- Иногда берешься за что-то наперекор здравому смыслу.
- Что ты имеешь в виду?
- Берешься за работу, которая сулит такую добычу, что ты сможешь начать новую жизнь. У меня пересохло во рту.
- Такого рода работа нам и предстоит завтра? Он кивнул с подобием улыбки на губах купидона. Я сказал:
- Мне только известно, что это похищение.
- А ты знаешь, что это большая шишка? Вызов нации, как об этом закричат проклятые газеты.
Я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине.
- Нет, - сказал я.
- Это так, Джим.
Он встал и пошел наверх по склону. Я последовал за ним.
- Кто? - спросил я.
- Они тебе сказали, сколько ты должен получить?
- Моя доля? Что-то около пяти тысяч.
- Будет больше, я обещаю тебе.
- Но кто, Чок?
- Я не хочу говорить тебе, пока не буду знать, что ты вошел в дело, полностью. Для надежности.
- Я уже вошел. Так кто?
- Один из тех, кто должен прикончить нас.
- Кто?..
- Гувер. Джон Эдгар Гувер. Правая рука министра юстиции. А теперь давай поспешим, Джим. Подходит время для барбекю.
36
Вскоре после того, как мы с Флойдом вернулись к главному строению туристского лагеря, подъехал еще один "форд-седан", управляемый Доком Баркером. Рядом с ним сидел Карпис, а Долорес и Луиза на заднем сиденье. Бен принес ключи от их домиков. Луиза, увидев меня в окошко, засияла, выскочила из "седана". Мы знали друг друга меньше чем двадцать четыре часа, а она схватилась за мою руку, словно утопающий за соломинку.
Забрав багаж, я проводил ее в комнату.
- Две кровати, - сказала она разочарованно.
- Луиза, я не уверен, что мы должны повторить то, что произошло сегодня утром...
Мне показалось, что она огорчилась, широко расставленные карие глаза стали грустными. Господи, Луиза выглядела изумительно - коротко подстриженные белокурые волосы, розовые щеки, надутые губки, гибкая, но округлая фигурка в облегающем бело-розовом ситцевом платье с бантиком-шнурком на шее. Она села на край кровати и подняла подол юбки до того места, где ее молочно-белые бедра говорили "Привет!" над кромкой чулок.
- Тебе не кажется, Джимми, что иногда ты бываешь слишком деликатен?
Позже, когда я оказался со спущенными и болтающимися вокруг моих ног брюками, а она в задранной вверх юбке, я уже, наверное, не был слишком деликатен.
Луиза на некоторое время ушла в ванную, потом вернулась посвежевшей и воодушевленной. Мы легли рядом, в одежде, застегнутой почти на все пуговицы, и она закурила. Я ни разу не видел ее курящей.
- Хочешь затянуться? - спросила она, предлагая сигарету.
- Спасибо. Не обзавелся такой привычкой.
- Мой папочка, наверное, выпорол бы меня за это. Меня Кэнди приучил.
Она назвала имя Кэнди, который для нее уже ушел в прошлое.
Это не значит, что она была холодной или бессердечной, она была маленькой горячей штучкой, во всех отношениях. Просто она познавала жизнь на разбойничьей дорожке.
- Скоро будем ужинать, да?
- Действительно скоро. Ма снова кухарит.
- Она хорошо готовит, - пыхнула сигаретой. - А это милая комната.
- Да, не надо ночью бегать наружу.
- Да, и ванна, и все прочее. Хотя эти дурацкие обои, не поймешь, какого цвета, то ли пурпурные, то ли коричневые? Из-за них и комната выглядит маленькой, почему они выбирают все такое темное?
- Это чтобы мы не замечали тараканов.
- О, - сказала она, кивая и не переставая затягиваться своей сигаретой.
Сквозь тонкую стенку доносилась музыка кроватных пружин.
Луиза захихикала.
- Еще кто-то балуется рядом.
- А кто устроился в соседней комнате?
- Думаю, Нельсоны.
- Что ж, тогда это не баловство. Они женатые люди, так что это хорошо и для Господа, и для всех.
Она согласилась, поняв буквально мою иронию. Женский голос за стенкой повторял:
- Меньше... меньше... о, меньше... Я сказал: