре? Или авиация, в конце концов?.. — съязвил Ярцев. Старлей ворочался рядом, пытаясь заснуть, и потому слышал обрывки разговора старших офицеров.
— «Чехи» тоже поумнели, — вздохнул Болотов, — на открытой местности баз не обустраивают, да и в лесах биваки более чем на две-три недели не разбивают. Пока их сверху обнаружат, пока перебросят соответствующие силы — бандитов уж и след простыл.
— А бомбовые или ракетные удары?
— У этого оружия в горах слишком большая погрешность. Его все же целесообразнее использовать на относительной равнине.
— Знакомо… — проворчал Извольский, улегся на спину, закинув руки под голову и, надолго замолчал, устремив взгляд в клочок светлеющего неба, видневшегося меж густых дубовых крон.
Когда время, отпущенное для отдыха, истекло, он резко поднялся на ноги и бодро скомандовал:
— Подъем! Всем двадцать минут на завтрак и сборы.
До района дислокации банды Рамазанова они добрались к двенадцати часам дня. Лес на затяжном пологом взгорье был невероятно густым, а местами разбавлен островками низкорослого, труднопроходимого кустарника. Остановив отряд у одного из таких островков, и объявив передышку, Жорж сбросил с плеч ранец. По привычке не выпуская из правой руки автомат, поправил на себе мешковатую, не подогнанную по тяжеловатой фигуре камуфляжку и глотнул какой-то жидкости из плоской фляжки, быстро извлеченной им из бокового кармана брюк. Болотов выжидательно посматривал в его сторону с отчетливым желанием в глазах узнать, какое же решение относительно поиска «иголки в стоге сена» созрело в командирской голове.
— У нас имеется три радиостанции, посему делимся на три группы, — наконец уверенно молвил тот. — Первая пара с позывным «Запад»: Одинцов и Болотов — прочесывает сектор района к юго-западу от этой точки. Назовем ее… ну, скажем, «Монблан». Вторая пара — позывной «Восток»: Ярцев, Кравчук — обследуете юго-восточный сектор. Я с молодежью ищу следы банды в центре района. Наш позывной — «Центр».
— Предлагаю кого-нибудь из молодежи прицепить к нашей паре, — кося под просточка, предложил Олег.
— Предлагать будешь на профсоюзном собрании, — грозно глянул на него подполковник. — Опять за свое, Кролик?
Старлей откашлялся, смущенно потер лоб, словно он был у него ушибленный и повинился:
— Нет… это я так…
— Тогда слушай и не перебивай, — рявкнул Извольский, нащупывая в кармане фляжку. Он хотел было сызнова приложиться к ее узкому горлышку, да все ж, пересилив себя, раздумал. — Банда немногочисленная. С одной стороны это неплохо — более четырех круглосуточных постов не выставят. А с другого боку очень отвратительно — скоро их лагерь не отыщешь. Но найти нужно… Найти, чего бы это ни стоило! И прошу проявить максимум осторожности — на связь выходить только для оповещения о положительном результате поиска. Не забывайте также о дозорах и минных ловушках… В случае неудачи за час до захода солнца встречаемся здесь. Вопросы есть?
Понятливые подчиненные безмолвствовали…
— Приступаем.
Лидером третьего отряда шел сам Извольский. Опытный спецназовец передвигался словно барс, выслеживающий добычу — легко, беззвучно и в мгновенной готовности к решительным, смертельным для будущей жертвы действиям. Даже лишний вес, набранный Жоржем за полтора года спокойной гражданской жизни, не обременял и не сковывал движений. «Да, прав был Маслов, — вспомнил он недавний разговор с другом, — наш опыт не пропьешь и так запросто не растеряешь. Будто и не увольнялся в запас, а только вчера лазил по этим лесным кручам…»
Лейтенант внимательно следил за каждым шагом командира, который в любую секунду мог подать сигнал об опасности или приказать обойти его стороной. Кроме того, ему приходилось постоянно опекать Арину, не слишком посвященную в особенности боевых действий в лесистой и горной местностях. Не упуская из вида Извольского, Лунько отыскивал на земле его следы, ступал точно в них, поминутно озирался по сторонам и успевал при этом контролировать состояние и поведение спутницы.
Трижды с часовым интервалом Георгий Павлович устраивал привалы. Каждую передышку он начинал с того, что извлекал из брючного кармана заветную фляжку и делал затяжной смачный глоток. Потом неспешно и плотно завинчивал пробку, неизменно ловя на себе взгляд девушки. Взгляд этот, как правило, выражал помесь недоумения с брезгливостью…
— Вы же так сопьетесь, — не выдержав, вздохнула Северцева, когда подполковник в третий раз решил дать передохнуть молодым напарникам. — Ведь у вас же там, судя по запаху, водка!..
— Ну, что вы, барышня! Какая водка?.. — бросил тот, по-спецназовски — в кулаке прикуривая сигарету, — разве можно, выполняя ответственное задание, глушить водку?! И как вам такое в голову могло придти?.. Там чистый спирт.
Усевшись на траву, Арина укоризненно покачала головой. Кажется, она была не прочь отпустить что-то еще по поводу пагубного пристрастия Извольского, отвечающего и за положительный исход операции, и за жизни подчиненных, да помешал тихий шелест радиостанции, торчавшей из нагрудного кармана командирского разгрузочного жилета…
— «Центр» и «Восток», ответьте «Западу», — послышался приглушенный голос Ярцева.
«Вертекс» мгновенно оказался в руке Жоржа:
— «Центр» на связи.
— «Восток» на связи, — тут же вторил ему Одинцов.
— От «Монблана» — сто шестьдесят градусов. Удаление — шесть. Ждем… — лаконично доложил старлей.
— Молодчина, Бешеный Кролик, — прошептал довольный Георгий, загоняя окурок одним пальцем глубоко в землю. — Так, ребятки, отдыхать вам еще две минуты, пока раскину пасьянс в картишки.
Он присел на корточки, разложил на коленях топографическую карту, нашел ту самую точку, отчего-то названную им «Монбланом», где группа разделилась на три отряда и разошлась веером к югу. В направлении сто шестьдесят градусов от нее отсчитал нужные шесть километров и безо всяких пометок хорошенько запомнил искомое местонахождение банды. Затем, оценив предстоящий путь, скомандовал:
— Вперед, дети мои! А в конце дня вас ждет хороший ужин и шесть часов крепчайшего сна.
Извольский оказался прав. К подходу двух других отрядов, Ярцев с Кравчуком успели обойти бандитский стан вокруг и убедиться: дозоров действительно было ровно четыре. Теперь, когда вся группа вновь воссоединилась, Болотов, как и прежде потихоньку наблюдал за действиями командира. На принятие решения у подполковника ушло не более десяти секунд…
— Одинцов и Ярцев с пулеметом обходят лагерь с востока. Остальные продвигаются как можно ближе к базе, с тем, чтобы майор смог опознать Рамазанова. По радиосигналу капитан с Кроликом начинают отвлекающую стрельбу, а снайпер в это же время производит пару хороших выстрелов. Вопросы имеются?
Члены спецотряда понимающе переглядывались и молчали.
— Тогда с богом. Кодовое слово для начала операции — «Гром», для отбоя — «Ветер». Встречаемся в трех километрах отсюда к северу — там, на ровном, пологом склоне имеется приметная высотка, похожая на женскую сиську. Вот на самом «соске» и соберемся…
Арина при последних фразах скривилась и покраснела, остальных же в данный момент занимал жизненно важный смысл инструктажа, а не его «художественное и живописное» оформление.
Капитан с подрывником тихо исчезли в зарослях, а прапорщик указал на карте примерное расположение дозоров и осторожно повел группу в качестве лидера в сторону лагеря. Спустя четверть часа он замер у основания крепкого, старого дуба и, не отрывая взгляда от чащи, подал командиру соответствующий знак. Тот, повелев отряду оставаться на месте, быстро и бесшумно приблизился.
— Самый северный дозор, — кивнул Кравчук куда-то в дебри.
Дивясь зоркости надежного коллеги, подполковник внимательно осмотрел лес в указанном направлении. Лишь через несколько секунд он сумел уловить едва приметное движение за высоким кустарником, что темнел продолговатым пятном средь бурелома и частокола кривых древесных стволов.
— Кажись трое, — прошептал снайпер.
— Сколько до базы? — так же вполголоса вопрошал командир.
— Метров двести.
— А до соседних постов?
— Приблизительно столько же до восточного. Это вон там… — Серега указал чуть левее обнаруженного дозора, — а западный раза в полтора дальше.
Извольский задумался, что-то прикидывая в уме, потом твердо и без колебаний изрек:
— Этих — с ближайшего охранения, надо убирать. Они неизменно помешают. Не сейчас, так при отходе… Давай, Сергей, двигай влево — выбирай позицию, а я — вправо. Начинаем по правым от себя мишеням, я стреляю первым…
Он подал отряду несколько знаков, означающих: «Рассредоточиться. Оставаться на месте. Ждать». Потом проводил взглядом скрывшегося в «зеленке» прапорщика, аккуратно перемещавшего перед собой специальную снайперскую винтовку «Винторез», и сам плавно — без резких движений пополз, забирая правее чеченского поста. Изредка Жорж останавливался, прислушиваясь, осторожно приподнимал голову, повязанную пятнистой, коричнево-зеленой банданой и, посматривал в сторону «приматов». Таким способом он перемещался, пока не оказался на идеальной для стрельбы позиции, с которой были отлично видны трое кавказцев, расположившихся за дугообразным островком раскидистого кустарника.
Глянув на часы и сняв с предохранителя мощный «Вал», Георгий Павлович подумал: «Кравчук уже должен быть на месте. В крайнем случае, сделаю три выстрела, за себя и за него — для верности. Ну что ж, с богом!..» Не торопясь, он выбрал самого крайнего, справа от себя…
В «Шторме» со дня его основания учили стрелять именно так: если предстоит уничтожить несколько целей, всегда начинай с самой правой. Прицеливаясь, левого глаза не прищуривай, и будешь видеть все, что происходит на вражеской позиции. А со временем и приобретенными навыками вообще позабудешь про мушку, что торчит на конце ствола.
Самым правым оказался молодой паренек лет шестнадцати. Борода у юнца еще толком не росла, но лицо, тем не менее, покрывала редкая поросль, боле похожая на бесцветный детский пушок. Вероятно, он занимался приготовлением обеда, а двое других, возрастом постарше и одетых не хуже спецназовцев, лежали среди кустов, всматриваясь в лес и лениво перебрасываясь меж собой тихими фразами.
— Сам виноват, балбес. Война, конечно, дело молодых, но не до такой же степени!.. — чуть помедлив и покусывая верхнюю губу, прошептал Извольский, прицеливаясь в грудь чеченского мальчишки.
Задержав на секунду дыхание, спецназовец трижды надавил на спусковой крючок, аккуратно перебрасывая массивный ствол бесшумного «Вала» с цели на цель. Надежный автомат издал столько же хлопков, и три кавказца немедля уткнулись головами в землю, не успев даже вскрикнуть. Немного выждав и всматриваясь в сторону лагеря, от которого в любой миг могли появиться сменщики или проверяющие, Жорж поднялся в полный рост, дабы его узрел и узнал снайпер, засевший где-то в дальних зарослях и, побрел к неподвижным телам. Кравчук вышел навстречу, когда он уже осматривал труп паренька. Пуля, выпущенная из «Вала», попала тому точно в сердце, но к своему удивлению, подполковник обнаружил кровоподтек и на шее молодого воина Аллаха…
— Похоже, мы с тобой стреляли одновременно, — буркнул он, насчитывая в каждом теле по два пулевых отверстия.
— Неплохая работа, — буднично подтвердил прапорщик, щелкая предохранителем бесшумной снайперки.
— Зови группу. Пора идти к лагерю…
— Дальнее от нас кострище видишь? — спросил Болотов у Кравчука, не опуская от глаз бинокля.
— Вижу, — отозвался тот, изучая бивак сепаратистов сквозь оптику прицела.
Майор разведки опирался на сухой горизонтальный сук корявого дерева; прапорщик с «Винторезом» пристроился рядом. Георгий Павлович со штатным оператором наблюдали за происходящим в стане Рамазанова, находясь чуть дальше — метрах в пяти-шести. Юный лейтенант держал наготове камеру, а подполковник, легонько поводя стволом «Вала» по вражеской позиции, привычно рассчитывал возможность нанесения расслабленным бандитам максимального ущерба…
— Рамазанов сидит у дальнего костра, левым боком к нам, — продолжал наводить снайпера на очередного «клиента» фээсбэшник.
— С куском жареного мяса в правой руке? — уточнил Серега.
— Совершенно верно. Вот сейчас откусил, жует и скалится, повернув лицо в нашу сторону…
— Да-да, понял!.. Ржет, как сивый мерин — аж здесь слышно…
Болотов порадовался понятливости прапорщика и, сделав свое дело — направив того на цель, стал спокойно ожидать развязки. Майор вообще выглядел и держался неплохо, чего нельзя было сказать о его напарнице. Северцева в эту напряженную ответственную минуту, когда до старта второй промежуточной операции оставались считанные мгновения, сидела на мягком травянистом бугорке, сжавшись в маленький, трепещущий комочек позади — в десятке шагов от четверых мужчин. Именно здесь ей приказал быть грубоватый и вечно прикладывающийся к спиртному командир спецназовцев. Боже, как она сейчас завидовала этим спецназовцам! Их безмятежной уверенности, способности все точно просчитать до мельчайших деталей… К шестнадцати годам девушка окончила полный курс музыкальной школы по классу фортепиано и теперь — совсем некстати, в голове, помимо ее воли, настойчиво и с нарастающей силой звучал давно забытый не то реквием, не то ноктюрн. Она и не пыталась припомнить ни автора, ни названия сочинения, а, закрыв ладонями уши, отвернулась, уткнув взгляд в спутанные клочья травы. Но это не помогало — торжественно траурная музыка не утихала, напротив — приближался апофеоз дивного, волнующего произведения…
— Все, Палыч, цель в перекрестье — к выстрелу готов, — доложил Кравчук.
— Отлично. Начинаем… — бегло взглянув на часы, кивнул Извольский.
Апофеоз навязчивой музыкальной фантазии совпал с командой «Гром», отчетливо произнесенной заместителем командира «Шторма» в микрофон радиостанции. В ту же секунду раздался хлопок «Винтореза» и сразу же откуда-то слева донеслись пулеметные очереди — четко выполняя приказ командира, Ярцев с Одинцовым отвлекали бандитов от основной группы.
Арина все так же сидела средь густой листвы и отворачивалась от устроенной спецназовцами бойни. Она не могла видеть, как опрокинулся навзничь, поверженный Али Рамазанов; как его сподвижники и телохранители повскакивали у двух кострищ и, толком не понимая, откуда по их позиции ведется прицельный огонь, открыли беспорядочную стрельбу во все стороны. Не заметила девушка и того, как молодой лейтенант привстал из-за укрытия, дабы получше заснять на камеру результаты работы группы. Не слышала и команды «Ветер», обозначавшей окончание скоротечной операции…
Очнулась она лишь тогда, когда кто-то рявкнул прямо над ухом:
— Уходим!
Мимо проскочили три фигуры, а старший лейтенант ФСБ все еще медлила. Тогда чьи-то сильные руки подхватили ее, встряхнули и поставили на ноги. В этот миг зрение Арины сфокусировалось на рассерженном лице Извольского…
— Потом кваситься будете, Северцева. Я выделю вам для этого время, — строго отчитал он ее, обдав крепким спиртным духом, и еще раз тряхнул за плечи. Затем, увлекая за собой, уже мягче сказал: — Пойдемте, барышня — нужно поторапливаться…
Вдвоем они быстро нагнали Болотова, Кравчука и Лунько. Взвалив на плечо ее ранец, подполковник распорядился:
— Держитесь за ними и поглядывайте по сторонам. Я приотстану на десяток метров — прикрою.
Спустя минут десять она окончательно пришла в себя и старалась хоть как-то помочь товарищам — стала внимательнее вглядываться в заросли на случай неожиданной встречи с чеченцами. В этаком порядке они и добрались до ровной выпуклой возвышенности, недавно названной Георгием Павловичем «женской сиськой». Странно, но, увидев форму этой горушки, девушка не смогла подобрать для нее более подходящего названия.
«Сейчас объявит привал и опять приложится к фляжке со своим вонючим спиртом…» — раздраженно подумала она о командире, догнавшем основную группу перед самой вершиной сопки именуемой «соском»…
Что ни говори, а душа у Арсена все ж побаливала за оставленный в горах отряд — сколько съедено из общего казана плова или жижиг-галнаша, сколько совместно прочитано молитв, сколько времени провели вместе, в постоянном противостоянии федеральным силам!.. Да к тому же воины Аллаха, некогда набранные Умаджиевым для проведения боевых операций, являлись его земляками. Все до единого, за исключением одного легионера из ближнего зарубежья…
Минуло несколько дней с момента последнего посещения Урус-Мартана, когда он побывал на перевязке в районной больнице. Рана действительно стала затягиваться, подживать и беспокойств, ежели забывшись, Арсен не производил рукою резких движений, не доставляла. Сегодня он снова решил заехать в райцентр — отпросившись у Шамиля и снарядив свой темный «Джип», встретился в условленном месте с преемником — Асланбеком Джабаевым и ближе к вечеру отправился по небойкой, грунтовой дороге в поселок. На передних сиденьях как всегда находились охранники, сзади восседали Умаджиев и новый командир небольшого отряда.
— Как служба в Главном штабе? — прервал долгое молчание Асланбек.
Молодой родственник Татаева нехотя оторвал взгляд от тонированного окна, за которым мелькали красоты родного края и, неопределенно пожал плечами:
— Пока еще сам не пойму. В основном суета, связанная с рассылкой приказов и указаний в отряды. Присутствовал на нескольких совещаниях; готовил карты и отчеты…
— Ясно. Одним словом, не то, что было раньше: скитания по холодным горам, ночевки в лесах, засады, перестрелки…
— От этого и в штабе никто не застрахован. Недавно провожал бригадного генерала Арби Мусаева до грузинской границы, так опять же заночевали в палатках…
— А для чего он отправился в Грузию? Набирать легионеров?
— Нет, — коротко ответил Умаджиев. Мусаев отбыл из Чечни с секретным заданием, и вдаваться в подробности Арсен не хотел, но Асланбек всегда оставлял впечатление надежного и неболтливого человека, посему немного приоткрыть завесу таинственности следовало, дабы не обидеть преемника: — Он вылетает из Тбилиси в Исламабад, где возобновляется переговорный процесс по некоторым финансовым вопросам. А моя спокойная штабная жизнь скоро закончится, толком не начавшись — вот завершим разработку очередной операции и…
— Что за операция?
— Нет, об этом пока рано, Асланбек, — на сей раз, непреклонно молвил Арсен. — Меня и самого посвятили лишь в общие черты. Через несколько дней Главный штаб будет заседать по этому поводу — утвердит план, поставят мне конкретную задачу… Ну, а когда все будет готово до последней запятой, до самого маленького значка на карте — тогда известят каждого амира, включая тебя. А сейчас отдыхайте, набирайтесь сил, залечивайте раны…
Они подъехали к трехэтажному панельному дому, выходящему торцом на улицу Южную, когда уже совсем стемнело. Умаджиев покинул салон, а перед тем, как захлопнуть за собой дверцу, лаконично предупредил попутчиков:
— Могу задержаться…
Прежде чем надавить на кнопку звонка под табличкой с аккуратной цифрой «5», он немного постоял у двери, прислушался… В квартире было тихо, хотя еще с улицы кавказец подметил: дома кто-то есть — в окнах горел приглушенный свет. После первого короткого звонка никто не открыл, тогда поздний гость нажал на клавишу еще раз и долго не отпускал…
— Кто? — наконец послышался встревоженный женский голос.
— Сайдали, — коротко ответил он.
Сразу же щелкнул замок, и дверь распахнулась…
— Ты?.. — удивленно спросила Ирина, торопливо застегивая на груди домашний халатик. — Извини, но я уж не ждала тебя. Проходи…
В прихожей Арсен сразу же увидел чьи-то мужские туфли и висящий на крючке милицейский китель с капитанскими погонами. Он остановился и с грозным вопросом в глазах повернулся к девушке…
— У меня гость, — понизив голос до полушепота, виновато сообщила она и тут же пообещала: — я скоро его выпровожу, потерпи и не сердись.
В зале двухкомнатной квартирки и впрямь находился мужчина лет тридцати пяти, по-хозяйски развалившийся на широком диване. На журнальном столике, втиснутым между стеной и диваном, стояли открытые бутылки со спиртным, тарелочки с легкой закуской, пепельница, в беспорядке лежали гроздья винограда и сочные персики. Кажется, мужчина был немного пьян — помятая форменная рубашка распахнута, брючный ремень расстегнут, а темно-серый галстук и вовсе небрежно свисал с настенного бра.
— Кто это?! — вызывающе спросил капитан медсестру, смерив вошедшего чеченца испепеляющим взором.
— Это мой давний знакомый. Нам нужно с ним поговорить о делах, а тебе, Руслан, пора домой.
— С чего бы вдруг?.. Мы же с тобой, кажется, тоже не закончили «о делах»!.. Пусть подождет на улице…
— Нет, Руслан, это невозможно — мы не так часто с ним видимся, — со спокойной настойчивостью объяснила Ирина, быстро наводя порядок в зале. — А дела у нас действительно важные, касающиеся здоровья его уважаемых родственников.
Не произнеся ни слова и пристально глядя сопернику в глаза, Умаджиев медленно завел правую руку под полу пиджака, нащупал за поясом рукоятку «ТТ» и взвел курок. Это движение, равно как и щелчок механизма, заставили местного мента немного протрезветь и более реально оценить ситуацию.
— Так бы сразу и сказал, что оттуда… — кивнул он на юг — в сторону гор, встал и нехотя начал собираться.
Приведя мундир в надлежащий вид и, обувшись в прихожей, капитан милиции молча, не прощаясь, покинул квартиру молодой девушки, громко хлопнув входной дверью. Арсен сразу же выудил из кармана сотовый телефон, набрал номер мобильника своего охранника и приказал:
— Альберт, сейчас из подъезда выйдет мент… Зовут, кажется, Руслан. Пусть один из вас проводит его до дома. Если выкинет фортель — задумает сообщить в отдел или силовикам о нашем появлении — заткните ему пасть навсегда. Только аккуратно, не наследите…
Услышав подобную инструкцию, Ирочка на миг оторопела, застыв посреди комнаты… Да, она не ошиблась, предполагая немалые власть, могущество и положение нового знакомого. Однако ж он вовсе не был бизнесменом, как показалось при первой встрече, и теперь, зародившееся после странной просьбы накупить на приличную сумму медикаментов подозрение относительно его принадлежности к верхушке вооруженной оппозиции, наглядно подтверждалось.
Быстро опомнившись, она закружилась вокруг гостя…
— Присаживайся. Кушать хочешь? — лепетала девица, незаметно застегивая верхнюю пуговку шелкового халатика. Все больший страх охватывал ее перед этим неразговорчивым молодым чеченцем, и мысль о возможной близости уже не согревала, как прежде, не бередила воображение буйными фантазиями, а напротив — настораживала и пугала. Пытаясь отвлечь его от своей привлекательной внешности и эротического наряда, одетого для свидания с Русланом, Ирина тщетно старалась увести нить сегодняшней весьма неожиданной встречи в сторону: — У меня в духовке томится чудесная баранина — минут через десять будет готова. Попробуешь?..
— Поставь другие рюмки, — холодно приказал Умаджиев, садясь не на диван, примятый милицейским задом, а в кресло напротив телевизора.
Хозяйка моментально упорхнула на кухню, а сам он, открыв кейс, предусмотрительно прихваченный с собой, вынул бутылку отличного французского коньяка, сервелат и коробку дорогих конфет.
— О!.. Вот это я понимаю — славное угощение! — искренне восхитилась девушка, принеся чистую посуду и презрительно стрельнув взглядом на остатки того, чем потчевал предыдущий кавалер.
Кавказец откупорил бутылку, плеснул коньяк в рюмки, подал одну медсестре и, сделав маленький глоток, невзначай справился:
— И давно ты с ним?..
— Нет, — мотнула она головой, выпив до дна ароматный напиток и присев на диван — подальше от Сайдали. — Он-то уж с год напрашивался, и сегодня я впервые проявила слабость — пустила его…
— Медикаменты купила?
— Разумеется. Получилось две огромных сумки…
— Молодец, — впервые смягчился молодой человек. — Так говоришь, этот мент совсем достал?
Та с безразличием пожала плечиками и вынула из протянутой им коробки шоколадную конфету. Арсен снял дорогой пиджак, сунул в его внутренний карман пистолет и все это подал ей…
— Повесь, — распорядился он, сызнова ощупывая взглядом красивую фигуру подошедшей к платяному шкафу Ирочки.
Домашний халатик был тонким, но не прозрачным, как рабочий, зато короткий подол его едва прикрывал ровные, округлые ягодицы. Помещая плечики с пиджаком меж своих одежек, она подняла руки и слегка привстала на носки — халат пополз по бедрам вверх, и Умаджиев вновь узрел черные кружевные трусики…
— У меня чуть больше часа, — устало сказал он, опрокинув в рот коньяк и поймав за руку, возвращавшуюся к дивану девицу. — Иди ко мне…
Неприметно вздохнув, та повиновалась…
— Сейчас тебе никто не мешает? — негромко спрашивал он, расстегивая легкую, соблазнительную одежку.
Молодая обворожительная женщина промолчала, чуть прикрыв веки и, стояла перед ним, не двигаясь. Безмерное и страстное желание, едва не подтолкнувшее к близости с малознакомым мужчиной прямо в больничном кабинете, отныне бесследно исчезло. Все что осталось от тогдашнего куража и неуемного азарта — приглушенное чувство удовлетворения. Странного, малообъяснимого удовлетворения то ли самолюбия, то ли тщеславия оттого, что этот высокопоставленный и не лишенный привлекательности субъект обратил внимание именно на нее и даже снизошел до визита в утлое двухкомнатное жилище…
— Ты будто неживая, — откуда-то издалека послышался голос Сайдали. — Тебе неприятно мое общество?
