— Не отвлекайся! — прервал его Билл.
— Пришлось провести сюда электрический свет, — продолжал Ронни. — Нам не позволили использовать настоящий газ. Но эффект тот же самый. Я не буду включать запись уличных шумов, но свет можно зажечь.
Под дверью появилась тонкая желтая полоса.
— Прошу! — пригласил Ронни. — Ты первый, Билл.
Приоткрыв дверь, Билл вдохнул затхлый запах ковров и мебели, переносящий в поздневикторианскую эпоху. Мягкое освещение отлично имитировало газовое. Гостиная выглядела вполне реалистично. Билл шагнул внутрь.
Напротив него были два окна с портьерами и шторами. Возле левого окна стоял раскрашенный бюст Шерлока Холмса, а возле правого — его письменный стол. Коричневое мягкое кресло было повернуто лицом к Биллу.
В кресле, укрытый до пояса голубым шелковым одеялом, сидел Гейлорд Херст. По крайней мере, это был человек, которого Билл знал при его жизни как Гейлорда.
Вошедшая вслед за Биллом Марджори издала сдавленный крик.
— Это же… — прошептала она.
— О нет! — прервал человек в кресле голосом, от которого они оба вздрогнули. — Вы никогда не видели настоящего Гейлорда Херста и не говорили с ним. Я занял его место, а он даже не подозревал о моем пребывании в Лондоне. Впервые вы увидели его только мертвым. Вы это знаете?
— Знаю, — с горечью ответил Билл. — Это лучший маскарад, какой я когда-либо видел. Но почему бы вам не снять его?
Руки человека в кресле метнулись за голову, и парик свалился ему на колени вместе с очками. Потом он поднес руки к глазам, и что-то упало ему на колени. Из-под одеяла появились длинные ноги.
— Но ведь это… это же Лэрри Херст! — воскликнула Марджори.
Позади Лэрри Херста горела настольная лампа, превращая его каштановые волосы в почти светлые. Продолговатое лицо Лэрри выглядело старше своего возраста — морщины на лбу и в уголках рта заметно углубились.
— Черт бы вас побрал! — тихо произнес он.
Билла обуревала жажда крови. Но он весь вечер сдерживал это чувство и сейчас постарался не поддаться ему.
— Не должен ли я сказать это вам?
— Почему? — Взгляд карих глаз Лэрри устремился ему в лицо.
— Вы мне нравились, — спокойно отозвался Билл. — Я доверял вам. Когда вы умоляли меня свести счеты с Геем, я поклялся, что сделаю это, и выполнял обещание. А тем временем мне приходилось отражать удары, которые наносили вы — с помощью бритвенных лезвий, где не было яда, пистолета в фотокамере, который должен был выстрелить мимо цели, наполовину отравленных клавиш пишущей машинки и безобидного тарантула!
— Да, — кивнул Лэрри. — Это весьма оригинально. — Внезапно его голос стал почти жалобным. — Но мне нужно было получить состояние Гея. — Лэрри выпрямился в кресле с вызовом на лице, столь привлекательным, когда он изображал славного парня, и столь же отталкивающим, когда он играл роль Гейлорда. — Я знаю, что вы меня одурачили, Досон. Но я до сих пор не верю, что вы разгадали мое перевоплощение в Гея или мои намерения. Если вам это удалось… — Верхний левый ящик письменного стола был приоткрыт, демонстрируя крупнокалиберный пистолет Холмса. Но Лэрри пошарил у себя за спиной и извлек оттуда пневматический «шпандау». — …то вы объясните мне, каким образом. Вот почему я сознательно клюнул на вашу приманку с телефонным звонком Таффри. Никто не наносил мне поражение, старина. И если я не узнаю, как…
— Пожалуй, — задумчиво промолвил Билл, — я мог бы нанести вам самый жестокий удар, рассказав об этом.
— Что вы имеете в виду?
— Объяснив по порядку все ваши ошибки, доказавшие, кто вы на самом деле и какую ведете игру. — Отодвинув от стола белое плетеное кресло, Билл повернул его лицом к Лэрри. — Садись, Марджори. Это не займет много времени.
