— А кому еще известно о двери?
— Папе и мистеру Квину-младшему.
— Всем, кроме меня… — Доктор Скотт горько усмехнулся. — И ты рассчитываешь, что я… — Он окинул Эву сердитым взглядом. — Что случится, если инспектору Квину удастся это выяснить?
— О, Дик, — прошептала Эва. — Я не знаю.
— И в какую игру решил сыграть Ринг? Почему он пошел на такой шаг ради девушки, которую впервые увидел? — В глазах Ричарда зажглись огоньки злобы. — Или, может, ты была с ним знакома? Была или нет? Глупо, до чего же все глупо и несерьезно.
— Он просто оказал мне любезность. И не более того.
— Ах, оказал любезность?! — хмыкнул доктор Скотт. — Знаю я таких типов! Подонок из Ист-Сайда. Я о нем уже справлялся. Дружок всех городских гангстеров. Мне ясно, чего он хочет. Подумаешь, какой благородный!
— Дик, я еще не слышала от тебя столь грязной лжи.
— А, да ты его защищаешь! Я просто желаю понять, в какую грязь может влипнуть моя будущая жена. Вот и все!
— Не смей со мной так разговаривать!
— Ты замешана в убийстве.
Эва бросилась на кровать и закрыла лицо вышитым покрывалом.
— Уходи отсюда, — всхлипнула она. — Я не хочу тебя больше видеть. Ты думаешь, что я убила Карен. Ты подозреваешь меня в грязной связи с этим… с этим Терри. Уходи.
Она лежала и плакала, уткнувшись в покрывало. Ее халат распахнулся, босые ноги свесились с кровати. Но ей это было безразлично. Все кончено. Он ушел. И любовь тоже ушла. Теперь, когда Дик ее покинул, хотя Эва и не слышала, как хлопнула дверь, ей стало понятно, как безрассудны были ее надежды. Неужели он мог поверить ей — слепо и без вопросов? Ведь это не по-человечески. Ни одна женщина не вправе требовать этого от мужчины. В конце концов, что он о ней знал? Да ничего, ровным счетом ничего. Обычно влюбленные проводят время целуясь и болтая о всякой ерунде. У них нет возможности как следует узнать друг друга. Конечно, они изучают каждую черточку любимого человека, им прекрасно известно, как он дышит, как целуется, как вздыхает. Но все существенное для них — тайна за семью печатями. Им неведомо, что творится в его или в ее душе, а ведь это самое важное. А если так, то какой смысл в упреках? И к тому же для Дика столько значит его карьера. Теперь, когда он внезапно узнал, что его невеста по уши увязла в истории с таинственным убийством, как же ему не думать о своем будущем? О том, как начнут шептаться у него за спиной, даже если все кончится благополучно. А Дик чувствителен и заботится о собственной репутации, ведь он из хорошей семьи. Возможно, все дело в его семье — там его расспрашивают и отговаривают от брака. Его чопорная мамаша из Провиденса и папаша-банкир с вечно недовольным и злым лицом…
Эва расплакалась еще сильнее. Сейчас она как будто увидела себя со стороны — эгоистичную, вздорную, легкомысленную. Этакую маленькую хищницу. Нет, он никак не сможет переубедить своих родителей и не станет ей помогать. Он просто обыкновенный мужчина… такой дорогой и близкий. А она прогнала его, и впереди ее ждет — нет, увы, не личное счастье, а этот ужасный, маленький инспектор.
Доктор Скотт разжал кулаки и опустился на кровать рядом с Эвой. Он прижался к ней, и его лицо исказилось от раскаяния и любви.
— Я люблю тебя, милая… Я люблю тебя. Прости меня. Я не хотел тебя обидеть. Поцелуй меня, Эва, я люблю тебя.
— О, Дик, — заплакала Эва, крепко обняв его за шею. — Я не понимала. Это я была виновата, полагая…
— Прошу тебя, молчи! Не говори больше ни слова. Мы вместе обо всем подумаем. Обними меня еще крепче и не отпускай, — вот так. Поцелуй меня, дорогая.
— Дик…
— Если ты хочешь, мы поженимся завтра же.
— Нет! До тех пор, пока все… все…
— Хорошо, хорошо, дорогая. Как скажешь. И умоляю тебя, не волнуйся.
Прошло несколько минут. Эва неподвижно лежала на кровати, а он по-прежнему сидел рядом с ней. Двигались только прохладные пальцы доктора, поглаживая ее виски, успокаивая и усыпляя. Но его лицо было грустным и озабоченным.
— Сложность этого случая в его крайней неопределенности. В нем нет ничего стабильного, — пожаловался Эллери Терри Рингу в четверг днем. — Нечто вроде пчелы, перелетающей от цветка к цветку. И невозможно связать все воедино и как-либо удержать.
— А что там еще случилось?
Терри смахнул пепел с розовато-сиреневого галстука, выделявшегося на фоне рубашки винно-красного цвета.
— Черт возьми, я, кажется, прожег мой галстук!
— Кстати, почему вы носите такие безвкусные рубашки, Терри? — Они остановились на маленьком мостике в японском саду Карен Лейт. — По-моему, в последнее время они стали просто кричаще-яркими. А между прочим, сейчас сентябрь, дружище, а не весна.
— Идите к черту! — вспыхнул Терри.
— Наверное, подражаете не тому кинокумиру?
— Я сказал: убирайтесь к черту! Ну что на вас сегодня нашло?
Эллери швырнул в воду камешек.
— Я сделал одно открытие, и оно меня очень взволновало.
— Да?
— Вы были знакомы с Карен Лейт, пусть и совсем недолго. А вы настоящий самородок и отлично разбираетесь в людях. Как по-вашему, что это была за женщина?
— Я знаю лишь то, что прочел в газетах. Знаменитая писательница, около сорока лет от роду, довольно миловидная, если кому-то нравятся такие бледные немочи, умна, как дьявол, и столь же таинственна. А почему вы спрашиваете?
— Мой дорогой Терри, я хочу знать ваше личное мнение.
Терри внимательно посмотрел вниз, на плавающую в воде золотую рыбку.
— Она была фальшивой до мозга костей.
— Что?
— Вы же меня спросили. По-моему, она была фальшивой до мозга костей. Я бы за нее и старого зуба не дал. Злобная, низкая тварь, с душой грубой, как у последней шлюхи, и чертовски тщеславная. А мыслей у нее было не больше, чем у микрофона.
Эллери восторженно посмотрел на него:
— Мой драгоценный собеседник, вот это характеристика! Что же, она верна. Вы даже сами не представляете, насколько она верна.
— Доку Макклуру повезло, что он от нее вовремя избавился. Если бы они поженились, то месяца через три, никак не больше, он начал бы ее лупить и расквасил бы ей физиономию.
— Судя по его привычкам и поведению, доктор Макклур скорее принадлежит к школе Лесли Ховарда, чем Виктора Маклагена. И тем не менее такое вполне могло случиться.
— Не будь док в понедельник днем на борту «Пантии», за тысячи миль отсюда, я бы сказал, что это он ее зарезал, — заметил Терри.
— Уверяю вас, там, в океане, над теплоходом не летали никакие гидропланы, если вы об этом подумали, — хихикнул Эллери. — Нет, я, кажется, понял, что так тревожило доктора. Его беспокойство скорее связано с Эвой, чем с погибшей невестой. — Он пристально посмотрел на воду. — Если бы только знать наверняка.
— Я тоже хотел бы это выяснить, — проговорил Терри и поправил галстук. — Ну, давайте выкладывайте, что вы там обнаружили.