— Нет, отчего же!.. — натянуто улыбнулась она, очнувшись от забытья и, с удивлением глянув вниз, обнаружила свой халатик расстегнутым.
Шелк легко и бесшумно соскользнул с плеч, а когда мужчина стал стягивать вниз ажурное нижнее белье, девушка взмолилась:
— Позволь мне принять душ!..
— Хорошо. Только быстро, — разрешил он, посмотрев на наручные часы. — Да и… покажи мне прежде медикаменты.
Та послушно вынесла из спальни два объемных баула и, поставив их перед ним, пробормотала:
— Извини, сумки тоже пришлось купить на твои деньги…
Арсен скривился, давая понять, что о таких мелочах не стоит упоминать и, вжикнув молнией, стал быстро перебирать упаковки с препаратами. Ира тем временем потихоньку удалилась в ванную комнату…
Вернулась она спустя минут пятнадцать все в том же халатике, наскоро накинутом на обнаженное тело. Сайдали сидел, откинув голову на спинку кресла и, в какой-то миг девушке показалось, будто он крепко спит. Однако стоило ей сделать несколько шагов по комнате, как гость встрепенулся и, посмотрев на нее странными остекленевшими глазами, сказал:
— Теперь моя очередь… Подай свежее полотенце.
Оставшись в одиночестве, Ирина решила сварить кофе — смолола зерен, засыпала в турку, залила водой и поставила на плиту, но чеченец вернулся очень скоро, неслышно подойдя сзади и обняв ее за талию. С минуту она стояла к нему спиной и, глядя в уличную темноту окна, наслаждалась нежными прикосновениями. Он ласково поглаживал ее грудь, бедра, но потом…
— Там… за стеной… в спальне стоит удобная кровать… — попыталась воспротивиться брюнетка с модными прядками осветленных волос, когда он вдруг довольно грубо наклонил ее вперед.
Уперев ладони в подоконник, она почувствовала, как Сайдали задрал халатик и резкими движениями ладоней заставляет пошире расставить ноги.
— Некогда мне, милая. В другой раз займемся этим на кровати, — приговаривал он.
— Потуши хотя бы свет, — простонала она, — нас ведь могут увидеть из дома напротив…
— Плевать мне на них!..
На плите шипел давно сбежавший кофе, а Ирочка, закусив нижнюю губу, едва не касалась лбом стекла в такт сильным толчкам и дивилась не совсем своевременной, но удивительно мудрой мысли, неоднократно приходившей и ранее, а сейчас буквально терзавшей сознание: «Нужно срочно возвращаться в родной Тамбов, устроиться в точно такую же поликлинику, выйти замуж за простого парня и нарожать детей. Довольно искать приключений и богатых женихов в этой долбанной Чечне!»
— Да, Арсен, у нас все чисто. Спускайся — ждем внизу, — ответил на звонок по мобильному телефону Альберт — давний телохранитель Умаджиева и вышел из автомобиля встретить своего шефа.
— Вот за это тебе огромное спасибо! — восторженно произнес Асланбек, помогая бывшему командиру погрузить тяжелые сумки в «Джип». — Рахим сильно ранен в ногу, да еще двое слегли с жуткой простудой. А отныне нам все нипочем!..
Изрядным запасом продуктов Арсен обеспечил земляков, засевших в неприметной лощине за перевалом, еще в прошлый визит. Теперь же его совесть окончательно успокоилась — люди после его внезапного ухода из отряда на повышение вовсе не брошены на произвол судьбы. Даст Бог, и кто-нибудь из них вспомнит Умаджиева добрым словом там — высоко в горах или в родном ауле.
Всю дорогу до крохотного Харсеноя — ближайшего селения к лагерю, помощник начальника Главного штаба угрюмо молчал. Приятная истома, наполнявшая тело благодаря действию сильного наркотика и недавней близости с очаровательной Ирочкой, постепенно уступала место нервозности, беспокойству и ноющей боли в суставах…
— Ты замочил того мента? — вдруг отрывисто и строгим тоном спросил он Альберта — телохранителя, следившего за вышедшим от медсестры Русланом.
— Нет… — недоуменно обернулся тот с переднего правого сиденья.
— Почему?
— Арсен, ты же приказал заткнуть ему пасть в случае, если он вздумает раструбить о нас. Но мент ни разу никуда не зашел и никому не позвонил… Он спокойно доплелся до дома…
— Можно подумать, ты знаешь, где он живет… — уже менее раздраженно проворчал Умаджиев.
— Я же не полный идиот, — улыбнулся моложавый чеченец, почувствовав слабину в хватке влиятельного соплеменника. — После того, как за ним захлопнулась дверь квартиры, я позвонил соседям и прикинулся, будто разыскиваю капитана милиции по имени Руслан.
— Ну, и?.. — не выдержал после минутной паузы Арсен.
— Все нормально. Там он и проживает, куда приперся, — успокоил Альберт. — Конечно, эта паскуда могла позвонить и сообщить о нас из дома, но это, на мой взгляд, уже из области фантастики — захотел бы сдать — помчался бы бегом. А так время им было безнадежно упущено — когда я вернулся к машине, ты уже закончил свои дела.
«Ладно, чего это я, в самом деле!? — остудил гневный пыл Умаджиев. — Народец в свою охрану я подбирал неглупый, и Альберт, заметь что-то неладное, наверняка прикончил бы урода».
В предгорном ауле Харсеной Асланбека еще с вечера поджидали верные люди из отряда. Закинув тяжелые сумки за спины, они во главе с новым командиром тепло попрощались с Арсеном и, не дожидаясь рассвета, исчезли в зарослях, окружавших неприметную тропу. Джабаеву с сопровождением предстояло преодолеть десять километров к югу, прежде чем они достигнут небольшого горного лагеря, состоявшего из трех больших и одной маленькой командирской палатки…
Молодой кавказец постоял пару минут на окраине спящего селения — у самого начала тропинки, докурил сигарету, пульнул окурок в фиолетовый мрак ночи, резко повернулся и зашагал к «Джипу». Теперь посвежевшая голова была занята совсем иными мыслями — подготовкой секретной операции, разработку которой днем раньше ему поручило высшее руководство Чеченской Республики Ичкерия.
Тому, что ни на ровных склонах возвышенности, ни на самом ее «соске» они не застали Одинцова с Ярцевым, Извольский не удивился — дабы добраться до места сбора с их позиции, потребовалось бы минут на семь-восемь больше, чем основной группе. Однако и по истечении этой расчетной поправки, офицеры не появились…
Подполковник приложился к фляжке со спиртом, не обращая внимания на скептическую гримасу Арины, затем задумчиво прошелся меж деревьев, нетерпеливо поглядывая на часы и, наконец, скомандовал:
— Кравчук и Лунько, спуститесь метров на триста вниз — навстречу Игорю и Кролику. Что-то не нравится мне их задержка…
Прапорщик с лейтенантом нырнули в заросли, а командир продолжал прислушиваться к далекой стрельбе — застигнутые врасплох бандиты никак не могли успокоиться и бестолково тратили боеприпасы, посылая пули во все стороны, вместо того, чтобы тихо и целенаправленно организовать погоню. Скоро Георгий Павлович вдруг вскинул автомат и знаком приказал, не успевшим ничего понять фээсбэшникам, изготовиться к бою. И лишь спустя минуту за кустами явственно послышался шорох и появились фигуры возвращавшихся товарищей. Лунько с Ярцевым тащили бесчувственного Одинцова; снайпер прикрывал их, отстав на полтора десятка шагов…
— Что с ним? — осведомился Извольский, когда раненного уложили на траву.
— При отходе… В спину… Шальная… — тяжело дыша, объяснил Кролик. — «Чехи» совсем обезумели от страха — до сих пор не угомонятся…
— Слышим, — проворчал помрачневший Жорж, осторожно освобождая капитана от тяжелого «лифчика» — разгрузочного жилета и расстегивая камуфляжную куртку.
— Позвольте, я осмотрю, — предложила Северцева, — нас полгода натаскивали по оказанию экстренной медицинской помощи.
— Сядьте подальше, барышня, — строго осадил подполковник, даже не посмотрев в ее сторону.
Та одарила его испепеляющим взглядом и отошла с гордо поднятой головой. Однако, устроившись неподалеку, все ж продолжала незаметно наблюдать за слаженными действиями мужчин…
Когда с Одинцова аккуратно сняли насквозь пропитанную кровью одежду, взорам открылась ужасающая картина: пуля приличного калибра вошла в спину немного под углом и сантиметров на пятнадцать ниже левой лопатки, насквозь прошила легкое и брюшную полость, напрочь разворотив при этом кишечник с селезенкой. Темное багровое месиво, едва удерживаемое до сего момента камуфляжкой, да плотно прилегавшей к телу форменной футболкой, медленно расползлось по краям рваной, безобразной раны на животе…
Сначала раздался судорожный всхлип — Арина, отвернувшись от страшного зрелища, закрыла лицо ладонями и изо всех сил пыталась сдержать рвавшийся изнутри крик отчаяния. Болотов с бледным словно мел лицом закашлялся и, не выдержав, покачиваясь, медленно побрел в сторону. Скоро бедолагу тошнило за ближайшими кустами… Потом от обреченного товарища отошел молодой Яша Лунько. Ярцев зло сплюнул под ноги и приглушенно матюкнулся. И только опытный и много чего повидавший Кравчук без проявления эмоций взирал на умирающего коллегу…
— Узнаешь? — справился Извольский у прапорщика.
— А то… Из старого английского «Бура» шарахнули. Только он способен такое с человеком сотворить…
Командир пощупал пульс на запястье капитана — тот едва теплился в обескровленном, холодеющем теле.
— Ты прав, старина, — прошептал он и, помедлив, добавил: — Увы, но остается только одно… Возражения имеются?
— Какие уж тут, к ё… матери возражения!? — махнул рукой Кравчук. — Была б хоть капля надежды, а ему от силы минут тридцать осталось… И не дай бог перед смертью очнется — сами помрем от его страданий! Коли, Палыч — другого выхода нет!..
Теперь два ветерана смотрели на подрывника… Поигрывая желваками на скулах, старлей тоже попытался отыскать пульс, но не на руке, а на шейной аорте друга. Немного помедлив, кивнул, соглашаясь с их решением и, нервно закурив сигарету, отвернулся…
— У меня есть аппаратура спутниковой связи — давайте вызовем вертолет… — вдруг предложил вышедший из-за кустов майор ФСБ, вытирая платком губы.
— Аппаратура — это, конечно, неплохо. Но смысла нет… И вертолет не поспеет, и себя рассекретим, — Георгий подтащил камуфлированную куртку Одинцова и, словно зная где у того что лежит, уверенно извлек из нарукавного кармана несколько запечатанных в герметичную упаковку ампул с иголками на конце. Три с промидолом бросил Ярцеву, одну — чуть отличную от других положил рядом. Затем выудил откуда-то из-за пазухи фляжку и молча подал Кравчуку. Тот сделал глоток и передал емкость Олегу, старлей же, в свою очередь хлебнув спирта и не отыскав поблизости Лунько, протянул ее Болотову. После майора фляжка вернулась к хозяину. Тот уже приготовил шприц-тюбик; еще раз всмотрелся в серое лицо Игоря, которого знал немногим более суток и залпом допил содержимое посудины…
— Вы в своем уме?! Вы что собираетесь делать? — срывающимся голосом громко выговорила девушка. — Да вы… Вы уже законченный алкоголик и перестали что-либо соображать!.. А остальные… Остальные просто вынужденно подчиняются вашему сумасбродству!..
Широко раскрытыми и полными ужаса глазами она уставилась на иглу, что поблескивала в руках подполковника. Такие ампулы с сильнейшим ядом мгновенного действия таскали с собой по лесам и горам все сотрудники «Шторма». Таскали и применяли в двух случаях: во-первых, чтобы не оказаться в плену у моджахедов и не подвергаться мучительным пыткам, ибо спецназовцам на бандитское снисхождение рассчитывать не приходилось. А во-вторых, ежели угораздит получить тяжелое, несовместимое с жизнью ранение, сделать смертельную инъекцию самому или же принять по негласному закону данное облегчение от товарищей…
Не обращая внимания на нервный срыв девицы и вкалывая тонкую иглу в предплечье Одинцова, Жорж шептал:
— Прости меня, капитан. Прости…
— Все равно выхода нет!.. Все равно… — повторял снайпер, стянув с головы темно-зеленую панаму и чуть заметно раскачиваясь.
— Прощай, Игорь, — едва смог выдавить Ярцев, забывший об истлевшей до фильтра сигарете.
Девчонка тихо плакала, сидя на своем объемном ранце и уткнув голову в колени. Пытаясь успокоить ее, рядом что-то нашептывал Лунько, легонько поглаживая Арину по предплечью. В трех шагах от них, стараясь не смотреть на последние мгновения жизни почти незнакомого человека, стоял все такой же бледный, задумчивый Болотов. А еще дальше — под сенью крепкого граба, трое спецназовцев молча прощались с товарищем…
Они похоронили его на самой вершине, не оставив ни одного приметного знака на могиле. Более того — как могли, замаскировали последнее пристанище капитана, дабы озверевшие от бессильной злобы муслимы не нашли и не осквернили его останков.
