- А может, и признается. Ведь это уже давно было...
Яночка вышла из себя.
- Ну и что! Думаешь, теперь может явиться к людям и заявить - глядите, какие у меня марки, когда-то я свистнул их у дядюшки, ну да это было давно, стоит ли вспоминать... Так по-твоему?
- Дядюшка его умер, может говорить, что марки он ему подарил.
- А у нашего дедушки сохранилось письмо, и этот дядюшка там написал марки у него украли.
- И что с того? Дедушка ни в жизнь не станет об этом трепаться. Доносить не станет!
Подперев по своему обыкновению щеку рукой, Яночка глубоко задумалась. В чем-то Павлик прав. Баранскому совсем не обязательно обнародовать свою кражу, а о дедушкином письме он может и не знать.
Короче, мошеннику ничто не грозит, он действует свободно и даже нагло. И тогда узнать о том, какие у него марки, очень легко, достаточно заявить о своем желании кое-что из них у него приобрести. Для этого не обязательно быть взрослым, марки собирают люди всех возрастов.
- Ну, хорошо, - сказала Яночка, додумав до этого места и убирая локти со стола. Но тут ей что-то вспомнилось, и она добавила:
- Нет, постой! Погоди!
- Да я и так стою, - удивился Павлик. - И никуда бежать не собираюсь.
- Да нет, я только что собралась сказать тебе - едем на Бонифация!
- И что?
- И тут вспомнила, как пани Наховская велела нам держаться от этого Баранского подальше. Помнишь? "Держитесь от него подальше", это ее слова. Помнишь?
- Да помню, помню, не такой уж я склеротик! - рассердился брат. - Помню, конечно. И что из этого?
- Ох, и сама не знаю что. Павлик не столь серьезно воспринял предостережение пани Наховской.
- Нам совсем не обязательно сразу кидаться ему на шею, - наставительно заметил он. - Мы можем посмотреть на него издали. Хочешь - даже в бинокль. Это во-первых. А во-вторых, она уж очень была вздрючена, вот и сказала. Не кусается же этот Баранский. И не бодается.
Как оно часто бывает, замечание брата подтолкнуло творческую фантазию Яночки, и из нее так и посыпались версии, предложения, идеи.
- Ты прав, Баранского мы с тобой обязательно должны увидеть, и для начала издалека. И как можно скорее, придумай что-нибудь. А во-вторых, надо обязательно сообщить пани Пекарской о том, чем занимается Очкарик. Пусть что хочет делает, но доберется до оставленных пани Спайеровой марок и посмотрит, какие они, чтобы он не мог ничего заменить. Погоди, у меня и в-третьих есть. Хорошо бы подпустить к ней Зютека и посмотреть, что он попытается схимичить. Ясно что, постарается всучить ей завалящую дрянь.
- Я хочу знать, какую именно дрянь. А пани Пекарскую предупредим, чтобы ушки на макушке... И надо скорей, может, он уже едет к ней!
- Сию минуту точно не едет. Уже полдесятого, а вряд ли пани Пекарская пригласила нашего Зютека к ужину. Но вообще ты права, надо нам с тобой пошевеливаться, медлить опасно.
Так что мы решим?
- Завтра же едем сразу в два места.
- Вместе?
- Да, а что?
- Не успеем. Эта проклятая школа... Я освобожусь только в четыре. А ведь вечером нам надо махнуть в аэропорт.
- О Боже, насмерть забыла! Ну хорошо, тогда я одна сразу же после школы поеду к пани Пекарской.
- А я сразу же после школы поеду на Бонифация. И Хабра возьму с собой. Не возражаешь? С пани Пекарской они уже знакомы, а Баранского надо ему показать.
- А вечером встречаемся в аэропорту.
***
Сначала Павлик ознакомился с обстановкой. Как уже говорилось, участок, на котором стоял дом Баранского, был угловым и граничил с двумя соседними. Один из них был совсем голым и ничем не огражденным, другой, напротив, окружен сеткой и весь зарос деревьями и кустами. Проникнуть на нужный участок можно было с двух сторон, и проще с той, где не препятствовала никакая загородка, но Павлик избрал второй вариант. Перемахнуть через сетку - плевое дело, зато потом скроешься в зарослях, а на том, первом, будешь весь как на ладони.
Все эти рассуждения были чисто теоретические, пока мальчик не собирался никуда проникать, пока его задачей было лишь знакомство с Баранским. Ну, не совсем знакомство. Требовалось увидеть этого человека, эту темную лошадку, хотя бы посмотреть на него, а для этого - дождаться, когда Баранский вернется домой или, наоборот, выйдет из дома. В особняке кто-то был, об этом свидетельствовали приоткрытые окна и свет в одном из них. Спускались сумерки, и это позволяло надеяться на то, что, выходя из дома, хозяин зажжет лампу над входной дверью, и тогда Павлик сможет его рассмотреть.
