Избранные сочинения. В двух томах. Том 2. - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

1787

Я в бедности на свет родился

Я в бедности на свет родилсяИ в бедности воспитан был;Отца в младенчестве лишилсяИ в свете сиротою жил.Но бог, искусный в песнопеньи,Меня, сиротку, полюбил;Явился мне во сновиденьиИ арфу с ласкою вручил;Открыл за тайну, как струноюС сердцами можно говоритьИ томной, жалкою игроюВсех добрых в жалость приводить.Я арфу взял — ударил в струны;Смотрю — и в сердце горя нет!..Тому не надобно Фортуны,Кто с Фебом в дружестве живет!

28 августа 1789

Выздоровление

Нежная матерь Природа!Слава тебе! Снова твой сын оживает!Слава тебе!Сумрачны дни мои были.Каждая ночь Медленным годом казаласьБедному мне.Желчию облито былоВсе для меня; Скука, уныние, горестьЖили в душе.Черная кровь возмущалаНочи мои Грозными, страшными снами,Адской мечтой.Томное сердце вздыхалоНочью и днем. Тронули матерь ПриродуВздохи мои.Перст ее, к сердцу коснувшись,Кровь разжидил; Взор ее светлый рассеялМрачность души.Все для меня обновилось;Всем веселюсь: Солнцем, зарею, звездами,Ясной луной.Сон мой приятен и кроток;Солнечный луч Снова меня призываетК радостям дня.

13 декабря 1789

Осень

Веют осенние ветрыВ мрачной дубраве;С шумом на землю валятсяЖелтые листья.Поле и сад опустели;Сетуют холмы;Пение в рощах умолкло —Скрылися птички.Поздние гуси станицейК югу стремятся,Плавным полетом несясяВ горних пределах.Вьются седые туманыВ тихой долине;С дымом в деревне мешаясь,К небу восходят.Странник, стоящий на холме,Взором унылымСмотрит на бледную осень,Томно вздыхая.Странник печальный, утешься:Вянет природаТолько на малое время;Все оживится,Все обновится весною;С гордой улыбкойСнова природа восстанетВ брачной одежде.Смертный, ах! вянет навеки!Старец весноюЧувствует хладную зимуВетхия жизни.