— Куда теперь? — устало спросил Извольский.
— Итум-Кале, за Аргуном, — упавшим голосом отвечал разведчик. — Там, вероятно, придется подождать…
— Почему?..
— Место дислокации банды Хамзата Габарова нами не установлено, но точно известно, что каждую неделю он на пару дней спускается с гор и проводит их в собственном доме на окраине аула. В это время его опричники запасаются провизией, медикаментами, боеприпасами…
— Понятно.
Подполковник не стал доставать из жилетного кармана сложенную карту — дорога до названного Сергеем селения была ему и без того хорошо известна. До захода солнца им предстояло дойти до Аргуна, а до утренней зари Извольский собирался дать людям передохнуть.
Прежде чем начать марафонское движение, он обвел взглядом лица подчиненных…
Лишь прапорщик Кравчук как всегда оставался спокойным и невозмутимым. Ярцев же, позабывший на время о своих шуточках, был молчалив и сосредоточен. Лунько не поднимал на товарищей взгляда, в движениях молодого лейтенанта царила неуверенность. Болотов казался подавленным — вероятно, впервые воочию лицезрел гибель того, кто совсем недавно улыбался, говорил и шел рядом. Северцева то ли стеснялась непросохших на щеках слез, то ли попросту не желала смотреть в сторону ненавистного командира и, отворачиваясь, нервничала, ожидая скорейшего ухода с этой проклятой возвышенности с идиотским названием.
«Ничего, это последствия обычного „обморочного романтизма“ и подобный катарсис новичкам не во вред, — подумал Георгий, забрасывая на плечи ранец. — Эта психотерапия избавит от ложных страхов и переменит отношение к самим себе. Ничего, скоро лед тронется…»
Он преотлично знал: у тех, кто впервые попадал в самое пекло войны, внезапно оживал давно забытый страх. Чудовищный, животный страх, состоявший из огромного набора ужасов, выдуманных сознанием еще в детстве. Боязнь темноты, густого леса, одиночества, незнакомых людей, насекомых, громких неожиданных звуков — все это вновь пробуждалось и невыносимо мешало человеку выживать и выполнять поставленную перед ним задачу. И так обычно продолжалось до первого серьезного стресса. Потом становилось легче…
— Кравчук с Лунько — лидеры, Ярцев — замыкает. Остальные — за мной, — распорядился он, и спецгруппа в названном порядке исчезла на западном склоне холма, с красивой, как девичья грудь формой.
Раз за разом корректируя направление движения двух лидеров, подполковник точно вывел отряд к самому пригодному для ночлега месту — на поросшую деревцами малоприметную площадку скалы, метров на тридцать взметнувшуюся над правым берегом Аргуна. Под каменистым утесом река становилась немного уже, зато стремнина набирала неуемную силу, да и глубина не позволила бы чеченским боевикам проворно перебраться с противоположного берега, застав врасплох отряд специального назначения. Ближайший населенный пункт — Гухой, был со скалы не виден, а Итум-Кале от выбранного бивака располагался в семи километрах к югу. Лишь узкая, пустынная дорога, повторявшая на противоположном берегу резкие виражи стремительной реки, напоминала о теплившейся жизни в северных, густонаселенных районах Чечни — там, где Аргун сливается с Сунжой, а Сунжа с Тереком…
— Форсировать собираешься ночью? — предположил за ужином Болотов.
— Нет, — закапывая пустую жестяную банку из под тушенки, отвечал командир, — мы вообще не будем переправляться.
Майор недоуменно замер с пластиковой чашечкой в руке.
— Но ведь Итум-Кале на другой стороне Аргуна, — удивленно молвил он.
— Я достаточно хорошо знаю это селение. Даже самые дальние дворы превосходно просматриваются и простреливаются с правого берега. Так что не волнуйся — грохнем мы твоего Габарова. Вот отдохнем и грохнем…
Он поднял группу на час позже запланированного времени, дав возможность людям немного выспаться и восстановить растраченные силы. Свежесть и запас энергии не помешают отряду для поспешного отхода после снайперского выстрела — кто знает, сколько чеченских бойцов спускается с гор, сопровождая своего полевого командира, и кому известно, сколь скрытно удастся провернуть очередную акцию «Возмездия»…
Ранним утром они двинулись вверх — вдоль Аргуна и, быстро преодолев семь километров, незаметно подобрались к интересующему селу. Противоположный от Итум-Кале берег был менее высок, чем скала, приютившая на остаток ночи, однако ж великолепному обзору это не мешало — квадратики приземистых жилищ с прямоугольниками небольших приусадебных участков лежали перед спецназовцами, словно значки на мелкомасштабной карте. Только одно строение заметно отличалось от других — огромный двухэтажный дом с современной отделкой и множеством мелких построек на обширном подворье возвышался на окраине аула, будто единственный небоскреб в городе.
— Надеюсь, ты уже догадался, где обитает достопочтенный Хамзат, — саркастически улыбнулся Болотов.
Оба старших офицера рассматривали с помощью бинокля село, скрываясь в реденьких зарослях. Внизу, метрах в десяти, меж каменистыми берегами мерно журчала чистейшая вода горной реки, беспорядочно отбрасывая во все стороны солнечные блики…
— Без подсказок ясно, — проворчал Жорж. — Толкая красивые речи, призывающие простой народ к борьбе за независимость, их лидеры не забывают о себе. Господи, везде одно и тоже!.. Хоть бы раз встретить такого, как Эрнесто Че Гевара.
Лицо майора снова озарилось улыбкой…
— Серега, ну-ка оцени видок, — обернулся к снайперу Георгий Павлович.
Тот осторожно подполз к кустарнику, из-под ветвей которого вели наблюдение офицеры, и осмотрел населенный пункт.
— «Клиент» живет в двухэтажном особняке, — шепотом уточнил фээсбэшник.
— Проулок виден, подходы отчасти закрыты ближним домом только слева. Нормально, — простор для моей работы имеется, — обнадежил опытный вояка.
Целые сутки, поочередно сменяя друг друга, они дежурили в ожидании Хамзата Габарова, но тот не появился ни днем, ни вечером, ни ночью. Лишь к полудню следующего дня, когда Болотов уже заметно нервничал, ежеминутно посматривая на циферблат наручных часов, на дороге, идущей к селу с севера, показались клубы пыли…
Кравчук был готов к выстрелу в любую секунду, однако на сей раз, представитель разведки не сумел мгновенно вычислить «клиента» средь несметной толпы бандитов, заявившихся в Итум-Кале аж на трех машинах — двух внедорожниках и бортовом «Урале». Чеченские боевики толпились у входа во двор особняка, маячили в проулке, сновали по участку меж нагромождения сараев и гаражей…
— Черт! — выругался офицер службы безопасности. — Вроде мелькнула где-то его рожа… Что же теперь делать?
— Ждать. Куда он денется?.. — спокойно ответил командир.
— Время поджимает, Георгий. Мы по плану сегодня должны казнить четвертого главаря.
— Это, по какому же плану? — взметнул тот брови ко лбу.
— Ну… понимаешь, — замялся Болотов, — операция «Вердикт» носит срочный характер, кроме того имеется и вторая — особо секретная ее часть…
Однако подполковник договорить ему не дал.
— Ни хрена, честно признаться, не понимаю! — еле сдерживая раздражение, отчеканил он. — Данных о дислокации банды у них нет. Единственное место, где этого козла можно подловить — его родное село. А если бы он спустился с гор через неделю, — как бы это сочеталось с вашими наполеоновскими планами?
— Увы, Георгий, я такой же исполнитель, как и ты…
Тот вздохнул и снова приник к окулярам бинокля. Спустя минуту спокойно спросил, протягивая оптический прибор:
— На-ка взгляни. Охрана разошлась, а на крыльце стоят трое, курят… Может он среди них?
Габарова на крыльце не было…
Весь день группа провела в тщетном ожидании подходящего момента для верного снайперского выстрела, но осторожный и предусмотрительный главарь банды понапрасну не рисковал и на открытом пространстве так ни единожды и не показался. Извольский видел, как волнение и нервозность майора, отвечавшего за положительный исход акции перед службой безопасности, становились все отчетливее и сильнее. Тот с трудом находил себе место среди высокого кустарника, метался от снайпера к заместителю командира «Шторма» и был мрачнее тучи. К исходу дня, когда сумерки стали быстро сгущаться, Жорж подозвал к себе Ярцева…
— Твоих хреновин в ранце хватит для особняка? — негромко справился он у старлея.
— Да я полдеревни могу разом!..
— Не стоит полдеревни. Но особняк нужно сравнять с землей так, чтобы ни один, находящийся внутри, живым из-под обломков не выполз. Уяснил?
— Yes, ser!
— Чего?..
— Так точно! Только бандитские анусы по небу разлетятся…
— То-то же… Иди, Кролик, собирайся. Спокойную переправу и прикрытие мы тебе обеспечим.
Фээсбэшник, краем уха слышавший этот разговор, повеселел и даже вызвался помогать спецназовцам. Приемлемый пологий подход к воде находился метрах в двухстах выше по течению, и через полчаса, когда темноту уже не разбавляла предательская синева, группа из четырех человек бесшумно исчезла в ночи…
На береговой возвышенности остались двое: Лунько, лежа в кустах у самого обрыва, готовил камеру к ночной видеосъемке; и Арина, снаряжавшая патронами пулеметный рожок для того, чтобы монотонным, бездумным занятием унять неприятный нервный озноб…
Прапорщик занял позицию в десятке метров от переправы и, поводя стволом «Винтореза», обозревал левый берег с помощью ночного прицела. Извольский накрепко обвязал талию Олега страховочным фалом из альпинистского снаряжения, а Болотов подал ему прорезиненную, герметичную сумку с взрывчаткой, запалами и прочими подрывными штуковинами. Держа ценную поклажу вместе с автоматом на уровне головы, старлей медленно вошел в воду…
— Ух, блин… Холодней, чем в проруби!.. Вот застужу себе что-нибудь, и нарожает моя будущая жена лягушат с пиявками… — проворчал он и вдруг остановился. Обернувшись, знаком подозвал командира и тихо прошептал: — Товарищ подполковник, а если как надо снесу теремок, Кроликом при нашей даме перестанете называть?
— Тьфу, чертяка, только ноги из-за тебя промочил! Иди уж, а там посмотрим!..
Подрывник наугад побрел к невидимому противоположному берегу, немного забирая против сильного течения и, скоро исчез в непроглядной тьме. В напряженном молчании Болотов давал слабину длинному фалу, пока не почувствовал, как веревка в руках трижды подряд дернулась — условный знак означал успешное преодоление старшим лейтенантом водной преграды. Майор отвязал страховку, уложил моток фала под воду, придавив его приличным камнем сверху. Ярцеву на другом берегу надлежало сделать то же самое…
— Серега, что там? — нетерпеливо справился Георгий у Кравчука.
— Порядок, — ни единой души. Олежка молодец… Идет берегом и в проулки не лезет… Все, свернул к особняку.
— Отходим! — скомандовал Жорж.
Они отступили с каменной россыпи до ближайшей растительности и приготовились ожидать возвращения подрывника. Снайпер по-прежнему вел тщательное наблюдение за обстановкой в родном селе Хамзата Габарова, готовый в любую минуту открыть огонь на поражение для прикрытия отхода товарища. Ни шума, ни пламени его специальная снайперская винтовка при выстрелах не изрыгала, посему проблем бы он создал бандитам немало. Но лучше уж Олегу вернуться так же спокойно, как и уходил… И пока, слава богу, все вокруг было тихо — небольшой горный аул мирно спал.
Ярцев не появлялся очень долго. Майор разведки окончательно извелся, однако подполковник его успокоил:
— Это весьма непростое дело — незаметно подобраться к охраняемому объекту и установить два-три взрывных устройства большой мощности. Так что не дергайся — поезд тащится по расписанию…
— Идет! — радостно оповестил Серега старших офицеров, еще плотнее прилепив правый глаз к окуляру. — Кажись, все нормально. Встречайте…
Извольский с Болотовым моментально сорвались к берегу. Майор нашел спрятанный под валуном фал, слегка натянул его и стал с тревогой ждать сигнала. Подполковник опять зашел по колено в воду и напряженно всматривался в ночной мрак, покуда до слуха не донеслись приглушенные всплески…
— Установил… — покинув ледяную воду и стуча зубами, доложил старший лейтенант. — С двух сторон установил… Там охрана дерьмовая — только двор стерегут… А к третьей стене подобраться не рискнул — собаки соседские почуяли… Ну ничего — «чехам» и так полный трубец будет…
— Молодец, — подхватил его автомат Георгий. — Через сколько рванет?
Тот на ходу оголил запястье и, посмотрев на подсвеченный фосфором циферблат, проинформировал:
— Ровно через семь минут.
— Отлично.
