Утро пятницы выдалось ясным и морозным. Добравшись до Бродвея, я зашел в известную мне контору и взял напрокат машину, небольшую «шевроле-малибу». Эта марка хороша тем, что сжигает мало бензина.
На удивление быстро удалось доехать до Мамаронека. На автозаправочной станции я решил уточнить, где находится бульвар Шайлер. Молодой заправщик ответа дать не смог, и я обратился к хозяину. Тот подробно объяснил, куда надо ехать, и даже сообщил, в какой части бульвара расположен ресторан «Кариока».
Через двадцать минут я припарковал машину на стоянке возле ресторана. В зал не стал проходить, а заказал за стойкой чашку черного кофе с коньяком.
Отпив несколько глотков, я оглянулся через плечо и увидел остановившуюся между залом и баром девушку с длинными темными волосами, обрамляющими овальное лицо. Одета она была в черные брюки и жемчужного цвета облегающий свитер, подчеркивающий крупный бюст. В правой руке дымилась сигарета, через плечо левой свисала черная кожаная сумка. Вид у нее, как мне показалось, был довольно загнанный.
Я не стал бросаться ей навстречу. Пусть сама подойдет. Она приблизилась. Я медленно поднялся.
— Мистер Скаддер?
— Да, а вы, конечно, миссис Тэл. Здравствуйте. Давайте пересядем за стол, там будет удобнее беседовать.
Народу в обеденном зале было немного, и метрдотель проворно отвел нас к столику в дальнем углу. Сразу же подскочила официантка. Я заказал себе коньяк и спросил, выпьет ли чего-нибудь Марсия Мэйзл.
— Нет, спасибо. Хотя… Почему бы и не выпить?
— Действительно, — согласился я.
Марсия попросила принести ей виски. Когда ее глаза встретились с моими, она на секунду отвела взгляд, но потом снова посмотрела на меня.
— Что-то мне не по себе, — оглядевшись, заявила она. — Неуютное заведение.
— Мне тоже здесь не нравится.
— Идея была ваша. Встречаться с вами я не собиралась, вы просто загнали меня в тупик. Похоже, вам всегда удается заставить людей делать то, чего вам захочется.
— Это точно. А в детстве я отрывал крылья бабочкам.
— Не удивлюсь, если это действительно правда. — Она хотела сурово сдвинуть брови, но вместо этого вдруг улыбнулась: — О Господи, что за ерунда!
— Поверьте, миссис Тэл, я не собираюсь ни во что вас втягивать.
— Очень на это надеюсь.
— Мне всего лишь надо уточнить детали жизни Венди Хэннифорд. Портить вашу жизнь не входит в мои планы.
Официантка поставила перед нами заказанные напитки. Марсия осторожно взяла свою рюмку и принялась так внимательно ее рассматривать, будто ничего похожего раньше не видела. Сделала маленький глоточек, потом отставила рюмку в сторону, выудила из сумки конфету и отправила ее в рот.
Так как я хранил выжидающее молчание, она предложила:
— Если хотите, можете заказать себе что-нибудь перекусить. Я не голодна.
— Я тоже.
— Просто не знаю, с чего начать наш разговор…
Я тоже не знал, с чего начать, поэтому пошел наугад:
— Из того, что мне стало известно, выходит, что у Венди не было никакой работы. Когда вы к ней переехали, она ходила на службу?
— Нет.
— А вам она говорила, что работает?
Марсия кивнула.
— Видите ли, она на это намекала, но как-то туманно, ничего конкретного. Сказать по правде, мне было все равно. Венди меня интересовала лишь с той точки зрения, что у нее была прекрасная квартира, куда она пригласила меня пожить всего за сто долларов в месяц.
— Она сама назначила сумму?
— Сама. Сказала, что плата за квартиру составляет две сотни и мы просто поделим ее пополам. Документ об аренде она никогда не показывала. Меня устраивало, что плачу так мало, ведь вся обстановка принадлежала тоже ей, и я была избавлена от всяческих хлопот. До того я жила в Протестантском общежитии. Знаете такое?
