Облизывая ложку и положив себе еще кусок торта, Павлик спросил:
- И ты не знал, что этот человек - Баранский? Ведь ты же видел его в клубе сто раз.
- Представьте, не знал, ведь его внешний вид был мне неизвестен, а фамилия Баранский у нас очень распространена. Я сам знаю троих. Во времена далекой молодости он был худым и хилым, носил длинные волосы, а теперь - сами видели. А слышал о нем много. Очень опасный это человек, способный на любое преступление ради наживы. Знал я также о поддельных печатях экспертов, но не имел понятия, кто их изготавливает и пользуется ими. Мне даже в голову не приходило, что именно Баранский является главарем шайки преступников.
- Как? Все еще является? - встревожился Рафал.
Дедушка вроде как немного смутился.
- Ну, что вам сказать?.. На какое-то время, возможно, и затаится, но боюсь, переждет немного и опять примется за свое. Конечно, теперь ему будет труднее заниматься мошенничеством, мы предупредим о нем всех филателистов, постараемся дать в печати информацию о фальшивых марках, но кто знает...
- А разве его не посадят в тюрьму? - огорчился Павлик.
- Нет вещественных доказательств. Марки с фальшивыми надпечатками и сами штампы, а также поддельные печати экспертов он успел то ли спрятать, то ли уничтожить, боюсь, следствию трудно будет сформулировать обвинительное заключение.
- Тогда непонятно, как тебе вообще удалось вырвать у него вот эту половину коллекции, - заметила разочарованная Яночка.
- Пришлось пойти на компромисс, - сокрушенно признался дедушка. - Этот негодяй сам ко мне обратился и сказал, что вернет марки при условии, если я лично не стану его преследовать. Знает, что мой авторитет в мире филателистов довольно.., гм.., высок. И еще сказал что-то совсем мне непонятное. Второе "если". Поставил условие, что я ни слова никому не скажу о моем внуке. Теперь я считаю себя вправе и от вас потребовать объяснений, ибо ничего не понимаю. При чем тут мой внук?
И дедушка вопросительно поглядел на внуков. Павлик и Рафал, забыв обо всем на свете, уничтожали торт с такой жадностью, будто неделю ничего в рот не брали. Павлику даже удалось захлебнуться кока-колой, он долго откашливался, а старший брат помогал младшему проглотить застрявший в горле кусок, изо всех сил колотя его по спине.
Никто из внуков, естественно, не информировал дедушку о драматических событиях той памятной ночи. Впрочем, не только дедушку. Все трое очень боялись, что о происшедшем узнают и без них, и тогда всем троим здорово нагорит. Но вот прошло несколько дней, их никто не трогает, появляется надежда, что так никто и не узнает, а туг этот идиот Баранский чуть сам не проговорился дедушке!
- Дедуля, ведь нам удалось благодаря дедуктивному методу накрыть всю шайку, - осторожно начала Яночка, - а Павлик, мы тебе рассказывали, собственными глазами видел поддельные печати и штампы. Наверное, потому они и упомянули о Павлике.
- Наверное, - не очень уверенно согласился дедушка. - Но сам он вряд ли пошел бы на мировую, на него оказали давление те самые сообщники, которых вы тоже вычислили благодаря дедуктивному методу. Пан Файксат и адвокат Окуличко.
- Очкарик! - опять заорала диким голосом Яночка, срываясь с места. - Я и забыла вам сказать. Пани Пекарская мне сообщила, что он такой же адвокат, как...
- ..как я балерина? - подсказал Рафал.
- Вот именно! Никакого института не кончил, его исключили за махинации, которыми он уже на первых курсах занялся. И теперь те наследники, что его наняли, локти себе кусают!
- Интересно! - заметил дедушка. - Тогда мне понятно, почему он так настаивал на полюбовном решении нашего вопроса. И когда на него оказали двойное давление пан Файксат и пан Окуличко, Баранский не выдержал и отдал мне марки.
- Отдал? - пожелала убедиться Яночка.
- Продал, - поправился дедушка. - Вернее, я с ним поменялся. По-честному. Отдал ему тоже очень ценные. И у меня создалось впечатление... Не хотелось бы бросать подозрение на невинного человека...
- На Баранского можешь бросить, - позволил Павлик.
- Так вот, у меня создалось впечатление, что он сразу же пустил мои марки в дело. Вы мне упоминали о том, что узнали - благодаря вашему испытанному дедуктивному методу - о каком-то иностранце, которому Баранский собирался за бешеные деньги продать коллекцию пана Франтишека.
- И теперь у тебя создалось впечатление о том, что он надул этого иностранца? - спросил Рафал. - Езус-Мария, меня таки мутит. Дайте немного горького чая...
Яночка встревожилась.
- Дедуля, а ты уверен, что тебя он не надул? Что отдал тебе все марки из коллекции пана Франтишека? Что не припрятал хоть часть?
- Уверен, - улыбнулся дедушка. - Вот вы как-то спрашивали меня о некоем Пшеворском...
- Пани Наховская! - опять заорала Яночка. - Я с ней говорила, и она тогда сказала... Она знала Пшеворского!
Дедушка кивнул и выпустил из трубки клуб дыма.