1789

Граф Гваринос

Древняя гишпанская историческая песня

Худо, худо, ах, французы,В Ронцевале было вам!Карл Великий там лишилсяЛучших рыцарей своих.И Гваринос был пойманМногим множеством врагов;Адмирала вдруг пленилиСемь арабских королей.Семь раз жеребей бросаютО Гвариносе цари;Семь раз сряду достаетсяМарлотесу он на часть.Марлотесу он дорожеВсей Аравии большой.«Ты послушай, что я молвлю, —О Гваринос! — он сказал. —Ради Аллы, храбрый воин,Нашу веру приими!Все возьми, чего захочешь,Что приглянется тебе.Дочерей моих обеихЯ Гвариносу отдам;На любой из них женися,А другую так возьми,Чтоб Гвариносу служила,Мыла, шила на него.Всю Аравию приданымЯ за дочерью отдам».Тут Гваринос слово молвил;Марлотесу он сказал:«Сохрани господь небесныйИ Мария, мать его,Чтоб Гваринос, христианин,Магомету послужил!Ах! во Франции невестаДорогая ждет меня!»Марлотес, пришедши в ярость,Грозным голосом сказал:«Вмиг Гвариноса окуйте,Нечестивого раба;И в темницу преисподнюЗасадите вы его.Пусть гниет там понемногуИ умрет, как бедный червь!Цепи тяжки, в семь сот фунтов,Возложите на него,От плеча до самой шпоры —Страшен в гневе Марлотес!А когда настанет праздник —Пасха, святки, духов день, —В кровь его тогда секитеПред глазами всех людей».Дни проходят, дни проходят,И настал Иванов день;Христиане и арабыВместе празднуют его.Христиане сыплют галгант;[6]Мирты мечет всякий мавр.[7]В почесть празднику заводитРазны игры Марлотес.Он высоко цель поставил,Чтоб попасть в нее копьем.Все свои бросают копья,Все арабы метят в цель.Ах, напрасно! нет удачи!Цель для слабых высока.Марлотес велел во гневеЧрез герольда объявить:«Детям груди не сосати,А большим не пить, не есть,Если цели сей на землюКто из мавров не сшибет!»И Гваринос шум услышалВ той темнице, где сидел.«Мать святая, чиста дева!Что за день такой пришел?Не король ли нынче вздумалВыдать замуж дочь свою?Не меня ли сечь жестокоЧас презлой теперь настал?»Страж темничный то подслушал.«О Гваринос! свадьбы нет;Ныне сечь тебя не будут;Трубный звук не то гласит…Ныне праздник Иоаннов;Все арабы в торжестве.Всем арабам на забавуМарлотес поставил цель.Все арабы копья мечут,Но не могут в цель попасть;Почему король во гневеЧрез герольда объявил:„Пить и есть никто не может,Буде цели не сшибут"». —Тут Гваринос встрепенулся;Слово молвил он сие:«Дайте мне коня и сбрую,С коей Карлу я служил;Дайте мне копье булатно,Коим я врагов разил.Цель тотчас сшибу на землю,Сколь она ни высока.Если ж я сказал неправду,Жизнь моя у вас в руках».«Как! — на то тюремщик молвил, —Ты семь лет в тюрьме сидел,Где другие больше годаНе могли никак прожить;И еще ты думать можешь,Что сшибешь на землю цель?Я пойду сказать инфанту,Что теперь ты говорил».Скоро, скоро поспешаетСтраж темничный к королю;Приближается к инфантуИ приносит весть ему:«Знай: Гваринос-христианин,Что в тюрьме семь лет сидит,Хочет цель сшибить на землю,Если дашь ему коня».Марлотес, сие услышав,За Гвариносом послал;Царь не думал, чтобГваринос Мог еще конем владеть.Он велел принесть всю сбруюИ коня его сыскать.Сбруя ржавчиной покрыта,Конь возил семь лет песок.«Ну, ступай! — сказал с насмешкойМарлотес, арабский царь, —Покажи нам, храбрый воин,Как сильна рука твоя!»Так, как буря разъяренна,К цели мчится сей герой;Мечет он копье булатно —На земле вдруг цель лежит.Все арабы взволновались,Мечут копья все в него;Но Гваринос, воин смелый,Храбро их мечом сечет.Солнца свет почти затмилсяОт великого числаТех, которые стремилисьНа Гвариноса все вдруг.Но Гваринос их рассеялИ до Франции достиг,Где все рыцари и дамыС честью приняли его.

1789

Весёлый час

Братья, рюмки наливайте!Лейся через край, вино!Все до капли выпивайте!Осушайте в рюмках дно!Мы живем в печальном, мире;Всякий горе испытал,В бедном рубище, в порфире, —Но и радость бог нам дал.Он вино нам дал на радость,Говорит святой мудрец:Старец в нем находит младость,Бедный — горестям конец.Кто все плачет, все вздыхает,Вечно смотрит сентябрем, —Тот науки жить не знаетИ не видит света днем.Все печальное забудем,Что смущало в жизни нас;Петь и радоваться будемВ сей приятный, сладкий час!Да светлеет сердце наше,Да сияет в нем покой,Как вино сияет в чаше,Осребряемо луной!

1791

Раиса

Древняя бaлладаВо тьме ночной ярилась буря;Сверкал на небе грозный луч;Гремели громы в черных тучах,И сильный дождь в лесу шумел.Нигде не видно было жизни;Сокрылось все под верный кров.Раиса, бедная Раиса,Скиталась в темноте одна.Нося отчаяние в сердце,Она не чувствует грозы,И бури страшный вой не можетЕе стенаний заглушить.Она бледна, как лист увядший.Как мертвый цвет уста ее;Глаза покрыты томным мраком,Но сильно бьется сердце в ней.С ее открытой белой груди,Язвимой ветвями дерев,Текут ручьи кипящей кровиНа зелень влажныя земли.Над морем гордо возвышалсяХребет гранитныя горы;Между стремнин, по камням острымРаиса всходит на него.(Тут бездна яростно кипелаПри блеске огненных лучей;Громады волн неслися с ревом,Грозя всю землю потопить.)Она взирает, умолкает;Но скоро жалкий стон еяСмешался вновь с шумящей бурей:«Увы! увы! погибла я!Кронид, Кронид, жестокий, милый!Куда ушел ты от меня?Почто Раису оставляешьОдну среди ужасной тьмы?Кронид! поди ко мне!Забуду, Забуду все, прощу тебя!Но ты нейдешь к Раисе бедной!..Почто тебя узнала я?Отец и мать меня любили,И я любила нежно их;В невинных радостях, в забавахЧасы и дни мои текли.Когда ж явился ты, как ангел,И с нежным вздохом мне сказал:«Люблю, люблю тебя, Раиса!» —Забыла я отца и мать.В восторге, с трепетом сердечнымИ с пламенной слезой любвиВ твои объятия упалаИ сердце отдала тебе.Душа моя в твою вселилась,В тебе жила, дышала я;В твоих глазах свет солнца зрела;Ты был мне образ божества.Почто я жизни не лишиласьВ объятиях твоей любви?Не зрела б я твоей измены,И счастлив был бы мой конец.Но рок судил, чтоб ты другуюРаисе верной предпочел;Чтоб ты меня навек оставил,Когда сном крепким я спала,Когда мечтала о КронидеИ мнила обнимать его!Увы! я воздух обнимала…Уже далеко был Кронид!Мечта исчезла, я проснулась;Звала тебя, но ты молчал;Искала взором, но не зрелаТебя нигде перед собой.На холм высокий я спешила…Несчастная!.. Кронид вдалиБежал от глаз моих с Людмилой!Без чувств тогда упала я.С сея ужасныя минутыКрушусь, тоскую день и ночь;Ищу везде, зову Кронида, —Но ты не хочешь мне внимать.Теперь злосчастная РаисаЗвала тебя в последний раз…Душа моя покоя жаждет…Прости!.. Будь счастлив без меня!»Сказав сии слова, РаисаНизверглась в море. Грянул гром:Сим небо возвестило гибельТому, кто погубил ее.

1791

Кладбище

Один голосСтрашно в могиле, хладной и темной!Ветры здесь воют, гробы трясутся,Белые кости стучат.Другой голосТихо в могиле, мягкой, покойной.Ветры здесь веют; спящим прохладно;Травки, цветочки растут.ПервыйЧервь кровоглавый точит умерших,В черепах желтых жабы гнездятся,Змии в крапиве шипят.ВторойКрепок сон мертвых, сладостен, кроток;В гробе нет бури; нежные птичкиПеснь на могиле поют.ПервыйТам обитают черные враны,Алчные птицы; хищные звериС ревом копают в земле.ВторойМаленький кролик в травке зеленойС милой подружкой там отдыхает;Голубь на веточке спит.ПервыйСырость со мглою, густо мешаясь,Плавают тамо в воздухе душном;Древо без листьев стоит.ВторойТамо струится в воздухе светломПар благовонный синих фиалок,Белых ясминов, лилей.ПервыйСтранник боится мертвой юдоли;Ужас и трепет чувствуя в сердце,Мимо кладбища спешит.ВторойСтранник усталый видит обительВечного мира — посох бросая,Там остается навек.

(1792)

К милости

(Писано в царствование Екатерины.)