— То, что на Западной Тринадцатой?
— Совершенно верно. Попала туда по рекомендации одной приятельницы. Это — типичное заведение для благородных девиц, там даже комендантский час установлен. И вообще приходилось жить по их расписанию. Комнатка была крохотная, да соседка попалась та еще — ярая протестантка, которая постоянно молилась как заведенная. Никаких посетителей мужского пола, и все такое, сами понимаете. А платила я за все эти прелести столько, сколько просила Венди. Вот я и радовалась, что перебралась к ней. Только позже я узнала, что арендная плата за ее роскошную квартиру была гораздо больше, чем двести долларов в месяц.
— И при этом она нигде не работала.
— Нет.
— А вам не приходило в голову поинтересоваться, откуда она берет деньги?
— Сначала нет. Только постепенно стала замечать, что по утрам она никуда не торопится, а когда все-таки спросила, она призналась, что ушла с предыдущей работы и сейчас подыскивает новую. А еще сказала, что денег у нее достаточно, чтобы не ходить на службу еще несколько месяцев, и чтобы я не волновалась по этому поводу. По ее словам, она все время ходила по разным фирмам, но пока еще ничего не нашла, а я верила. Не проверять же ее, в самом деле?
— Она занималась проституцией?
— Не знаю, можно ли это так назвать…
— Что вы имеете в виду?
— Деньги она получала от мужчин и, как я понимаю, делала это с тех пор, как стала жить на Бетьюн-стрит. А была ли она проституткой, я не знала.
— Как вы это поняли?
— Постепенно.
Я молчал, и Марсия пояснила:
— Ну, скоро все прояснилось. К ней приходило много мужчин — как правило, гораздо старше Венди. И они сразу… отправлялись в спальню. — Она опустила глаза. — Я, естественно, не подглядывала, но не заметить этого было просто невозможно. Понимаете, она занимала спальню, а я жила в общей комнате. Там такая раскладная кушетка…
— Знаю, я побывал в квартире.
— Ну, тогда вы понимаете, о чем я говорю. Чтобы попасть к себе, Венди надо было пройти через общую комнату, поэтому если я была дома, я все видела. Визитеры проводили в ее спальне полчаса-час, а потом выходили — опять-таки мимо меня, — иногда она их провожала, иногда нет.
— Вас это не шокировало?
— Что она занималась с ними сексом? Нет. А почему это должно было меня шокировать?
— Ну… не знаю.
— Я хотела быть взрослой, самостоятельной, почувствовать независимость. Поэтому и стремилась вырваться из общежития. Я и сама не была уже невинной девочкой, а то, что Венди совершенно открыто водила к себе мужчин, позволяло и мне иногда приглашать друзей.
— И вы приглашали?
Щеки Марсии порозовели.
— У меня тогда не было друга.
— Иными словами, вы знали, что Венди не разборчива в связях, однако не были уверены, брала ли она деньги с тех мужчин, которых водила домой.
— Я как-то не задумывалась тогда об этом, но деньги у нее водились постоянно.
— Мужчины были все время разные?
— Трудно сказать… Иногда приходили те, которых я уже видела, а когда я только переехала к ней, она делала так, чтобы я вообще не встречалась с ее… друзьями. Я возвращалась с работы, переодевалась и шла куда-нибудь — в бар или дансинг, а когда возвращалась, они уже уходили.
Под моим пристальным взглядом Марсия снова покраснела и отвела глаза. Что-то тут не так, подумал я, а вслух сказал:
— Но при этом у вас сложилось определенное мнение о мужчинах Венди, не так ли?
— Я не понимаю, о чем вы.
— Было в них что-то, что привлекало ваше внимание?
— Ну… все они в основном были солидного возраста и внешне походили на преуспевающих адвокатов, бизнесменов, и, как мне тогда казалось, большинство из них были женатыми людьми. Не могу объяснить, почему я так решила, просто складывалось такое ощущение.
Я попросил официантку повторить наш заказ, и постепенно язык у Марсии начал развязываться.
Из последующего рассказа я понял, что ей частенько приходилось отвечать на телефонные звонки, когда Венди не было дома, и передавать той какие-то таинственные послания. А однажды заявился какой-то подвыпивший старикан и, узнав, что Венди куда-то ушла, заявил, что Марсия вполне может ее заменить. Ей с трудом удалось выпроводить навязчивого гостя, но ничто ее не наталкивало на мысль, что именно мужчины являлись постоянным источником доходов подруги.
— Тогда я просто думала, что Венди ведет легкомысленный образ жизни, мистер Скаддер. В то время во мне начался какой-то перелом. Я уже говорила, что сама не была синим чулком и проповедницей аскетизма. Мне и в голову не приходило ее осуждать, но… Может, на меня повлияло длительное пребывание в Протестантском общежитии, но мне стало казаться, что с Венди что-то не так.
— В каком смысле?
— В смысле ее поведения. Я считала, что все это может отрицательно сказаться на ее психике, что она потеряет свою индивидуальность. Потому что она, по сути, была очень… невинна.
— Что?! Невинна?
Марсия сделала несколько глотков виски и задумчиво свела брови.
— Даже не знаю, как это объяснить. У нее всегда был такой невинный вид, что сколько бы она ни принимала у себя мужчин, складывалось впечатление, что она все та же чистая девочка, какой была в колледже. — Марсия на мгновение замолчала, потом решительно тряхнула головой. — Так или иначе, мне казалось, что она сама себе вредит и что когда-нибудь может даже пострадать.
— Физически?
— Нет, эмоционально. А в чем-то я все-таки ей завидовала.
— Потому что она была свободна поступать так, как ей хочется?
— Да. Она никогда ни от кого не зависела, делала что хотела и ни в чем не раскаивалась. Иногда так хотелось ей подражать, но у меня все складывалось иначе. — Внезапно она широко ухмыльнулась: — Она вела такую веселую жизнь! А меня все время окружала жуткая рутина. Мальчики, которые назначали мне свидания, были моими одногодками и никогда не имели денег, даже чтобы угостить стаканом пива. А Венди постоянно приглашали в такие шикарные рестораны, как «Барбетта» или «Форум». Получалось, что моя молодость проходит где-то на задворках, и я никак не могла ей немножко не завидовать.
Извинившись, она вышла в дамскую комнату. Пока ее не было, я подозвал официантку и поинтересовался, есть ли у них свежий кофе — не такой, что мне подали в баре. Услыхав утвердительный ответ, попросил принести две чашки.
Я поджидал Марсию и раздумывал, зачем Венди вообще понадобилось приглашать ее к себе, если в деньгах она не нуждалась? И почему не сказала ей прямо, чем зарабатывает на жизнь? Зачем Венди надо было брать с компаньонки эту сотню долларов? Если она занималась тривиальной проституцией, присутствие постороннего человека в доме только мешало, а деньги Марсии ей не были нужны.
Едва официантка поставила на стол две чашки кофе, вернулась Марсия.
— О, спасибо! — воскликнула она. — А то я уже немного опьянела. Чашечка кофе мне не повредит.
— Мне тоже, — отозвался я. — У меня впереди долгое возвращение в Нью-Йорк.
Она вытащила сигарету, и, давая ей прикурить, я спросил, каким образом она узнала, что Венди получает деньги за свои услуги.
— Она сама мне сказала.
— Будьте добры, поподробней.
— Черт побери! — Она с силой выпустила дым через ноздри. — Сказала — и все. Мне бы не хотелось пояснять.
— Марсия, не надо усложнять. В ваших интересах ничего передо мной не утаивать.
— С чего вы это решили?
Ее вопрос я оставил без ответа и задал свой:
— Один из ее поклонников попросту перешел к вам, не так ли?
Глаза ее сверкнули; она на секунду прикрыла веки, потом глубоко затянулась сигаретой.