Все четверо исчезли в зарослях, направляясь к временному наблюдательному пункту, где обосновались двое самых молодых участников опасной экспедиции. Далеко на востоке уже занималась заря, но до окончательного рассвета еще оставалась бездна времени…
«Очередной этап операции почти завершен, — в приподнятом настроении размышлял Жорж, легко поднимаясь по взгорку. — Правда предстоит незаметно покинуть окрестности Итум-Кале и подальше углубиться в глухие леса. Прямо сейчас — в предрассветной тьме, погоню выжившие после взрыва бандиты организовать не рискнут, да и сомнительно, что сумеют оперативно докопаться до истины — то ли сработал спецназ, то ли войска „угостили“ тактической ракетой, то ли штаб группировки отдал приказ нанести с воздуха бомбовый удар…»
Неспешный ход мыслей внезапно нарушил звук одиночного выстрела, прозвучавшего где-то за Аргуном. Не сбавляя темпа, офицеры переглянулись…
— Салют что ли устраивают?.. Или наркоты обожрались?.. — предположил прапорщик.
— Хрен их знает, — пожал плечами Олег. — Я следов не оставил, так что вряд ли по нашу душу.
Наконец взобравшись на заросшую кустами гору, утопавшую в сиреневой мгле, они поняли, кто и в кого стрелял. Раскидав руки, Лунько лежал у самого края зарослей, Арина неподвижно сидела рядом, держа на коленях его окровавленную голову и, бессмысленно взирала куда-то под ноги — в траву…
«Снайпер!!» — мгновенно догадался Извольский и сейчас же, мастерски уложив подсечкой Болотова, рыбкой сиганул в сторону девушки. Ярцев упал там же, где стоял, а одновременно с командиром совершил свой прыжок к крайним кустам и Кравчук, но совсем для иной цели — отыскать и прикончить чеченского стрелка, дабы тот до взрыва не успел повторить выстрел и окончательно спугнуть тех, кому надлежало погибнуть под обломками дома…
Очнувшаяся девушка барахталась на траве, не осмысливая происходящего и во что бы то ни стало пытаясь высвободиться из крепких объятий Георгия Павловича.
— Пустите же, наконец!! — не сдержавшись, недозволительно громко вскрикнула она.
Пришлось в довершение всего зажать и ее рот…
— Не шумите, барышня! Это крайне опасно для нашей с вами жизни, — прошептал он ей на ухо и добавил, обращаясь к Кролику: — Осмотри лейтенанта.
Имея возможность дышать только носом, Северцева затихла, но метавшийся взгляд по-прежнему выражал этакий коктейль из шока, страха, непонимания и дикого возмущения… Однако с каждой секундой этой вынужденной близости, все выше перечисленное стремительно вытеснялось очевидной ненавистью к навалившемуся на нее мужчине.
— Засёк, Серега? — спросил подполковник, не меняя позы и не ослабляя хватки.
— Пока нет… — еле слышно шевельнулись губы снайпера возле самого приклада «Винтореза».
Жорж глянул на часы — до взрыва оставалась минута.
— Я уберу руку, а вы… — снова наклонился он к девушке и вдруг замолчал.
Неожиданно Георгий ощутил давно забытый приятный запах, от которого даже слегка перехватило дыхание. Это была необъяснимая смесь из аромата юной свежести, отголоска каких-то стойких редких духов и благоуханий беспорядочно рассыпавшихся по траве длинных волос…
Он проглотил вставший поперек горла ком и все же нашел в себе силы окончить начатую фразу:
— Я уберу руку, а вы очень тихо расскажете мне о произошедшем.
Извольский осторожно отнял ладонь от ее лица и заметил сверкнувший гневом взор, коим Арина не преминула удостоить его.
Выждав, пока успокоится дыхание, она все ж подчинилась просьбе и прошептала:
— Лейтенант наблюдал за вашими действиями с помощью камеры, а когда Ярцев вернулся с того берега, запустил запись — он не знал, когда произойдет взрыв, поэтому начал съемку заранее. Тогда и раздался выстрел…
— Пожалуйста, оставайтесь на месте и не вставайте, — с нарочитой вежливостью попросил Жорж, освобождая бедную девушку от девяноста пяти килограммов своего веса.
Он подтащил за тонкий ремешок видеокамеру и осмотрел ее. Причину, благодаря которой чеченский стрелок сумел в кромешной тьме, да с изрядной дистанции узреть юного оператора, выяснилась незамедлительно. Под объективом, на передней панели находилась мизерная красная лампочка, загоравшаяся исключительно во время записи. Перед каждой вылазкой в тыл врага штатный оператор, руководствуясь соображениями маскировки и собственной безопасности, заклеивал ее квадратиком темной изоляционной ленты. Имелся такой квадратик и на камере Лунько. Имелся, да только наполовину отклеился, предательски приоткрыв маленький источник света. Заметить невооруженным взглядом подобную лампочку с расстояния почти в двести метров было немыслимо. Однако на то и существовали хорошие снайперы, чтобы подмечать то, чего не могли разглядеть другие…
Георгий Павлович давно готовился к взрыву и все ж таки вздрогнул, когда оглушительная и упругая волна хлестнула по ушам. Даже земля заходила ходуном под лежащими среди кустов спецназовцами. А следом раздался хлопок винтовки Кравчука…
— Спекся, черномазый! — не оборачиваясь, удовлетворенно объявил он. — Высунулся с чердачного оконца, обалдев от взрыва. Идиот… Через пару домов сидел от особняка…
Издавна доверяя профессионализму Серёги, Жорж безбоязненно встал и посмотрел сквозь неподвижные в предрассветный час ветви на другой берег. Откуда-то с неба продолжали лететь мелкие обломки, а вместо двухэтажного красавца, совсем недавно величественно возвышавшегося над убогими халупами, висело полупрозрачное облако пыли и дыма. Сомнений не было — Габаров вместе с ближайшими приспешниками погребен под грудой изуродованного камня.
— Умер лейтенант, — внезапно резанул слух тихий голос Ярцева, — Нет больше нашего Яши…
Пленный русский сержант беспрестанно стонал с самого утра. Иногда эти протяжные и омерзительные гортанные звуки перемежались с резким, душераздирающим криком и тогда Арсен отрывался от разложенной на столе карты, морщился и долго расхаживал по палатке. Пытки военнопленного, происходившие в паре десятков метров от штабных шатров, не давали спокойно и продуктивно работать…
Невероятно дерзкая по замыслу террористическая акция, планирование которой поручило ему руководство ЧРИ, была уже наполовину подготовлена. Оставалось продумать этапы отхода от объекта нападения непосредственных исполнителей; действия в случаях отклонения хода операции от генерального плана и нанести на карту места тайников, куда загодя и постепенно будут доставляться взрывчатка и оружие с боеприпасами. Завтра Умаджиев должен представить плоды трехдневного труда на суд начальника штаба, а дело застопорилось — поблизости несколько часов кряду вопил измученный пленник, отгоняя необходимые как воздух свежие мысли…
Арсен вышел из палатки. Полуденное солнце, висевшее прямо над головой, нещадно палило, доведя дневную температуру даже здесь — высоко в горах, до двадцати восьми градусов в тени. Молодой чеченец прищурился, глянув на светило сквозь натянутую над палатками маскировочную сетку и, двинулся к стройным кедрам — на отрывистые хрипы неверного.
Немного не доставая грязными ступнями до земли, сержант-контрактник обессилено болтался между двух ровных древесных стволов. Положением упавшей на грудь головы, да и всей своей позой он напомнил Умаджиеву распятого Христа, с той лишь разницей, что был коротко пострижен, абсолютно раздет и с телом, сплошь покрытым ссадинами, синяками и кровоподтеками. Помощник начальника Главного штаба неторопливо подошел ближе и разглядел три автоматных шомпола, торчащих из живой плоти. Один был воткнут под правую ключицу русского, и выходил из спины чуть выше лопатки. Два других насквозь пронзали бедра.
«Нет, не Иисус… — сызнова поморщился Арсен, мучительно копаясь в памяти. — А, кажется, вспомнил!.. Святой Себастьян!.. Точно! Неплохое название для подобной пытки. Правда из чуждой нам религии, но подходит идеально!»
К верхнему шомполу был накрепко прикручен один из двух проводов, петлявших по земле от американского генератора, мерно тарахтящего шагах в пятнадцати. Второй провод с оголенными медными жилами находился в руке воина из отряда Абдул-Малика. Как только пленный приходил в себя, он с усмешкой прикасался контактом к стальному стержню, пронзающему его правую ногу. Парень дергался всем телом в ужасных судорогах, страшно кричал и потом, потеряв на минуту сознание, по инерции раскачивался на веревках. Когда кавказец пускал ток через левое бедро, тот корчился еще сильнее, беспомощно заглатывал ртом воздух, однако звуков при этом не издавал…
«Ясно, — отметил про себя Умаджиев, бесцельно поворачивая вправо и удаляясь от зоны истязаний, — проходя от левого бедра к правой ключице, недостаточное для смерти напряжение на короткое время парализует сердечную мышцу. Молодой организм пока справляется и снова запускает ее в работу. Но надолго ли его хватит?.. Что ж, молодцы — недурно придумали…» Он собирался было вернуться в палатку, где его дожидалась недоделанная карта и пухлая тетрадь с незаконченным описанием подробностей предстоящей акции, как вдруг завидел идущего навстречу Шамиля…
— Как с планом? — слегка приобнял тот родственника.
— Нормально. Сегодня, надеюсь, завершу.
— Постарайся, Арсен. И не только сроки меня беспокоят… Ты одни из немногих в нашем штабе, окончивших высшее военное училище, поэтому акция должна быть безукоризненно продумана до самой последней мелочи.
— Мелочей в таких грандиозных делах не бывает, — вздохнул бывший десантник. — Не волнуйся, Шамиль — все сделаю, как учили…
Вместе они дошли до рабочей палатки Умаджиева. Татаев мимолетно глянул на разложенную карту с пестрящими на ней значками, удовлетворенно хмыкнул и достал из кармана сложенную газету. Развернув ее, бросил на стол, ткнув пальцем в какую-то статью.
— Прочти. Прелюбопытная заметка. Сегодня доставили…
Помощник склонился над газетой. Сначала он читал молча и без интереса, потом — по мере осмысления текста, лицо его преобразилось, губы шевелясь, стали еле слышно шептать:
— …Но, одно уже сейчас можно сказать со всей определенностью: какие-то шаги по наведению порядка и установлению законности в мятежной республике нашими силовыми ведомствами все же предпринимаются. В своей предыдущей статье я уже упоминала со ссылкой на информированный источник о подготовке операции «Возмездие». Напомню: суть ее заключается в физическом устранении особо опасных главарей бандформирований, скрывающихся ныне в труднодоступных горных и лесных базах. Скрывающихся, разумеется, до поры до времени… Так вот, со ссылкой на тот же, заслуживающий доверия источник, спешу сообщить: два дня назад группа спецназовцев, состоящая исключительно из профессионалов высочайшего уровня, была успешно заброшена в предгорный районы Северного Кавказа. Более того, первой же ночью жертвой акции «Возмездие» пал отъявленный головорез — полевой командир Усман Калаев. О подробностях устранения Калаева я непременно расскажу читателям в следующей статье… Анна Снегина. 25 июня. Чечня. Грозный.
Закончив чтение, Арсен распрямился и посмотрел на родственника. В глазах блуждало выражение противоречивых чувств: и злобы, оттого что какие-то наглые федералы опять хозяйничают на его родной земле; и радости потому как с неожиданной легкостью разрешилась недавняя проблема…
— Ну вот, а мы с тобой все мозги измучили, размышляя, что же происходит, — сквозь зубы процедил он. — Оказывается, все так просто…
— И огромное спасибо за это журналистам! Неправда ли здорово, когда дают волю всем, включая дураков?! — кивнул довольный Шамиль. Потом озабоченно произнес: — Несомненно, в нашем тылу орудует группа спецназа… Час назад на связь вышли люди Габарова. Хамзат убит — взорван этой ночью в своем доме в Итум-Кале.
Умаджиев сверкнул свирепым взглядом:
— Уже третий амир за последние три дня!
— Надо будет обязательно принимать контрмеры. И мой тебе совет, Арсен: следи за публикациями этой…
— Анны Снегиной, — подсказал молодой родственник.
— Да-да, Снегиной! Вероятно, у дамочки неплохие связи с каким-нибудь пресс-секретарем ФСБ, а вместо мозгов — сплошные амбиции. И то, и другое нам на руку…
Татаев на миг задумался, потом зло усмехнулся:
— Чем шайтан не шутит — вдруг проскочит в ее статьях фамилия какого-нибудь спецназовца из этой группы. Тогда, уверяю тебя, мы заставим их выйти из леса. Заставим!.. А пока пиши мой приказ…
Помощник вооружился ручкой, листом бумаги и стал быстро записывать под диктовку Шамиля:
— В связи с заброской в наш тыл спецподразделения федеральных сил, приказываю: Первое. Повсеместно усилить охрану горных лагерей. Второе. Полевым командирам увеличить личную охрану и без необходимости не покидать охраняемые территории баз. Третье. При поступлении любой информации о передвижении, составе, задачах русского спецподразделения немедленно докладывать в Главный штаб ВС ЧРИ. Дата. Подпись.