Что может быть тебя святее,О Милость, дщерь благих небес?Что краше в мире, что милее?Кто может без сердечных слез,Без радости и восхищенья,Без сладкого в крови волненьяВзирать на прелести твои?Какая ночь не озаритсяОт солнечных твоих очей?Какой мятеж не укротитсяОдной улыбкою твоей?Речешь — и громы онемеют;Где ступишь, там цветы алеютИ с неба льется благодать.Любовь твои стопы лобзаетИ нежной матерью зовет;Любовь тебя на трон венчаетИ скиптр в десницу подает.Текут, текут земные роды,Как с гор высоких быстры воды,Под сень державы твоея.Блажен, блажен народ, живущийВ пространной области твоей!Блажен певец, тебя поющийВ жару, в огне души своей!Доколе Милостию будешь,Доколе права не забудешь,С которым человек рожден;Доколе гражданин довольныйБез страха может засыпатьИ дети-подданные вольныПо мыслям жизнь располагать,Везде природой наслаждаться,Везде наукой украшатьсяИ славить прелести твои;Доколе злоба, дщерь Тифона,Пребудет в мрак удаленаОт светло-золотого трона;Доколе правда не страшнаИ чистый сердцем не боитсяВ своих желаниях открытьсяТебе, владычице души;Доколе всем даешь свободуИ света не темнишь в умах;Пока доверенность к народуВидна во всех твоих делах, —Дотоле будешь свято чтима,От подданных боготворимаИ славима из рода в род.Спокойствия твоей державыНичто не может возмутить;Для чад твоих нет большей славы,Как верность к матери хранить.Там трон вовек не потрясется,Где он любовию брежетсяИ где на троне — ты сидишь.

1792

К соловью

Пой во мраке тихой рощи,Нежный, кроткий соловей!Пой при свете лунной нощи!Глас твой мил душе моей.Но почто ж рекой катятсяСлезы из моих очей,Чувства ноют и томятсяОт гармонии твоей?Ах! я вспомнил незабвенных,В недрах хладныя землиХищной смертью заключенных;Их могилы зарослиВсе высокою травою.Я остался сиротою…Тосковать и слезы лить!..С кем теперь мне наслаждатьсяНежной песншо твоей?С кем природой утешаться?Все печально без друзей!С ними дух наш умирает,Радость жизни отлетает;Сердцу скучно одному —Свет пустыня, мрак ему.Скоро ль песнию своею,О любезный соловей,Над могилою моеюБудешь ты пленять людей?

1793

Смерть Орфеева

Нимфы, плачьте! Нет Орфея!.Ветр унылый, тихо вея,Нам вещает: «Нет его!»Ярость фурий исступленных,Гнусной страстью воспаленных,Прекратила жизнь того,Кто пленял своей игроюКровожаждущих зверей,Гармонической струноюТрогал сердце лютых грейИ для нежной ЭвридикиВ Тартар мрачный нисходил.Ах, стенайте! — берег дикийПрах его в себя вместил.Сиротеющая лираОт дыхания зефираЗвук печальный издает:«Нет певца! Орфея нет!»Эхо повторяет: нет!Над могилою священной,Мягким дерном покровенной,Филомела слезы льет.

1793

Послание к Дмитриеву

В ответ на его стихи, в которых он жалуется на скоротечность счастливой молодости