— Не совсем так, но вы почти попали в точку, — медленно начала она. — Как-то Венди сказала, что к одному ее другу приехал очень важный для него деловой партнер из другого города, и предложила мне разделить их компанию. Когда я отказалась, она стала расписывать, как будет весело, как сначала мы пойдем на какое-то грандиозное шоу, а после поужинаем в шикарном ресторане. В заключение сказала буквально следующее: «Не будь дурой, Марсия. Тебе предоставляется возможность не только прекрасно провести время, но и заработать на этом».
— И какова была ваша реакция?
— Сначала я чуть в обморок не упала. Все встало на свои места: я прозрела. Вот каким путем она «делала деньги». Так я и высказалась, а она в ответ расхохоталась и заявила, что я действительно полная идиотка, что ее дружки — люди состоятельные и понимают, как трудно прожить в огромном городе одинокой девушке, вот и делают соответствующие выводы.
— Как я понимаю, вас должно было насторожить, не называется ли все это проституцией.
— Именно так я и сказала, но она уверила меня, что никогда ничего у них не просит, они сами оставляют ей — когда долларов двадцать, а когда и всю сотню. А так как тот ее знакомый, к которому приехал приятель, накануне положил под подушку пятьдесят долларов, то и дружок его даст мне никак не меньше. Потом предложила подумать, что дурного в том, чтобы плотно и вкусно поужинать, посмотреть шоу, на которое рвутся все девчонки, а взамен провести с милым, достойным джентльменом какие-то полчаса в постели. Она так и выразилась: «с милым, достойным джентльменом».
— Ну, и как же прошла вечеринка?
— А почему вы так уверены, что я согласилась?
— Но вы же согласились, правда?
— В то время я зарабатывала восемьдесят долларов в неделю, и никто не водил меня ни в рестораны, ни в театры на Бродвее.
— Тот вечер вам понравился?
— Нет. Я все время думала только о том, что мне придется лечь с ним в постель. А он был старым.
— Сколько же ему было лет?
— Пятьдесят пять, а может, и все шестьдесят. Я всегда затрудняюсь определить возраст человека по внешнему виду. Знаю одно — для меня он был слишком стар.
— И все-таки вы прошли через это.
— Угадали. Как я могла отказаться? Я ведь дала Венди согласие… Правда, шоу я совсем не помню, просто не смотрела на сцену. — Она помедлила, потом сделала глубокий вдох, как ныряльщик перед броском в воду, и, глядя поверх моего плеча, выпалила: — Да, я переспала с ним! Да, он дал мне за это пятьдесят долларов! Да, я их взяла!
Я сделал глоток кофе.
— Вы не хотите спросить, почему я взяла эти деньги?
— Зачем? Все понятно.
— Во-первых, деньги мне были очень нужны; во-вторых, я хотела ощутить, каково это — быть шлюхой.
— Значит, вы сознавали, что стали шлюхой?
— А как еще назвать то, что между нами произошло? Я переспала с первым встречным и получила за это деньги.
Сказать на это было нечего, и я промолчал. Выждав несколько минут, она резко махнула рукой.
— А, что теперь скрывать? После этого я еще несколько раз принимала у себя мужчин. Не часто — может, раз в неделю. Трудно сказать, почему, но, конечно, не из-за денег. Наверное, ставила своего рода эксперимент. Хотела… разобраться, какая же я на самом деле…
— И к какому выводу пришли?
— Что я значительно консервативней, чем о себе думала. Что мне по душе совсем другая жизнь. Что мне нужно встретить человека, которого я действительно полюблю, выйти за него замуж, рожать детей. В общем, все то, к чему стремится каждая нормальная женщина. И вот когда все это до меня дошло, я поняла, что мне нужно немедленно уехать от Венди.
— И какова была ее реакция?
— Она была просто убита. — Глаза Марсии распахнулись в искреннем изумлении. — Знаете, для меня это было неожиданностью — мы ведь с ней никогда не были особенно близки. По крайней мере мне так казалось. Я не делилась с ней своими мыслями и планами на будущее, и она платила тем же. Конечно, мы много времени проводили вместе, особенно после того, как я тоже стала принимать мужчин, часто болтали, но все больше о ничего не значащих пустяках; и мне всегда казалось, что я ей не нужна. А когда сообщила, что собираюсь переехать, она ужасно расстроилась. Чуть ли не на коленях умоляла меня остаться.
— Да? Интересно.
— Венди стала уверять меня, что возьмет на себя еще большую часть квартирной платы. Тогда-то я и узнала, сколько на самом деле стоило ее жилье. Я не соглашалась, и она разрыдалась еще пуще. Обещала, что мне больше не придется общаться с незнакомыми мужчинами, если я все так близко принимаю к сердцу; что она сама постарается перенести все свидания на дневное время, когда я на работе, чтобы не травмировать меня; что встречаться с мужчинами будет теперь в отелях или еще где-нибудь на стороне. Но все это меня не устраивало: мне было необходимо убраться из жизни, которую она вела, навсегда. Потому что… для меня это было слишком большим соблазном — с моими восемьюдесятью долларами в неделю, которые я зарабатывала в поте лица. Вот что меня пугало — соблазн легкого заработка.
— Итак, вы переехали.
— Да. Венди рыдала, когда я паковала свои пожитки, твердила, что не знает, как будет без меня жить. Тогда я сказала, что она может взять себе другую компаньонку, которая ей лучше подойдет и которую все устроит, а она заявила, что вовсе не хочет такую, которую все устроит, потому что она, Венди, и сама человек не простой. В то время я не поняла, что она хочет сказать.
— А теперь поняли?
— По-моему, поняла. Мне кажется, ей нужен был рядом кто-то с совершенно другим характером, чем у нее, кто будет категорически против того образа жизни, что она вела. Теперь я уверена, что как бы она ни уговаривала меня принять участие в той первой вечеринке, мое согласие сильно ее разочаровало. Вы понимаете?
— Да. Это многое ставит на свои места. — Что-то в рассказе Марсии меня беспокоило, и, порывшись в памяти, я сказал: — Вы упомянули, что она всегда принимала пожилых мужчин. Но вас это не удивляло?
— Да, не удивляло.
— Почему?
— Из-за того, что когда-то произошло в колледже.
— А что там произошло?
Нахмурив брови, Марсия отвернулась. Пришлось повторить вопрос.
— Не хочу никого втягивать в эту историю, — мрачно произнесла она.
— В колледже у нее была связь с кем-то, кто был намного старше ее?
— Ну, вы же помните, я говорила, что мы не очень-то общались в годы учебы…
— То, что случилось, каким-то боком связано с ее бегством из колледжа за несколько месяцев до окончания?
— Не знаю. — Она старательно прятала глаза.
— Марсия, посмотрите на меня, — как можно проникновеннее проговорил я. — Обо всем, что вы хотите от меня утаить, я так или иначе узнаю. Надеюсь, вы это уже поняли. Как бы я ни ценил свое время, съезжу в Индиану, порасспрашиваю людей…
— О, только не это! — вырвалось у нее так громко, что пара за соседним столиком с явным любопытством уставилась на нас.
— Все зависит только от вас. Если поможете мне, никуда я не поеду.
Знала она действительно немного, но из ее сбивчивого рассказа вырисовывалась следующая картина. Незадолго до бегства Венди у них в колледже разыгрался скандал. Каким-то образом стало известно о ее интимных отношениях с профессором, у которого имелись дети ее возраста. Мужик совсем спятил от любви и решил бросить и жену, и детей, в результате чего его супруга наглоталась снотворного и попала в больницу. Там ей сделали промывание и спасли жизнь. А Венди в панике собрала вещички и исчезла.
Безусловно, по всему колледжу поползли всевозможные слухи и сплетни, но в основном говорили, что Венди и раньше бывала замечена в связях с преподавателями, и все как один годились ей в отцы.
— Вообще-то я уверена, что большей частью это наговоры, иначе скандалы начались бы гораздо раньше, — заявила Марсия. — Многие эпизоды ей, конечно, просто приписывали, но что-то за всем этим есть.
— Стало быть, когда вы неожиданно встретились на улице, вы уже прекрасно знали о наклонностях школьной подруги?