Спустя полчаса Арсен снова склонялся над обширной картой и с помощью офицерской линейки наносил на пестрые листы какие-то знаки. Изредка он на мгновение задумывался, формулируя удачную идею, потом спешно делал в тетради короткую пояснительную запись и опять брался за линейку с цветными фломастерами…
Пленный сержант молчал — настал полдень — время первой молитвы и воины, истязавшие его, прервали упоительное занятие. Теперь мыслям помощника Главного штаба не мешали вопли, и следовало плодотворно потрудиться. Временами, правда, он с раздражением вспоминал о материале неизвестной журналистки и представлял, как русские спецназовцы выслеживают и убивают амиров — его соплеменников. Это тоже отвлекало, но Умаджиев успокаивал себя тем, что Шимиль в ближайшее время обязательно отдаст приказ о проведении операции по уничтожению вражеской диверсионной группы…
Работы оставалось совсем немного, когда раздался пронзительный крик контрактника. Арсен вздрогнул и со злостью бросил на стол чертежные инструменты. Резко встав на ноги, так что стул отлетел к брезентовому пологу, он стремительно вышел на улицу и направился к величественным кедрам…
— Приведите его в чувство! — едва сдерживаясь, крикнул он двум бойцам Абдул-Малика.
Те понимали с кем имеют дело — молодой Умаджиев в силу своего положения мог легко приказывать даже их уважаемому амиру бригады. А уж наличие поблизости его грозного и легендарного родственника — Шамиля Татаева и вовсе заставило воинов повиноваться без слов. Один из них ловко отсоединил провод от торчащего из-под ключицы пленного парня шомпола, другой плеснул в окровавленное лицо ледяной воды. Примерно через минуту тот стал приходить в сознание…
— Ты что-нибудь знаешь об отряде спецназа, недавно заброшенном в наши горы? — приблизившись почти вплотную к нему, спросил Арсен.
Тяжело дыша, белобрысый сержант лет двадцати трех еле заметно мотнул головой…
— Я мог бы прекратить эти пытки и сохранить твою жизнь, если бы ты хорошенько подумал, вспомнил и рассказал о них, — настаивал чеченец.
Губы со сплошной коркой запекшейся крови попытались что-то прошептать, но разобрать слов было совершенно невозможно. К тому же голова молоденького паренька снова качнулась, обозначая отрицательный ответ…
Спустя секунду тишину в кедровнике нарушил выстрел. Помощник начальника Главного штаба спрятал за пояс любимый «ТТ» со струившимся от ствола дымком и бросил через плечо:
— Убрать!
Бойцы покорно кинулись снимать с веревок безжизненное тело русского, а Умаджиев, свернув за угол ближайшей палатки, решительным шагом направлялся в брезентовый штаб, дабы поскорее — до вечернего намаза окончить оформление карты и завершить планирование архиважной операции.
Лунько они похоронили вдали от Итум-Кале. Время нещадно поджимало — следовало поскорее уносить ноги от места расправы над Хамзатом Габаровым, посему труп лейтенанта несли по очереди. Сначала вверх по течению Аргуна, затем, после переправы на другой берег — на северо-запад. Лишь углубившись в густые леса, и отдалившись от строптивой реки на несколько километров, решили предать тело молодого товарища земле…
Возле небольшого, неприметного холмика стояли минуты три. Молчали все — вряд ли какие-либо слова могли выразить то, что испытывали эти люди. Даже Арина с давно высохшими на щеках слезами отныне не проявляла женских эмоций, а смотрела на могилу Якова взглядом суровым и пронзительным.
— Вперед, — скомандовал Извольский, привычно завязывая на затылке узел банданы.
И они отправились дальше в горы, но уже в ином порядке — в лидерах теперь шел один Кравчук, а Ярцеву пришлось переместиться в арьергард для прикрытия поредевшего отряда с тыла. После двух удачных подрывов с применением опасных штуковин, ранец Бешеного Кролика заметно полегчал, и старлей услужливо предложил единственной барышне перекинуть часть багажа ему за спину. Посему Северцева вышагивала следом за Извольским почти налегке…
Следующую задачу группы майор Болотов озвучил подполковнику еще на береговой возвышенности, сразу после грандиозного взрыва. Надлежало попасть на отдаленный перевал, в десяти километрах к югу от села Харсеной, где по данным разведки скрывался со своей бандой очередной «клиент». Именно поэтому пришлось двигаться вдоль реки, потом форсировать ее холодные воды, а сейчас, огибая горные хребты и избегая открытой местности, подворачивать к северу.
— Сколько штыков в отряде? — отвлек командир разведчика, около часа наблюдавшего с биноклем за бородатыми моджахедами, лениво слонявшимися меж трех больших палаток.
— По первоначальным данным — в районе тридцати, а в наличие, кажется, поменьше… — отвечал майор, пристально всматриваясь в лица бандитов.
— «Клиента» не видно?
Тот мотнул головой и, оторвавшись от окуляров, устало провел ладонью по лицу. Веки его от напряжения припухли и покраснели, да и сам он выглядел неважно — очередной этап опять буксовал, отодвигая выполнение следующей задачи на неопределенный срок, и этот неприятный факт, бесспорно, прилично нервировал старшего представителя от ФСБ.
— Даже не представляю, что делать, — с оттенком отчаяния в голосе, сказал Сергей.
— Может в маленькой палатке отлеживается? Сдается, что она и есть командирская.
— Хрен его знает! Один косматый черт с квадратной бородой постоянно снует туда-сюда — то в эту палатку, то к развернутой радиостанции… Судя по повадкам — амир, а по описанию и показанной нам с Ариной фотографии — с главарем нет ничего общего!..
Мысленно подивившись зрительной памяти Болотова, способной раз и навсегда запечатлеть единожды мелькнувший образ незнакомого человека, Жорж задумчиво стал рассматривать утепленную импортную палатку с широким козырьком над входом…
Не таким уж и большим арсеналом спецсредств располагала его группа для приведения в исполнение следующего приговора. Единственный радиоуправляемый фугас был использован в самом начале; несколько килограммов взрывчатки ушло на подрыв особняка Габарова… А самое главное — напрочь отсутствовала уверенность в наличие полевого командира на территории мизерной горной базы. Этак можно и вовсе сработать вхолостую!..
— А откуда он родом? Может быть, наш «клиент» отправился домой на побывку, отдохнуть или подлечить раны… И есть смысл поискать его там?
— Вряд ли… Сам он из Шатоя, но в поселке давно не появляется — рано остался без родителей и близких родственников. Так что других координат, кроме этой базы у нас, увы, нет…
— Тогда у нас в наличие один выход, — наконец изрек подполковник. — Продолжать наблюдение за лагерем, а с наступлением темноты подобраться к командирской палатке и, опознав амира, прикончить его на месте.
На этом варианте они и остановились…
Единственный круглосуточный дозор, обитавший на скалистом уступе горы, возвышавшейся рядом с базой, поручили Кравчуку. Извольский, Ярцев и Болотов должны были подобраться к лагерю с восточного направления — командирская палатка отстояла от трех десятиместных шагов на пятнадцать именно на восток.
За четверть часа до начала операции подполковник обратился к Северцевой с просьбой…
— Барышня, вы не могли бы временно побыть нашим оператором? — почти в кромешной тьме, немного разбавленной лунным блеском, подошел он к сидящей к нему спиной девушке.
— Я не барышня. У меня, между прочим, офицерское звание имеется… — даже не шелохнувшись, заносчиво отозвалась она.
— Хорошо, — безразлично пожал тот плечами и совсем другим тоном приказал: — Встать, товарищ старший лейтенант.
Сотрудница ФСБ поднялась и медленно повернулась. «Какой же вы мужлан, Георгий Павлович!» — пронеслось в голове девицы, привыкшей иметь дело с офицерами службы безопасности — людьми в основной своей массе интеллигентными, воспитанными и даже деликатными.
Жорж на миг представил, каким испепеляющим взглядом она его смерила и что о нем подумала, беззвучно усмехнулся — та все равно ничегошеньки не видела, а заводить ее еще сильнее почему-то не хотелось.
— Держите камеру. До начала вашего собственного задания назначаю штатным оператором.
Безропотно приняв миниатюрную технику, Арина вдруг жалобно взмолилась:
— Но я же не знаю, как с ней обращаться…
— Ничего страшного — Христос тоже был из семьи плотника, а у вас, небось, и высшее образование в дипломе прописано. Так что разберетесь. Да, чуть не забыл… Начать съемку вы должны через десять минут. Ясно, товарищ старший лейтенант?
— Так точно…
Оставив ее в полной растерянности, Извольский вернулся к мужчинам, и вскоре все трое двинулись к палаточному лагерю…
Снайпер занял засветло облюбованную позицию, с которой отменно простреливался дозорный пост и принялся методично посматривать на подсвеченный фосфором циферблат, прикидывая при этом шансы группы на успех. Самым неблагоприятным обстоятельством стало бы наличие в этой немногочисленной банде хотя бы одного прибора ночного видения. В таком случае «видик» непременно находится у дозорных, и они могут с легкостью засечь орудующих на территории базы офицеров. И этот факт по мере незаметного движения минутной стрелки по делениям все более тревожил прапорщика…
Он перестал глазеть на часы и надолго приник к ночному прицелу. Еще днем ему удалось изучить «воронье гнездо», как окрестил чеченский пост Палыч. К тому же буквально на глазах спецназовцев произошла вечерняя смена дозорных — на скалу отправились дежурить двое свежих боевиков. Сейчас над уступом безучастно торчала голова одного из них, второй же, скорее всего, досматривал отнюдь не первый сон. Пока обстановка на посту и вокруг базы выглядела спокойной и безмятежной…
Олег с Сергеем присели у разных углов небольшой четырехместной палатки и с готовыми к стрельбе автоматами стали прикрывать командира, бесшумно шмыгнувшего внутрь. Не церемонясь со спящим, Георгий врезал тому кулаком в подбородок и, зажав на всякий случай рот, приглушенно окликнул Болотова.
Однако тот, на пару секунд включив фонарь и осмотрев лицо чеченца, удрученно пробормотал:
— Не он… Просто ничего общего…
— Тогда вот что, — прошептал подполковник, — берем это бородатое чучело с собой и уходим с перевала. А потом учиним допрос с пристрастием и выясним где наш истинный «клиент». Такой расклад устроит?
— Другого не остается…
Они стали выносить безвольное тело наружу, но внезапно майор запнулся ногой о какой-то объемный предмет и чертыхнулся…
— Что там у тебя? — тихо поинтересовался Извольский причиной заминки.
— Сумка здоровая стоит… А в углу еще одна…
Спецназовец на пару секунд задержался и полюбопытствовал содержимым баулов, затем оба офицера подхватили кавказца за конечности и понесли прочь. Пятясь задом и поводя стволом «Вала», следом за ними исчез и Олег…
В ту же самую минуту Кравчук внезапно уловил какое-то странное оживление в «вороньем гнезде». Долгое время торчащая над уступом в одиночестве голова вдруг потерялась из вида, а спустя пару секунд уже оба дозорных пристально всматривались куда-то вниз. И самым отвратительным был то, что они поочередно использовали «видик» — средних размеров бинокль с расположенной сверху кнопкой включения инфракрасного изображения. Обоих, несомненно, насторожило какое-то неурочное движение у палаток.
Более медлить было невозможно. Перекрестье ночного прицела давно и как приклеенное сновало за маячившим лбом одного из чеченов. И снайпер плавно надавил на спусковой крючок…
«Винторез» глухо и почти без отдачи послал в цель девятимиллиметровую пулю, а выстрел по второму дозорному последовал менее чем через секунду. Далее, исходя из четко отработанной технологии снайперской работы, надлежало удостовериться в стопроцентном поражении противника и ждать сигнала об окончании операции. Но едва лишь Кравчук вдохнул полной грудью после непродолжительной задержки дыхания во время стрельбы, как сзади послышался шорох, а спину — от плеч до самых ног, обожгла невыносимо острая боль…
— Это не Арсен Умаджиев, — подтвердила Северцева, так же осмотрев с помощью фонаря лицо доставленного из лагеря амира. — Я неплохо запомнила колоритную внешность Умаджиева. К тому же и возраст не совпадает — этот лет на десять старше.
— Ладно, выясним позже… — махнул рукой Извольский и приказал Ярцеву: — Кликни Кравчука.
Кролик издал негромкий звук, напоминающий зов ночной птицы, но ответного сигнала не последовало…
— Возможно, сменил позицию и не слышит. Сходи за ним, только осторожно, — распорядился командир и, нагнувшись к лежащим в общей куче вещам, выудил моток фала.
Чеченец в этот миг нечленораздельно замычал и завозился, поэтому руки его вскоре были надежно связаны за спиной, а оставшийся свободный конец веревки крепко держал майор ФСБ.
— Хлопцы, не убивайте, я же не мусульманин!.. — внезапно послышалась речь с явным украинским акцентом.
Извольский, Болотов и Северцева обратили удивленные взоры туда, куда минуту назад отбыл Ярцев. Вскоре из темноты выплыла фигура мужика неопределенного возраста, подталкиваемая сзади Олегом.
— Вот… Заметил нас и опрометью несся к палаткам. Хорошо еще вопить не начал. Насилу остановил… — доложил старлей.