Конечно, так — ты прав, мой друг!Цвет счастья скоро увядает,И юность наша есть тот луг,Где сей красавец расцветает.Тогда в эфире мы живемИ нектар сладостный пиемИз полной олимпийской чаши;Но жизни алая веснаЕсть миг — увы! пройдет она,И с нею мысли, чувства нашиЛишатся свежести своей,Что прежде душу веселило,К себе с улыбкою манило,Не мило, скучно будет ей.Надежды и мечты златые,Как птички, быстро улетят,И тени хладные, густыеНад нами солнце затемнят, —Тогда, подобно Иксиону,Не милую свою Юнону,Но дым увидим пред собой![8]И я, о друг мой, наслаждалсяСвоею красною весной;И я мечтами обольщался —Любил с горячностью людей,Как нежных братии и друзей;Желал добра им всей душею;Готов был кровию моеюПожертвовать для счастья ихИ в самых горестях своихНадеждой сладкой веселилсяНебесполезно жить для них —Мой дух сей мыслию гордился!Источник радостей и благОткрыть в чувствительных душах;Пленить их истиной святою,Ее нетленной красотою;Орудием небесным бытьИ в памяти потомства житьКазалось мне всего славнее,Всего прекраснее, милее!Я жребий свой благословлял,Любуясь прелестью награды, —И тихий свет моей лампадыС звездою утра угасал.Златое дневное светилоПримером, образцом мне было…Почто, почто, мой друг, не векОбманом счастлив человек?Но время, опыт разрушаютВоздушный замок юных лет;Красы волшебства исчезают…Теперь иной я вижу свет, —И вижу ясно, что с ПлатономРеспублик нам не учредить,С Питтаком, Фалесом, ЗенономСердец жестоких не смягчить.Ах! зло под солнцем бесконечно,И люди будут — люди вечно.Когда несчастных Данаид[9]Сосуд наполнится водою,Тогда, чудесною судьбою,Наш шар приимет лучший вид:Сатурн на землю возвратитсяИ тигра с агнцем помирит;Богатый с бедным подружитсяИ слабый сильного простит.Дотоле истина опасна,Одним скучна, другим ужасна;Никто не хочет ей внимать,И часто яд тому есть плата,Кто гласом мудрого СократаДерзает буйству угрожать.Гордец не любит наставленья,Глупец не терпит просвещенья —И так, лампаду угасим,Желаю доброй ночи им.Но что же нам, о друг любезный.Осталось делать в жизни сей,Когда не можем быть полезны,Не можем пременить людей?Оплакать бедных смертных долюИ мрачный свет предать на волюСудьбы и рока: пусть они,Сим миром правя искони,И впредь творят что им угодно!А мы, любя дышать свободно,Себе построим тихий кровЗа мрачной сению лесов,Куда бы злые и невеждыВовек дороги не нашлиИ где б без страха и надеждыМы в мире жить с собой могли,Гнушаться издали порокомИ ясным, терпеливым окомВзирать на тучи, вихрь сует,От грома, бури укрываясьИ в чистом сердце наслаждаясьМерцанием вечерних лет,Остатком теплых дней осенних.Хотя уж нет цветов весеннихУ нас на лицах, на устахИ юный огнь погас в глазах;Хотя красавицы престалиМеня любезным называть(Зефиры с нами отыграли!),Но мы не должны унывать:Живем по общему закону!..Отелло в старости своейПленил младую Дездемону[10]И вкрался тихо в сердце к нейЛюбезных муз прелестным даром.Он с нежным, трогательным жаромВ картинах ей изображал,Как случай в жизни им играл;Как он за дальними морями,Необозримыми степями,Между ревущих, пенных рек,Среди лесов густых, дремучих,Песков горящих п сыпучих,Где люди не бывали ввек,Бесстрашно в юности скитался,Со львами, тиграми сражался,Терпел жестокий зной и хлад,Терпел усталость, жажду, глад.Она внимала, удивлялась;Брала участие во всем;В опасность вместе с ним вдаваласьИ в нежном пламени своем,С блестящею в очах слезою,Сказала: «Я люблю тебя!»И мы, любезный друг, с тобоюНайдем подругу для себя,Подругу с милою душею,Она приятностью своеюУкрасит запад наших дней.Беседа опытных людей,Их басни, повести и были(Нас лета сказкам научили!)Ее внимание займут,Ее любовь приобретут.Любовь и дружба — вот чем можноСебя под солнцем утешать!Искать блаженства нам не должно,Но должно — менее страдать;И кто любил, кто был любимым,Был другом нежным, другом чтимым.Тот в мире сем недаром жил,Недаром землю бременил.Пусть громы небо потрясают,Злодеи слабых угнетают,Безумцы хвалят разум свой!Мой друг! не мы тому виной.Мы слабых здесь не угнеталиИ всем ума, добра желали:У нас не черные сердца!И так без трепета и страхаНам можно ожидать концаИ лечь во гроб, жилище праха.Завеса вечности страшнаУбийцам, кровью обагренным,Слезами бедных орошенным.В ком дух и совесть без пятна,Тот с тихим чувствием встречаетЗлатую Фебову стрелу,[11]И ангел мира освещаетПред ним густую смерти мглу.Там, там, за синим океаном,Вдали, в мерцании багряном,Он зрит… но мы еще не зрим.