Карие глаза Лэрри смотрели на Марджори так же похотливо, как фальшивые голубые глаза фальшивого Гейлорда.
— Да, дорогая моя, — сказал он, подражая негромкому педантичному голосу Гея. — Мы с вами могли бы неплохо провести время.
Билл стоял спиной к знаменитому камину. У медной решетки находился табурет с мягким сиденьем. Он опустился на него. «Шпандау» в руке Лэрри следовал за каждым его движением.
— Существует игра в девять неправильных ответов, — начал Билл. — Но я знаю девять правильных, дающих много ключей к разгадке. Уже первый из них мог отпереть ларчик. Но все происходило в такой спешке, что я не мог даже толком считать дни недели. Я потерял ключ, но нашел его сегодня вечером, глядя на настольный календарь Гея.
— Настольный календарь? — эхом отозвалась Марджори, переводя испуганный взгляд с Лэрри на Билла.
— Правильный ответ номер один! Вернемся к тому вечеру, когда я пришел в нью-йоркский офис Джорджа Эмберли и услышал голоса сквозь открытую фрамугу. На столе был большой календарь. Я дважды посмотрел на него. Был вторник, 12 июня. Вечером в среду, 13 июня, я вылетел из Нью-Йорка и провел ночь в авиалайнере. Таким образом, наша первая встреча с человеком, которого мы считали Гейлордом Херстом, состоялась в четверг вечером, 14-го числа. Тем же вечером так называемый Гейлорд договорился со мной о встрече через неделю, в четверг, 21-го. Что здесь неправильно?
Взгляд Лэрри устремился в дверной проем, где стоял Ронни Уэнтуорт. Он выглядел робко и застенчиво, как всегда, когда бывал наиболее опасен.
— Я фотограф из «Ивнинг ньюс». — Ронни показал камеру. — Не возражаете, если я останусь?
Лэрри заколебался.
— Я могу ответить, — продолжал Ронни, — что неправильного в предположении, будто старика Херста можно застать дома по четвергам. Я член его клуба «Шоколадное дерево». Каждый четверг, с утра до ночи, старый Херст торчит в своем клубе. Если бы он не явился, все бы подумали, что с ним беда, и отправились бы на поиски. А то, что он может пропустить два четверга подряд, просто невероятно!
— Вот именно! — подтвердил Билл. — Ронни сообщил мне это по телефону более недели назад. Следовательно, кто-то изображал Гея в его квартире с помощью своего сообщника Хэтто. Но кто это мог быть? Второй правильный ответ! — Билл достал из внутреннего кармана пиджака большую старую фотографию.
— Ну? — осведомился Лэрри.
— На этом снимке, сделанном восемнадцать лет тому назад, изображены вы и Гей. Разумеется, вы дали его мне, чтобы лишний раз подчеркнуть его мелкие габариты и голубые глаза, о которых упоминали весь вечер. Но в действительности фотография показывает очень сильное сходство между вами, а также четко демонстрирует черты лица Гея, морщины, копну серо-стальных волос. В то время вам было шестнадцать, а Гею, очевидно, за пятьдесят. — Билл аккуратно положил фотографию на сиденье рядом с собой. — Но в восемь вечера в четверг, 14 июня, самозваный Гейлорд заставил меня и Марджори ждать в его картинной галерее, дабы мы увидели то, что должны были увидеть. Среди картин выделялся мастерски написанный маслом портрет Гейлорда Херста, изображающий его сидящим и подчеркивающий короткие ноги. Портрет был сделан недавно, о чем свидетельствовала подпись художника: «Томпсон, 1950». Тем не менее, — продолжал Билл, — черты лица, цвет и даже форма волос были точно такими же, как на фотографии восемнадцатилетней давности! Сейчас Гею было больше семидесяти. Можно вообразить, будто за эти годы его лицо не сморщилось сильнее, а волосы не побелели и не выпали? Иными словами, чтобы он не выглядел как настоящий Гей, которого я сегодня вечером увидел мертвым?
Марджори вздрогнула.