- Пани Наховская просила передать вам привет и огромную благодарность. "Безграничную", так она выразилась. Говоря между нами, учтите, это большая тайна, об этом никто не должен знать, но ее сына уже давно шантажировала банда мерзавцев. Я не все понял, но именно из-за этого бедная женщина чуть с ума не сошла. И спас ее сосед, некий пан Левандовский, я с ним уже познакомился. Очень милый молодой человек. Правда, немного излишне, на мой взгляд, этот молодой человек подчеркивал свои заслуги, не очень знаете ли.., скромно, но должен признать, он и в самом деле провернул грандиозную операцию. Наверняка были помощники, но он так приписывал себе все заслуги, что, признаюсь, неприятно было слушать...
- Молодец Левандовский! - шепнул Павлик сестре. - Старался! Слушай, у тебя не найдется соленого огурца? Или хотя бы кислого-прекислого апельсина? Что-то захотелось.
Строго глядя на внуков, дедушка повторил:
- Так что учтите, о сыне пани Наховской никто не должен знать, вам я сказал под большим секретом.
- Могила! - заверили дедушку внуки, и он успокоенный продолжал:
- Так этот негодяй Баранский поначалу пытался меня шантажировать, дескать, пани Наховской придется худо, а я уже знал и ему в ответ - ничего не выйдет, с шантажом покончено! Баранский кинулся к ней, а она как раз ремонтировала двери пустого чулана. И это немного сбило с него спесь.
- Ну, и оказалось...
- ..и оказалось, что Пшеворский был тем неизвестным, который вскоре после войны раскопал в развалинах дома пана Франтишека его марки...
- И это ты узнал только благодаря пани Наховской? Только она знала об этом?
- Только она, - подтвердил дедушка. - Оказывается, Пшеворский жил в одном доме с паном Франтишеком и слышал о его бесценной коллекции. Сам он не был филателистом, марки раскопал только для того, чтобы продавать их. Он и составил список марок, в котором отмечал, что и кому продает. К пани Наховской обратился как к эксперту, она определяла стоимость марок. Вскоре поняла, что имеет дело с ценной коллекцией, попросила список у Пшеворского, пока то да се, началась эта неприятная история с ее сыном, и пани Наховская уже не могла мне передать список, ее начали шантажировать. Баранский даже заставлял ее то занижать стоимость марки, то искусственно завышать, в зависимости от своих потребностей, и бедной женщине приходилось идти на такие махинации. Как она только с ума не сошла - не знаю. И вот теперь, когда ее освободили от этого беззастенчивого шантажа... Благодаря пану Левандовскому.
- За что же нам безграничная благодарность? - простодушно удивился Павлик.
- Кажется, вы поддержали ее добрым словом в трудную минуту, - предположил дедушка, а Яночка подумала - видно, не очень правдоподобно получилось у пана Левандовского приписывание себе всех заслуг по освобождению пани Наховской от шантажистов и вывозу наворованного имущества, и женщина сама догадалась об их участии. А может, простодушный молодой ученый и проговорился ей? Ну да что теперь...
- Что ж, - сказала девочка, отодвигая от себя тарелку и стараясь больше не смотреть на торт, - все хорошо, что хорошо кончается. Теперь ты можешь нам рассказать все в подробностях, в хронологическом порядке. Кто что сделал, кто что сказал, год за годом. А о последних днях - по минутам!
- Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору, - сказал Рафал и тоже отвернулся от сладостей, - Где же этот горький чай?
В отличие от внуков, дедушка ограничился только одной порцией торта, поэтому не ощущал в себе никаких неприятных симптомов. Напротив, в нем росла и расцветала радость по поводу одержанной победы, и рассказывать о марках он мог бесконечно. Расположившись поудобнее в своем кресле, он набил трубку свежим табаком, раскурил ее и принялся рассказывать, с наслаждением смакуя малейшие эпизоды марочной эпопеи.
***
- Оказывается, все очень просто! - ворчал Павлик, когда они с Яночкой вернулись к себе. - Неужели сами не могли сообразить? Без нас бы ничего не сделали. Все им подскажи, научи...
- Кого, например, мы научили? - спросила сестра, с ногами забираясь на свою тахту.
- Да хотя бы ту же пани Пекарскую. Сама бы ни в жизнь не сообразила стащить кляссеры, пришлось подсказывать... Я уже не говорю о пани Наховской. Та без нас совсем бы пропала.
Надо честно признать, что все облагодетельствованные ими особы отдавали должное заслугам Павлика и Яночки и признавали, что без них и в самом деле ничего бы не сделали. Начала пани Пекарская, выразив глубочайшую благодарность за разоблачение Очкарика. Следующим был пан Левандовский. Тот откровенно признался, что благодаря Яночке и Павлику его диссертация явится новым словом в подростковой психологии, как знать, может быть, и выдающимся открытием. И наконец, немного пришедшая в себя пани Наховская. Та благодарила со слезами на глазах. От ворованных запчастей и следа не осталось, шайка грабителей скрылась с горизонта, и как следствие этого, ее оставили в покое шантажисты со своими марками.
- А если опять когда сунутся, - сказала пани Наховская, - так я этому Баранскому собственноручно дом подожгу! Я прямо так и сказала этому негодяю Баранскому. Они сочли меня ненормальной, а я и в самом деле уже с ума сходила, вот он сразу и поверил. И теперь побоится - что взять с сумасшедшей? Думаю, отвязались от меня навсегда.