— Я уже говорила: я не моралистка. Я и не думала ее осуждать. Тогда мне казалось — если ей нравится все время менять мужчин, пусть живет как хочет. — Марсия сосредоточенно взглянула на меня. — Теперь мне так не кажется.
— Что преподавал этот профессор?
— Историю искусств. Но учтите, я не назову вам его имени. Я считаю, он здесь ни при чем. А если вам так важно, как его зовут, ищите сами. Не сомневаюсь, вам это удастся. Но от меня вы ничего не узнаете.
— Котрелл?
— Нет. С чего вы взяли?
— Она упоминала при вас имя Котрелл?
— Да нет же, я его слышу впервые!
— Был ли у Венди кто-нибудь, с кем она встречалась чаще, чем с другими?
— Я таких не знаю, хотя — почему бы и нет? Она могла принимать кого-то более или менее постоянно, когда я уходила на работу.
— Как вы думаете, сколько она зарабатывала подобным образом?
— Мы об этом предпочитали не говорить. Но как мне думается, за один визит обычная плата составляла тридцать долларов. Это в среднем. Она рассказывала, что кое-кто давал и сотню, но не думаю, чтобы такое случалось часто.
— И сколько же получалось в неделю?
— Честно, не знаю! Я не занималась подсчетами. Ночью Венди принимала мужчин по три-четыре раза в неделю, но только одного за ночь. Днем — тоже, но меня при этом не бывало, поэтому точно сказать не могу. Вечерами она часто ходила на свидания; но они тоже не всегда заканчивались постелью. Кое-кто узнавал номер ее телефона от друзей, приглашал в ресторан, она не отказывала, но если человек был не в ее вкусе, она ссылалась на головную боль и возвращалась домой. Как бы это сказать? Венди не стремилась скопить миллион.
— Понятно. В неделю она получала — приблизительно, конечно, — несколько сотен долларов. Так?
— Ну, наверное. По сравнению с моей зарплатой это было целое состояние, но если задуматься, не такая уж огромная сумма денег. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Не совсем.
— Она не гналась за легкой наживой в прямом смысле слова. Ее можно было назвать «беспечным ездоком», ловцом удачи. — Марсия густо покраснела и добавила: — По-моему, она получала удовольствие от того, что делала, — от общения с мужчинами, от красивой жизни. Это ее пьянило как вино.
От разговора с Марсией я получил больше, чем ожидал.
Пожалуй, пора закругляться, решил я. Всегда надо вовремя остановиться, но человеком движет надежда неожиданно узнать что-то новенькое.
Конечно, можно съездить в Индиану и там накопать что-нибудь еще, можно найти там людей, которые вспомнили бы о Венди Хэннифорд, но стоило ли терять время? Мог бы я получить новые сведения, проливающие свет на жизнь Венди, как этого хотел ее отец?
Я сделал знак официантке. Она стала выписывать счет, а я, коли уж вспомнил о Хэннифорде, спросил Марсию, часто ли ее подруга говорила о своих родителях.
— Иногда она вспоминала отца.
— И что же она о нем рассказывала?
— Ничего. Просто говорила, что хотела бы лучше его знать.
— А что, ей казалось, что она плохо знает собственного отца?
— Естественно! Он же умер еще до ее рождения, так откуда же ей было его знать?
— А… я-то думал, что она имела в виду отчима.
— О, нет, об отчиме Венди никогда не упоминала. Только разок сказала вскользь, что надо бы им написать, чтобы они там не волновались. Я потом спросила, написала ли она домой, и она повторила, что надо это сделать в ближайшее время. Из чего я поняла, что она всячески тянула с письмом.
Я кивнул:
— Так оно и было. Хорошо, так что она рассказывала о своем отце?
— Точно не помню, но мне кажется, он был ее идеалом, даже идолом. Помню, как-то мы заговорили о Вьетнаме, и она сказала, что какой бы ни была эта война — хорошей ли, плохой, — но воюют там прекрасные люди. И грустно добавила, что ее отец погиб в Корее. А однажды заметила, что если бы отец был жив, то все в ее жизни было бы по-другому.
— В каком смысле?
— Она не стала уточнять.