— Кто-то допустил серьезную ошибку, — снова заговорил Билл. — Хотя и вполне естественную. Когда мы годами не видим родственника или друга, то всегда запоминаем его таким, каким он был при нашей последней встрече. Очевидно, кто-то год назад поручил художнику нарисовать портрет по фотографии. Имеем ли мы какие-нибудь указания на это? — Он достал пачку деловых карточек и взмахнул ими. — Знаете, Лэрри, вы здорово попытались сбить нас со следа этими карточками. Мы должны были подумать, что вы храните их ради игривых комментариев о ваших любовных приключениях и телефонных номеров, написанных карандашом на оборотной стороне. Но зачем хранить карточку с описанием женщины, которая дала вам от ворот поворот? Только ради имени и адреса. Кто-то за много часов до моего прибытия в Лондон доставил туда этот портрет и в первый четверг заменил им другую картину в галерее Гейлорда. Марджори и меня специально заставили ждать там, чтобы мы составили четкое представление о внешности самозванца, которого нам предстояло увидеть, и не были удивлены.
Билл поднял одну из карточек.
— Х.Ф. Томпсон, адрес студии в Лос-Анджелесе. На той картине его подпись. Никто, кроме вас, Лэрри, не мог передать художнику эту фотографию для копирования. Вот вам второй правильный ответ!
Лэрри облизнул губы и снова обмяк в кресле. Но палец на спусковом крючке «шпандау» оставался напряженным.
Бросив карточку, Билл достал клочок бумаги и показал его Лэрри:
— Третий правильный ответ! У меня в руке якобы вырезка из якобы американской газеты. Ее подсунули под мою дверь в «Уолдорфе» ночью после того, как вы якобы умерли. В целом заметка выдержана в духе американской бульварной прессы. Однако в ней присутствует фраза: «Хотя вскрытие еще не производилось, запах в стакане покойного указывает на цианистый калий». «Вскрытие» — чисто английский термин. Американский репортер написал бы «аутопсия». Следовательно, вырезка — фальшивка, состряпанная англичанином или англичанкой. Частный типограф мог бы изготовить ее в короткий срок. Но среди карточек имеется принадлежащая Эдуарду Дж. Райли, типографу из Гринвич-Виллидж, чей адрес неподалеку от бара, где вы якобы умерли. Ожив, вы отправились к нему и заказали текст. Заметка снова продемонстрировала вашу изобретательность. Свидетели давали в ней слегка неверные показания, как бывает в реальной жизни. Я уверен, что там присутствовало подлинное объяснение истории со стариком, подсматривающим сквозь дырку в газете. Но все остальное было выдумкой.
— Но зачем ему это понадобилось? — воскликнула Марджори. — Какая была необходимость подделывать газетную вырезку?
— Потому что в противном случае я мог бы отказаться участвовать в авантюре, — ответил Билл. — Я оказался в скверном положении, думая, что Лэрри мертв и при нем обнаружили мой паспорт и мои бумаги. Но если бы ты прочитала эту заметку, то поняла бы ее цель. В ней подчеркивалось, что мертвец не опознан, так как все, что было при нем, украдено. Следовательно, я оказался вне подозрений. Это сразу придало мне уверенности. Я отчаянно хотел выполнить эту миссию и понял, что мне незачем от нее отказываться. Конечно, я не знал, что Лэрри читает каждую мою мысль.
Лэрри снова выпрямился в кресле с пистолетом в руке. В его поведении появилось прежнее добродушие и обаяние, которое ранее ввело в заблуждение Билла.
— Совершенно верно, — кивнул он. — Я умею читать чужие мысли. Вы неплохой парень, старина, хотя и донкихотствующий простофиля. Но меня в самом деле отравили. В баре я думал, что мне конец. Я и сейчас понятия не имею, что тогда произошло. А вы ведь не детектив, Досон. Если я не могу понять, кто, как и почему сделал это, то вам это и подавно не удастся.
— Да, я не детектив, — подтвердил Билл. — Я всего лишь довольно рассеянный историк, накапливающий факты в голове и извлекающий их оттуда в случае надобности. Но я могу объяснить, кто, как и почему отравил вас.
«Шпандау» угрожающе блеснул.