Заместитель командира «Шторма» оглядел еще одну «неожиданность», на сей раз украинского происхождения. Однако мысли его сейчас были заняты другим — не давала покоя странная задержка обычно пунктуального и дисциплинированного снайпера…
— Кравчука нашел? — сызнова спросил он подрывника.
— Так не успел… Этот вот гарный хлопец помешал.
— Найди его. И поторопитесь оба — скоро уходим.
Олег кивнул и опять растворился в темноте.
— Ну, потомок Степана Бендеры, и каким же ветром тебя сюда занесло? — начал короткий допрос Георгий Павлович.
— Так от нищеты нашей… — затянул тот жалобным голоском.
— Заработать, стало быть, захотел? На крови русских?..
— Вы не подумайте, братки — я совсем недавно приехал!.. У меня и оружия нема… Ей богу! Не убивайте, а!? Я ничего такого ни зробив!.. Я ведь такой же славянин, как и вы…
Окажись сейчас перед Жоржем какой-нибудь горец, он не стал бы долго раздумывать, ибо был твердо убежден: бороться следует за умы и сердца лишь тех жителей Северного Кавказа, кто еще не ушел в горы, а только стоит перед выбором. Слезливых же речей пленных боевиков он наслушался вдосталь и знал: ни одному слову этих отморозков, хотя бы раз взявших в руки оружие, верить нельзя. Законы ваххабизма весьма недвусмысленно предписывали им правила поведения в таких ситуациях. «Поклянись неверному и обмани его! Всевышний простит тебе этот обман». Так или примерно так учили своих прихожан имамы, муллы и муфтии, не желавшие мира на Кавказе.
Но в данную минуту перед ним, трусливо переминаясь с ноги на ногу, стоял украинец. Стоял в ожидании окончательного вердикта…
Как и абсолютное большинство русских, украинцев и белорусов, подполковник не понимал и осуждал «пьяный развод» трех республик в Беловежской пуще. «В сущности, — считал он, — единый народ, имеющий лишь незначительные, но вполне объяснимые различия в диалектах из-за огромной территории проживания, разорвали по живому на три части одним росчерком пера».
— И что с ним делать? — тихо, так чтобы не слышал наемник, справился Георгий у Болотова.
Но и он ответа на этот непростой вопрос сыскать не сумел. Помог все тот же Кролик, внезапно и слишком уж шумно для опытного спецназовца появившийся из ночной мглы…
— Помогите, мужики… — запыхавшись, попросил он. — Осторожно…
На плече он тащил снайпера, чьи конечности бесчувственно свисали вниз и покачивались в такт торопливым, частым шагам Олега.
— Северцева, держи хохла на прицеле. Дернится — вали без предупреждения, — выпалил Извольский, подхватывая тело давнего друга.
В руках Арины сверкнул в лунном свете такой же, как и у Болотова «Каштан». Заученным движением она передернула затвор и направила ствол пистолета-пулемета с навинченным толстым глушителем в грудь наемника.
— Серега, ты слышишь меня? — склонился над раненным командир.
— Слышать-то слышу, Палыч… Да вот беда — шевельнуться не могу… — ослабевшим голосом отвечал тот.
— Ничего не пойму… — закончил беглый осмотр его тела майор. — Вроде все цело, никаких следов от пуль…
— В спину что-то садануло — аж искры из глаз полетели… — подсказал Кравчук. — Кажись, в позвоночник…
Аккуратно перевернув его на живот, они и в самом деле обнаружили глубокую кровоточащую рану посередине спины — чуть ниже лопаток…
Извольский медленно встал с колен и повернулся к украинцу. Подчиненные расступились — глаза Георгия Павловича сверкали страшной ненавистью. Медленно двинувшись к наемнику, он отчего-то походя осведомился у Ярцева:
— А в лагере, стало быть, до сих пор спокойно?..
— Спят, как сурки.
— Значит, говоришь, и оружия у тебя нет?.. — отодвинув в сторону девушку, подошел вплотную к пленнику Жорж.
— Нема… — испуганно замотал тот головой.
— Ты же, паскуда, один из всей банды не спал, а шатался промеж палаток! Если бы моему снайперу всадил нож кто-то другой, так он давно бы поднял на ноги своих дружков, и вся банда сейчас носилась бы по округе с криками: «Аллах Акбар!»
Тот не нашелся, что ответить, только губы его заметно затряслись…
Тогда Извольский не глядя выхватил из рук Арины оружие и, не мешкая, нажал на курок. За полсекунды «Каштан» послушно выпустил пяток пуль, не издав при этом много шума, а «солдат удачи» с изрешеченной грудью отлетел и распластался на камнях…
— Вот это по-нашему, — одобрительно буркнул Ярцев, пытаясь напоить раненного друга, — грамотное решение…
— А не следовало сначала выведать у него полезную информацию? — с некоторым сомнением, но без осуждения предположил Болотов.
— Для этого у нас есть вожак «приматов», — говоря по инерции с той же грозной интонацией, кивнул Георгий на очнувшегося чеченца. — Он либо новый предводитель банды, либо исполняет его обязанности. Но в обоих случаях знает больше рядового наемника.
Даже Северцева на сей раз, не возмутилась действиями подполковника. Ни словом, ни видом не выказав неприятия, она приняла от него свой «Каштан» и только было собралась спросить разрешения осмотреть прапорщика, как Георгий Павлович сам обратился к ней, впервые назвав по имени:
— Арина, пожалуйста… Осмотрите рану Сергея.
— Да-да, конечно, — тут же безропотно согласилась она и, щелкнув фонарем, метнулась к Кравчуку.
До рассвета они отмахали километров пять. Часто меняясь, мужчины осторожно несли наспех сооруженные носилки с лежащим на них снайпером. К этой работе был привлечен и чеченский пленник. Очнувшись недалеко от своего лагеря, он поначалу таращил на неверных злобный взгляд, но после того, как командир спецназовцев не раздумывая, прикончил украинского легионера, выражение лица его кардинально переменилось. Любые приказы амир выполнял моментально, на русских смотрел без вражды, о побеге не помышлял, хотя и передвигался с развязанными руками…
— Увы, Георгий Павлович… — так же впервые обратившись не по воинскому званию, несмело подошла к нему Северцева после осмотра раненного, еще там — по соседству с лагерем банды Умаджиева. — Лезвие ножа серьезно повредило позвоночник.
— Жить-то будет? — повернулся он к ней.
— На этот вопрос смогут ответить только настоящие врачи. Знаю лишь, что транспортировать с подобными повреждениями очень опасно…
Но транспортировать надо было, во что бы то ни стало. И спецназовцы, срезав ровные, крепкие ветви деревьев, связали их веревками, осторожно уложили Кравчука поверх самопальных носилок, укрыли своими куртками и тронулись в путь, пока бандиты не пронюхали об их близком соседстве. Когда отряд отдалился от лагеря к северу на пять километров, подполковник объявил передышку…
— Ну, как ты? — присел он рядом с прапорщиком.
— Да вот размышляю, каким растением теперь стану. Кактусом в горшке иль огурцом на грядке…
— Оставь ты эти домыслы, Серега. Нам до равнины совсем недалеко осталось… Сейчас майор настроит свой космический пейджер, вызовем вертолет и через три часа будешь на операционном столе.
— Не успокаивай… Наслышан я про ранения в позвоночник и знаю, чем все заканчивается. В лучшем случае — полный паралич. Вон вишь, только-то и подчиняется одна правая рука. Да и ту чувствую все хуже и хуже…
Он пошевелил указательным и средним пальцами и протяжно вздохнул. Знал о последствиях и Жорж, однако ж, как-то следовало поддержать дух товарища…
— Может промедолу кольнуть?
— Не стоит зря снадобье расходовать — один хрен боли не ощущаю. Тело как будто заледенело…
— Выпей, — протянул он ему свою плоскую фляжку, вновь до краев наполненную спиртом.
Снайпер с трудом ухватил ее непослушной правой ладонью. Георгий приподнял его голову, и тот сделал один маленький глоток, больше разлив обжигающей жидкости себе на грудь…
— Слушай, Палыч… — затянулся он сигаретой, аккуратно пристроенной меж его губами старым другом, — просьба к тебе огромная.
— Говори.
— Подтащи мой «Винтарь», пожалуйста. Прикоснуться, погладить в последний раз хочу, пока пальцы чуют… Холодок его желанный ощутить… А то больше уж и не увижу, не потрогаю…
Подполковник положил рядом с носилками «Винторез», помог нащупать Сергею любимое оружие. Заскорузлой, непослушною рукою тот медленно и неровно провел по теплому отполированному дереву приклада, переходящего в удобную потертую рукоятку…
— Георгий, — негромко позвал Болотов, закончивший к этому времени настройку небольшого желто-черного аппарата спутниковой связи.
— Ты иди-иди, Палыч, — поглаживая винтовку, прикрыл веки прапорщик. — Ежели плохо будет — кликну…
— У меня все готово. Нужны точные координаты площадки, куда должен прибыть вертолет, — сообщил разведчик.
— Минутку… — развернул тот карту и стал искать приемлемое место, до которого группа смогла бы добраться в течение часа.
Однако в этот миг сидящая рядом со старшими офицерами Арина вдруг резко вскочила и крикнула:
— Не смейте, Кравчук!
А следом прозвучал до боли знакомый Жоржу хлопок бесшумной снайперской винтовки…
Серёга лежал с откинутой назад головой, приобняв правой рукой любимый «Винторез». Из толстого винтовочного ствола струился дымок, а в шее снайпера чернело пулевое отверстие. Извольский, Болотов, Ярцев и Северцева застыли в немом, скорбном изумлении, наблюдая, как из свежей раны пульсирующими толчками выбивается темная кровь. Толчки ослабевали с каждой секундой, пока совсем не стихли, обратившись в узенькую безжизненную дорожку, плавно огибавшую кадык и стекавшую на траву густыми каплями меж палок самодельных носилок…
— Ну, зачем же он?.. — срывающимся голосом простонала девушка, едва сдерживая слезы.
Ей никто не ответил. Георгий подошел к носилкам, склонился над мертвым телом и, проведя ладонью по лицу друга, навсегда прикрыл его веки.
Через час Кравчука похоронили в такой же неприметной могиле, какие были устроены ранее для Одинцова и Лунько. На командирской карте появился третий крошечный крестик, обозначавший место последнего пристанища сотрудника Отряда специального назначения «Шторм», и трое мужчин с девушкой долго стояли у маленького холмика. Привязанный к дереву пленный кавказец притих и все это время, опасаясь привлечь к себе малейшее внимание расстроенных бойцов, безмолвно сидел как пришибленный.
Извольский пустил плоскую фляжку по второму кругу…
Опечаленная Северцева к спирту, конечно же, не прикасалась — первоначальный шок от очередной и такой нелепой смерти прошел, снова уступив место отчаянному желанию помолчать и хотя бы мысленно переместиться туда, где нет войны, где люди безбоязненно ходят по тихим летним улицам, любят и улыбаются друг другу… Понимая тщетность и несвоевременность сих намерений, девушка изо всех сил отгоняла их. Она попробовала снаряжать магазин своего «Каштана», да сего занятия хватило на полминуты — в рожке недоставало лишь пяти патронов, истраченных подполковником на украинского наемного убийцу. Потом бесцельно копалась в ранце, перебирая и без того аккуратно сложенные вещи. В конце концов, Арина отыскала себе дело, так и застыв над раскрытым рюкзаком, но потихонечку при этом наблюдая за офицерами…
Болотова она знала давно — третий год работала с ним в отделе по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом Департамента по защите конституционного строя. Знала интеллигентные манеры майора, особенности довольно мягкого характера. Даже здесь, в лесах горной Чечни он старался не изменять давним привычкам. В какие-то моменты ему удавалось оставаться самим собой, но чаще — и от нее это не ускользало — нет.
А вот с офицерами спецназа столь близко Северцевой пришлось столкнуться впервые. Поначалу пугающая немногословность, отталкивающая черствость, граничащая с грубостью в общении, постепенно стали обыденны и, самое главное — объяснимы. То ли незаурядный ум, то ли чуткое нутро подсказало: на войне зачастую некогда обдумывать форму обращения к сотоварищу и размышлять о том, кем твой сотоварищ является: видавшим виды мужиком, очаровательной женщиной или же юной, краснеющей по любому поводу девушкой. Приказания всем отдаются одинаковые, и все одинаково четко должны их исполнять.
Губы задумавшейся Арины дрогнули в слабой улыбке… Отмотав череду событий операции «Возмездие» далеко назад, она неожиданно осознала, что как раз-то Извольский, коего поначалу едва не возненавидела, мягко и осторожно — без лишней афиши, пытался делать для нее маленькие, незначительные на первый взгляд исключения из этих строгих канонов: с первого дня обращался на «Вы»; слегка цыкнул лишь однажды, для ее же пользы возвратив с небес на землю; всячески оберегал, упрятывая в середину строя на марше или отыскивая самое безопасное местечко перед приведением в исполнение очередного приговора. И совсем уж лучезарная улыбка озарила светлое лицо девушки, вспомнившей о том, как неуклюжий подполковник внезапно сбил ее кошачьим прыжком и пару минут в крепчайших объятиях прижимал к земле. «Да, все, что он делал, было бесспорным, своевременным и идеальным по исполнению… — прикрыв глаза длинными густыми ресницами, часто закивала она головой и справедливо рассудила: — Повалили тебя наземь, пнув по изящному заду здоровенной кроссовкой — нечего обижаться, коль пуля чеченского снайпера просвистит мимо. Лучше сказать спасибо, чтоб и в следующий раз пнуть не забыли…»
Балбеса Ярцева она раскусила мгновенно — еще на борту транспортного самолета, доставившего их из Питера в Чечню. Обычный плут, бабник, паяц, шалопай. Хотя и неплохой профессионал, не лишенный, к тому же доброго, отзывчивого сердца. Она частенько посмеивалась над его выходками или хлесткими выражениями, граничащими с ненормативной лексикой. Но не более того…
Извольский же отчего-то все чаще и настойчивее приковывал к себе ее внимание. А вот отчего, Арина пока разобраться не могла и лишь дивилась загадочной метаморфозе — раздражение на него понемногу ослабевало, и, удивительное дело — даже стойкая привычка прикладываться во время коротких остановок к плоской фляжке со спиртом, уже не возмущала, а воспринималась без малого как должное. Вот и сейчас, когда Георгий Павлович завинчивал крошечную пробочку, перед тем, как спрятать емкость в набедренный брючный карман, она, неожиданно подумала: «Будь у него там не спирт, а что-нибудь менее крепкое, пожалуй, и я не отказалась бы сделать глоток-другой…»
Заместитель командира «Шторма» отошел в сторону, а Северцева, вдруг очнувшись от размышлений, покраснела и поспешно склонилась над ранцем…
— Допроси его, Сергей, — усаживаясь на траву, нарочито громко повелел командир и кивнул в сторону трусливо хлопавшего глазами чеченца. — Если заартачится или начнет врать, я не пожалею для него пули.
При этом он достал из «лифчика» внушительную «Гюрзу», демонстративно передернул затвор и положил готовый к выстрелу пистолет рядом…
Преемника Умаджиева звали Асланбек Джабаев. Он беспрестанно и сбивчиво тараторил, без утайки выкладывая Болотову сведения, способные, по его мнению, благоприятно повлиять на решение короткого спецназовского суда. В итоге офицер ФСБ узнал многое, кроме одной немаловажной детали — координат Главного штаба. Увы, но этими секретными данными чеченец, ставший амиром несколько дней назад, не владел. И спустя час Болотов отправил первое закодированное донесение на имя полковника Горюнова.
Текст донесения гласил:
Управление по борьбе с терроризмом
и политическим экстремизмом
Секретно
Полковнику Горюнову
Лично
29 июня
Болотов
«1. Группой успешно устранены Усман Калаев, Али Рамазанов, Хамзат Габаров. Полевой командир Арсен Умаджиев назначен помощником начальника Главного штаба ВС ЧРИ.
2. Местонахождение Главного штаба ВС ЧРИ пока не установлено.
3. Бригадный генерал Арби Мусаев на днях отбывает через Тбилиси в Исламабад, где возобновляется переговорный процесс по вопросам финансирования сепаратистского движения в Чечне.
4. Один из лидеров ЧРИ Али Аларханов неделей ранее отправлен в Доху (Катар) для прохождения длительного курса лечения.
5. Потери группы на 29 июня составляют три человека: к-н Одинцов; л-т Лунько; ст. пр-к Кравчук».
— Ну вот и отлично… Передали, — вздохнул фээсбэшник, сворачивая аппаратуру и укладывая ее в ранец. Кивнув в сторону пленника, по-прежнему сидевшего скрестив ноги у основания корявого дубка, прошептал: — Надо бы от этого отделаться.
Усмехнувшись невесть откуда взявшейся решительности недавнего интеллигента, Жорж остудил его пыл:
— Успеем. Ткни-ка лучше в карту и поведай мне о следующем «клиенте».
— А следующего, Георгий, нам необходимо взять живьем. И вообще, считаю, настала пора посвятить тебя в тайну нашего с Северцевой индивидуального задания.
— О как!.. Стало быть, оправдал, заслужил и снискал? Ну, валяй, просвещай…
Почувствовав неловкость за излишний пафос своей последней фразы, Болотов пробормотал:
— Ты уж не обижайся, Георгий… Но мне приказано перейти к выполнению второго задания, когда список подлежащих физическому уничтожению, иссякнет. На сегодняшний день, не считая Арсена Умаджиева, осталось двое… Но мне кажется, занимаясь ими, мы можем упустить драгоценное время. Нам необходимо, побыстрее, добыть одну очень важную информацию!
— Ладно, рассказывай. Только вот что… Давай-ка и Кролика позовем, а то не принято у нас в «Шторме» чтоб один знал, а другой догадывался…
— Вот это народищу собралось!.. Курбан-байрам что ли празднуют? — изумленно воскликнул Болотов, рассматривая в бинокль большое людское скопище на окраине села Ушкалой.
Толпа действительно впечатляла. Извольскому даже не понадобилась оптика для примерной оценки численности собравшихся сельчан.
— Человек триста, — подтвердил он и задумчиво добавил: — Курбан отмечали в феврале, а это, должно быть, чья-то свадьба или юбилей…
Празднество происходило в ровной долинке, одним краем примыкавшей к селу. Почти посередине огромную лужайку рассекала дорога, идущая вдоль Аргуна с юга — от села Гомхой, на север — до самого Грозного. Обе обочины дороги занимали разномастные автомобили — вероятно, большинство из приглашенных гостей были приезжими.
— Машины «клиента» нашел? — справился шеф спецназовцев у Сергея.
— Нет пока…
— На чем он ездит?
— Умалатов на серебристом «Бумере», охрана в количестве пяти-семи человек на «Тойоте» и «Опеле». Все машины — внедорожники…
— Еще один новый чеченец… — проворчал подполковник, приподнимая винтовку Кравчука и обозревая вереницу автомобилей сквозь оптический прицел.
Ярцев, Северцева и пленный преемник Умаджиева сидели тем временем метрах в десяти от опушки реденького леса — под сенью кривых низкорослых дубов. У кавказца были связаны только руки, поэтому подрывник держал свой «Вал» направленным в голову Асланбека Джабаева, и был готов нажать на спусковой крючок в ответ на любую его выходку.
— Есть!.. — обрадовано воскликнул майор. — Все три вездехода стоят на обочине — почти у самой деревни.
— Вот и чудненько, — отвечал Жорж, опуская «Винторез».
— Каковы наши действия? Ты помнишь, что Умалатова необходимо взять живым?
— Помню… — скривился тот, повернулся к чеченцу и позвал: — Эй ты, басурман! Поди сюда.
«Примат» послушно засеменил на полусогнутых ногах к русскому офицеру, не особо церемонящемуся с бородатой братвой. Едва он приблизился к спецназовцу, как в руке у того сверкнуло лезвие ножа…
— Не убивайте!.. — заскулил он, упав на колени. — Аллахом клянусь — никогда больше не вернусь в горы! Домой пойду, в село!..
— Заткнись, — процедил Жорж, одним движением распоров веревку на его запястьях. — Иди, ты свободен.
Четыре пары глаз удивленно уставились на Извольского — слишком уж неожиданным показалось коллегам и пленному проявление такой милости…
— Ну?.. И чего застыл, как дерьмо Снежной Королевы? Иди, говорю, пока не передумал. Вот по этой дороге отправишься на север до Шатоя, а там по равнине до твоих Малых Веранд рукой подать. Усек?
Тот закивал, боязливо при этом косясь на снайперскую винтовку, да решив, в конце концов, что другого шанса ему предоставлено Всевышним не будет, торопливо вышел из леса и двинулся к селу.
— Стой! — внезапно крикнул Георгий.
Кавказец остановился и, втянув голову в плечи, обернулся — в бегающих глазках были страх, мольба, сомнение…
— Откуда у тебя в палатке сумки, под завязку набитые медикаментами?
— Их… Их передал нам Арсен… Арсен Умаджиев, для раненных…
— А он где их взял?
— Не знаю, уважаемый. Аллахом клянусь — не знаю…
— Ладно, ковыляй дальше!.. — скомандовал Жорж. Когда амир отошел на приличное расстояние, обернулся к Болотову, Ярцеву и Северцевой: — А теперь быстро перемещаемся к шоссе!
Пригнувшись и прячась в реденькой лесной опушке, все четверо стремительно преодолели метров восемьсот и оказались у дороги, ведущей от Ушкалоя на юг. Как раз в этом направлении должен был ехать Умалатов, задумай он возвратиться в свой горный лагерь.
— Ты бы раскрыл нам свой план, — откашливаясь от быстрого бега и держась за грудь, прохрипел майор. — А то так помрем и не узнаем зачем…
— А узнаешь, и помирать станет легче? — улыбнулся тот в ответ. — Ладно, слушайте… Сейчас Джабаев придет в село, и раструбит о нас охране господина Умалатова. «Клиент», напуганный недавней гибелью своих коллег, несомненно, попытается прорваться на юг. С логикой согласны?
— Факт, — одобрил Ярцев.
Болотов и Арина закивали головами.
— Тогда приступаем.
Группа разделилась на две пары: Извольский с Ярцевым залегли по обе стороны от дорожного полотна, а майор с девушкой заняли позицию чуть выше — на пригорке, обеспечивая наблюдение и координацию действий двух спецназовцев.
— Ну что там, Сергей? — нетерпеливо потребовал информации по радиостанции подполковник. — Джабаев дошел до села?
— Да, только что. Разговаривает с кем-то и показывает рукой на опушку — туда, где мы сидели впятером…
— Молодец. Настоящий мусульманин…
— В толпе появилось заметное движение — заволновались, — продолжал методично докладывать обстановку майор, не опуская от глаз бинокля. — Потянулись к автомобилям… Одна машина тронулась на север. Вторая, третья… Так, внимание! Внедорожники разворачиваются носом к югу. Едут!
— В каком порядке едут? — раздражаясь неопытности фээсбэшника, прикрикнул Георгий.
— Охрана впереди и сзади. «Бумер» посередине.
— Ясно. Кролик, первый вездеход — мой, твой — последний. Задних пассажиров «Бумера» не трогать!
— Понял.
Когда небольшая колонна дорогих иномарок почти поравнялась с засевшими по обочинам спецназовцами, две гранаты разом полетели к ведущему и замыкающему автомобилям. Взрыв обеих лимонок раздался одновременно, опрокинув на бок идущий первым «Опель» и резко крутанув немного отставшую от остальных «Тойоту». «Опель» напрочь перегородил собой дорогу, а японский массивный внедорожник, проехав по инерции десяток метров, ткнулся радиаторной решеткой в кювет. Две коротких очереди добили тех, кто еще был жив в салонах этих машин. Теперь следовало оперативно заняться «БВМ» резко затормозившим, дабы не врезаться в перевернутого «земляка».
Зная, что избалованные главари банд считают недостойным садиться рядом с водилой, Извольский саданул из «Вала» по передней правой дверце «Бумера» и, пригнувшись, метнулся к нему. С противоположной обочины к застывшему немецкому «паркетному» вездеходу, петляя, бежал Ярцев, уложив на ходу чеченца, сидевшего за рулем…
— Из машины! Руки за голову! — резко открыв заднюю дверцу, скомандовал подполковник.
На асфальт торопливо выпрыгнул перепуганный молодой кавказец…
— Фамилия! — ощупав карманы парня, гаркнул ему в ухо Жорж.
— Муси… Мусиев. Асхат… — пролепетал тот.
— Где Умалатов?! — еще громче заорал русский спецназовец.
— Он… он в другой машине…
— В какой? — проревел Палыч, приставляя ствол автомата к его горлу. — В «Опеле» или в «Тойоте»?
— Н-нет… — совсем потерялся тот. — В «уазике»…
— В каком еще «уазике»? Ты что плетешь?! А ну живо говори правду!
Не обремененный возрастом и необстрелянный боевик жалобным голосом сообщил:
— Умалатов приказал нам ехать в этом направлении, а сам сел в пятнистый «уазик» и отправился в другую сторону. Клянусь Аллахом — это правда.
Сбежавшие к этому времени с пригорка фээсбэшники уже стояли рядом и слушали сбивчивую речь чеченца. Ярцев настороженно поглядывал в сторону села, где толпа гостей, приглашенных на свадьбу, таяла на глазах…
— Все в машину! — скомандовал Георгий Павлович. — Кролик за руль. Северцева, готовь камеру — будешь снимать.
Проворный подрывник метнулся к «БМВ», но не смог устоять перед соблазном помочь единственной даме — сначала закинул в салон ранец, а потом, подхватив за талию, ловко подсадил и ее. Прежде чем сесть рядом с Олегом, подполковник оттолкнул чеченского парня и, не прицеливаясь, произвел одиночный выстрел по его коленному суставу. Истошно закричав, тот схватился за ногу и, повалившись, стал кататься по асфальту…
— С таким ранением его в банду больше не возьмут. Еще спасибо скажет, дожив до старости… — проворчал Жорж, в ответ на вопросительные взгляды Болотова и Северцевой. Перезаряжая автомат, приказал: — Вперед, Кролик. Наша цель — пятнистый «уазик»…