Я уходила, не жалея
о том, что было,
тех, кто был.
Как парус
гордо реяла...
Я от сердец спаленных
оставляла дым.
Когда-то осенью
вдруг что-то дрогнуло
внутри...
Но взгляд чужой
сомненья заглушил.
И кто-то вновь
дарил мне поцелуи...
И думалось,
что продолжалась
жизнь28.
Сказать, что Сергей был удивлен, - значит, ничего не сказать. Он был сражен наповал.
- Это твои стихи?
- Мои, - кивнула она.
- Я... У меня нет слов.
- Ничего не говори. Я и так все вижу.
- Ты написала их тогда?..
- Примерно спустя полгода, как мы расстались.
- А музыка?
- Да какая ж это музыка? - Алла рассмеялась, чтобы сбить его с волны.
- Я не знал, что ты поешь.
- Ты первый, кто об этом узнал.
- Пела только для себя?
- Ага.
- У тебя отличный голос.
- Да брось ты...
Она ничуть не лукавила и не напрашивалась на комплимент. Может быть, потому и не пела для других, что не хотела снисходительных улыбок и вежливых хлопков, которыми обычно награждают доморощенных певцов. А петь в подвыпившей компании то, что написано для себя, свою душевную боль, изложенную белым стихом, - и подавно не хотела.
- Спой еще, - попросил Сергей. - Я сориентируюсь и подберу аккомпанемент.
Алла не стала ломаться. Для других не пела, а для него споет, потому что её стихи - о нем, о них:
Вспоминаю жизнь на вкус,
Мои духи - беспредельный мускус,
И все года дымкой искусной
Увели к свету рамп,
но победы все тусклы.
Возрождаю я осень
из памяти сердца,
Корабли, что оставили
гавань навечно...
И не нужно было
возвращений и встреч...
Океаном страстей
пугала я вечность.
Позабыты слова,