1794

Послание к Александру Алексеевичу Плещееву

Мой друг! вступая в шумный светС любезной, искренней душею,В весеннем цвете юных лет,Ты хочешь с музою моеюВ свободный час поговоритьО том, чего все ищут в свете;Что вечно у людей в предмете;О чем позволено судитьУченым, мудрым и невежде,Богатым в золотой одеждеИ бедным в рубище худом,На тронах, славой окруженных,И в сельских хижинах смиренных;Что в каждом климате земномНадежду смертных составляет,Сердца всечасно обольщает,Но, ах!., не зримо ни в одном!О счастьи слово. УдалимсяПод ветви сих зеленых ив;Прохладой чувства освежив,Мы там беседой насладимсяВ любезной музам тишине.[12]Мой друг! поверишь ли ты мне,Чтоб десять тысяч было мнений,Ученых философских прений,В архивах древности седой[13]О средствах жить счастливо в свете,О средствах обрести покой?Но точно так, мой друг; в сем счетеОшибки нет. Фалес, Хилон,Питтак, Эпименид, Критон,Бионы, Симмии, Стильпоны,Эсхины, Эммии, Зеноны,В лицее, в храмах и садах,На бочках, темных чердакахО благе вышнем говорилиИ смертных к счастию манилиСвоею… нищенской клюкой,Клянясь священной бородой,Что плод земного совершенстваВ саду их мудрости растет;Что в нем нетленный цвет блаженства,Как роза пышная, цветет.Слова казалпся прекрасны,Но только были несогласны.Один кричал: ступай туда!Другой: нет, нет, поди сюда!Что ж греки делали? Смеялись;Ученой распрей забавлялись,А счастье… называли сном!И в наши времена о томБывает много шуму, спору.Немало новых гордецов,Которым часто без разборуДают названье мудрецов;Они нам также обещаютОткрыть прямой ко счастью след;В глаза же счастия не Знают;Живут, как все, под игом бед;Живут, и горькими слезамиСудьбе тихонько платят самиЗа право умниками слыть,О счастьи в книгах говорить!Престанем льстить себя мечтою,Искать блаженства под луною!Скорее, друг мой, ты найдешьЧудесный философский камень,Чем век без горя проживешь.Япетов сын эфирный пламеньПохитил для людей с небес,Но счастья к ним он не принес;Оно в удел нам не досталосьИ там, с Юпитером, осталось.Вздыхай, тужи; но пользы нет!Судьбы рекли: «Да будет светЖилищем призраков, сует,Немногих благ и многих бед!»Рекли — и суеты спустилисьНа землю шумною толпой:Герои в латы нарядились,Пленяся Славы красотой;Мечом махнули, полетелиВ забаву умерщвлять людей;Одни престолов захотели,Другие самых олтарей;Одни шумящими рулямиРассекли пену дальних вод;Другие мощными рукамиОтверзли в землю темный ход,Чтоб взять пригоршни светлой пыли!..Мечты всем головы вскружили,А горесть врезалась в сердца.Народов сильных победительИ стран бесчисленных властительПод блеском светлого венцаВ душевном мраке унываетИ часто сам того не знает,На что величия желалИ кровью лавры омочал!Смельчак, Америку открывший,Пути ко счастью не открыл;Индейцев в цепи заключившийЦепями сам окован был,Провел и кончил жизнь в страданье, —А сей вздыхающий скелет,Который богом чтит стяжанье,Среди богатств в тоске живет!..Но кто, мой друг, в морской пучинеГлазами волны перечтет?И кто представит нам в картинеНичтожность всех земных сует?Что ж делать нам? Ужель сокрытьсяВ пустыню Муромских лесов,В какой-нибудь безвестный кров,И с миром навсегда проститься,Когда, к несчастью, мир таков?Увы, Анахорет не будетВ пустыне счастливее нас!Хотя земное и забудет;Хотя умолкнет страсти гласВ его душе уединенной,Безмолвным мраком огражденной,Но сердце станет унывать,В груди холодной тосковать,Не зная, чем ему заняться.Тогда пустыннику явятсяХимеры, адские мечты,Плоды душевной пустоты!Чудовищ грозных миллионы,Змеи летучие, драконыНад ним крыламп зашумятИ страхом ум его затмят…[14]В тоске он жизнь свою скончает!Каков ни есть подлунный свет,Хотя блаженства в оном нет,Хотя в нем горесть обитает, —Но мы для света рождены,Душой, умом одареныИ должны в нем, мой друг, остаться.Чем можно будем наслаждаться,Как можно менее тужить,Как можно лучше, тише жить,Без всяких суетных желаний,Пустых, блестящих ожиданий;Но что приятное найдем,То с радостью себе возьмем.В лесах унылых и дремучихБывает краше анемон,Когда украдкой выдет онОдин среди песков сыпучих;Во тьме густой, в печальной мглеСверкнет луч солнца веселее:Добра не много на земле,Но есть оно — и тем милееЕму быть должно для сердец.Кто малым может быть доволен,Не скован в чувствах, духом волен,Не есть чинов, богатства льстец;Душою так же прям, как станом;Не ищет благ за океаномИ с моря кораблей не ждет,Шумящих ветров но робеет,Под солнцем домик свой имеет,В сей день для дня сего живетИ мысли в даль не простирает;Кто смотрит прямо всем в глаза;Кому несчастного слезаОтравы в пищу не вливает;Кому работа не трудна,Прогулка в поле не скучнаИ отдых в знойный час любезен;Кто ближним иногда полезенРукой своей или умом;Кто может быть приятным другом,Любимым, счастливым супругомИ добрым милых чад отцом;Кто муз от скуки призываетИ нежных граций, — спутниц их;Стихами, прозой забавляетСебя, домашних и чужих;От сердца чистого смеется(Смеяться, право, не грешно!)Над всем, что кажется смешно, —Тот в мире с миром уживетсяИ дней своих не прекратитЖелезом острым или ядом;Тому сей мир не будет адом;Тот путь свой розой осветитСреди колючих жизни терний,Отраду в горестях найдет,С улыбкой встретит час вечернийИ в полночь тихим сном заснет.

1794

Индейское растение.
В день св. Иоанна гипшанцы усыпали улицы галгантом и миртами.
Известно из мифологии, что Иксион, желая обнять Юнону, обвял облако и дым.
Они в подземном мире льют беспрестанно воду в худой сосуд.
Смотри Шекспирову трагедию «Отелло».
Древние поэты говорили, что златая Фебова стрела приносит смерть человеку.
Сии стихи писаны в самом деле под тению ив.
Десять тысяч! Читатель может сомневаться в верности счета; но один из древних же авторов пишет, что их было точно десять тысяч.
Многие пустынники, как известно, сходили с ума в уединении.