Быстро темнело. На улице зажглись фонари, но, как всегда, большинство из них не горело, и к сожалению, как раз те, что находились поблизости.
Время шло, а ничего не происходило. Пес проявлял ангельское терпение и выдержку, чего никак нельзя сказать о мальчике. От ожидания он уже места себе не находил. В голову лезли самые мрачные мысли. Ну, например, что этот холерный Баранский привык шастать по ресторанам, вести ночной образ жизни и возвращаться домой лишь на рассвете. Или, наоборот, что этот человек - инвалид и вовсе не выходит из дому, а связь с остальным миром поддерживает исключительно по телефону. Или вот еще вариант: у хозяина особняка мерзкое обыкновение проворачивать свои дела исключительно в первой половине дня, когда они с сестрой торчат в школе, и тогда увидеть его вообще не удастся. А что, очень даже просто! Выходит из дому этот Баранский ранним утром, обделывает свои делишки, к полудню возвращается домой и уже сидит там сиднем. Ему так удобно, видите ли, а что в таком случае делать Павлику?
Прошла целая вечность. Совсем стемнело. Терпение окончательно иссякло, и окончательно же победило поначалу робкое решение - не ждать больше, а подобраться к дому и заглянуть в окно. Эх, давно надо было это сделать, а не околачиваться тут без толку. Времени остается в обрез, скоро придется мчаться в аэропорт.
Значит, за дело! На всякий случай Павлик обошел соседний участок, тот самый, заросший, и осмотрел третий, соседний с ним. Он оказался чрезвычайно перспективный. Окружал его низкий штакетник на каменном основании, преодолеть который мог и младенец, а дом стоял темный, необитаемый. Вот тут, в углу, и перескочит, под прикрытием какого-то развесистого куста.
И в этот момент к мальчику примчался оставленный на шухере Хабр. Он был явно взволнован и беспокойно вертелся. Коротко тявкнув, пес повернулся и помчался обратно, оглядываясь, чтобы убедиться, что Павлик следует за ним. Павлик, естественно, последовал быстрым галопом, по возможности стараясь не топать как лошадь.
И успел буквально в последний момент. У дома Баранского стояла машина, и Очкарик как раз захлопнул ее дверцу. Воздержавшись от криков торжества и восторга, лишь удовлетворенно засопев, мальчик попятился и притаился за углом ограды, откуда и стал наблюдать.
Очкарик подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Услышав бренчанье, он толкнул калитку и прошел ко входной двери, которая тем временем распахнулась. Возможно, из нее кто-то и выглянул, там зажегся свет, но со своего места Павлик не мог видеть входной двери. Надо же, как не повезло! Может, это сам Баранский. И выглянул, и свет зажег, были все возможности на него наконец посмотреть, а он тут, как последний дурак, торчит за углом и ничегошеньки не видит! Ведь мог бы занять наблюдательный пункт напротив двери!
Ну да ладно, чего теперь кусать локти. В конце концов, Очкарик вряд ли останется здесь ночевать, а когда хозяин его выпустит, тут можно и рассмотреть этого распроклятого хозяина. Хотя... Сколько времени?
Павлик включил на мгновение фонарик, взглянул на часы и потерял надежду...
***
В аэропорт Яночка приехала прямо от пани Пекарской, чрезвычайно довольная результатами визита. Хозяйка угостила девочку только что испеченным вкуснючим бисквитом и со вниманием выслушала гостью.
А главное, все поняла! Она и раньше знала, что марки могут отличаться одна от другой едва заметным оттенком окраски, что надпись на одной может быть лишь на волосок тоньше, чем на идентичной, а это имеет колоссальное значение. Она прекрасно понимала, в чем тут дело и какие цели преследуются при замене одних марок на другие. Одним словом, проявила себя самым настоящим филателистом. Внимательно выслушала все, что ей рассказала девочка, внимательно записала номера, под которыми марки числятся в каталогах. В общем, с ней у Яночки никаких проблем не возникло.
А главное, пани Пекарская была глубоко возмущена подлыми замыслами Очкарика и клятвенно обещала сделать все от нее зависящее, чтобы им воспрепятствовать.
Павлик появился, когда пассажиры, прилетевшие рейсом из Алжира, уже стали выходить из таможенного зала. Женщина, доставившая от отца письмо и посылочку, была в числе первых, поэтому обменяться новостями брат и сестра смогли лишь на обратном пути из аэропорта.
Выслушав отчет Павлика, сестра удовлетворенно произнесла:
- Вот видишь! Мы оказались правы. Очкарик и Баранский! Одна шайка. За марками охотится Баранский, он нанял Очкарика, и именно от Баранского Очкарик получает разную дрянь на подмену. Я уверена - так оно и есть!
А Павлик все переживал: