Забавно даже думать, сколько звуков может услышать человек, который воображает, будто сидит в абсолютной тишине. К примеру, стук моего сердца, который отдавался в ушах, рядом со мной — тяжелый вздох Саманты, и, кроме этого, металлическое жужжание, издаваемое вентилятором, который гонял холодный воздух по нашей коробке. Я даже различил, как что-то, скорее всего таракан, возится на куске бумаги под раскладушкой.
Но самым громким звуком в этом шуме были заглушившие все остальное последние слова Саманты. Они носились по нашей каморке, отражаясь от предметов и преломляясь, пока даже отдельные их слоги не превратились для меня в полную бессмыслицу. Я повернул голову и посмотрел на нее.
Саманта сидела без движения, неприятная улыбка вернулась на ее лицо. Она сгорбилась и смотрела прямо перед собой, не столько избегая встречаться со мной взглядом, сколько ожидая дальнейших событий. В конце концов я не смог больше этого выносить.
— Извини, — начал я, — когда я сказал, что они собираются тебя съесть, и ты ответила, будто ты в курсе… Какого черта ты имела в виду?
Она не отвечала некоторое время, но наконец ее улыбка растаяла и лицо приобрело выражение мечтательной задумчивости.
— Когда я была совсем маленькая, — наконец заговорила она, — моего отца постоянно не бывало дома, он уезжал на конференции или куда-то еще, но, возвращаясь, он читал мне сказки — чтобы оправдаться за свое отсутствие, наверное. Волшебные сказки. Дочитав до места, где великан или ведьма кого-нибудь едят, он… Как бы это сказать… Он делал вид, что ест мою руку или ногу. И, понимаешь, я хочу сказать, я была совсем ребенком, и мне это нравилось, я просила: «Еще, еще!» — и он повторял, а я смеялась как ненормальная, и…
Саманта замолчала и откинула прядь со лба.
— Через некоторое время, — продолжила она гораздо спокойнее, — я начала взрослеть, и… — Она покачала головой, волосы упали на лоб, и она опять откинула их. — Я поняла: больше всего мне нравились не сами сказки… а отец, жующий мою руку. И чем больше я об этом думала, тем больше осознавала, что мне нравится сама идея, будто меня кто-то ест. Какая-то ведьма, или, я не знаю, кто угодно, медленно, очень медленно жарит мое тело, отрезает от меня маленькие кусочки и ест меня, и ей… это действительно нравится. Нравлюсь я, и вкус моего мяса, и…
Она сделала глубокий вдох и вздрогнула, но не от страха.
— А потом… Потом началось половое созревание и все, что с этим связано. И все остальные девочки постоянно болтали о чем-то вроде: «Ой, вот с этим парнем я бы сделала все, что угодно, и разрешила бы ему все, что он захочет». А я никак не могла въехать в их восторги и постоянное обсуждение парней, и… Все, о чем я могла думать и чего могла хотеть, — это быть съеденной.
Она принялась ритмично раскачиваться, и ее голос стал низким и хриплым.
— Я хочу, чтобы меня заживо поджарили на медленном огне и я могла видеть, как все эти люди жуют меня и облизываются, а потом возвращаются еще за кусочком, пока…
Она опять вздрогнула и поплотнее завернулась в одеяло. Я мучительно пытался придумать, что сказать: вопрос, не ходила ли она к специалисту, был, наверное, несколько неуместным, — но, кроме междометия из лексикона Деборы, ничего не шло на ум.
— Твою мать, — произнес я.
— Ага, я в курсе, — ответила она.
Кроме этого, сказать было в общем-то нечего, но я вспомнил, что власти города платят мне за проведение расследований, поэтому спросил:
— А Тайлер Спанос?
— Что? — переспросила Саманта.
— Вы были подругами, — продолжил я, — но на первый взгляд, у вас ничего общего.
Она кивнула, и ее мечтательная улыбка вернулась на место.
— Да. Ничего, кроме этого.
— Это была ее идея?
— Нет, что ты. Эти люди собираются здесь уже я не знаю сколько лет. — Она кивнула на банки с кровью. — Тайлер, она немножко сумасбродная. — Саманта пожала плечами и исправилась: — Была немножко сумасбродной. Она встретила этого парня на вечеринке.
— Бобби Акосту?
— Бобби, Влада, не важно. И он попытался произвести на нее впечатление, чтобы, не знаю, подцепить ее. И он сказал: «Я из компании, которая ест людей». А она говорит: «Съешь меня». Он решил, будто она ничего не поняла, и сказал: «Нет, я имею в виду, мы действительно их едим». А Тайлер говорит: «Да, я поняла. Можете съесть меня и мою подругу».
Саманта опять вздрогнула и обняла себя за плечи, продолжая раскачивается взад-вперед.
— Мы говорили с ней о том, чтобы найти кого-нибудь в этом роде. Искали на яху-группах в Интернете и вообще. Но там в основном всякая чушь и порнуха, и в любом случае как можно доверять тому, с кем познакомилась в Интернете? И вот появляется этот парень и говорит: «Мы едим людей». — Она еще раз вздрогнула, на этот раз сильнее. — Тайлер пришла ко мне и сказала: «Ты не поверишь, что случилось вчера вечером». Она это часто говорила, и я ответила: «Да ладно, что на этот раз?» И она рассказала мне про Влада и его компанию…
Саманта прикрыла глаза и облизнула губы.
— Это было похоже на сон, — сказала она, — я имею в виду, слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Я сначала ей не поверила. Тайлер, она… она была немного странной. Парни это видели и говорили ей всякое, лишь бы затащить в постель. Я уверена, она принимала экстази или что-то в этом роде. Как я могла ей поверить? Но она сводила меня на встречу с Владом, и он показал нам кое-какие фотографии и еще кое-что. Тогда я поняла: это именно то, что мы искали.
Саманта посмотрела мне в глаза и откинула волосы со лба. У нее были хорошие волосы — пепельно-каштановые, чистые и блестящие. Она выглядела как обычная девушка-подросток, которая рассказывает сочувствующему взрослому о происшествии на уроке французского. Но только до тех пор, пока не начала говорить дальше.
— Я всегда знала, что когда-нибудь это сделаю. В смысле найду кого-нибудь, кто меня съест. Но я думала, это случится позже. Не знаю, после колледжа или… — Она пожала плечами. — Но вот он появился, и мы с Тайлер решили: зачем ждать? Зачем тратить деньги родителей на колледж, когда я могу получить то, чего хочу, и без этого, прямо сейчас? Так мы и сказали Владу: «Да, хорошо, мы согласны».
Он отвел нас к главе их компании. — Она улыбнулась. — И вот я здесь.
— А Тайлер уже нет.
Саманта кивнула.
— Ей всегда везло. Вот и в этот раз ее забрали первой. — Она улыбнулась еще шире. — Но Я буду следующей. Уже скоро.
Ее очевидное стремление последовать за Тайлер в котел начисто избавило меня от служебного рвения. Мне оказалось нечего сказать. Саманта просто наблюдала за мной и ждала, как я буду реагировать. И, надо согласиться, впервые в жизни я сам этого не знал. Какое выражение лица принято делать, когда кто-то говорит тебе, будто всю жизнь мечтал быть съеденным? Попробовать шок? Недоверие? Как насчет оскорбленной невинности? Я уверен: эта тема никогда не поднималась в тех фильмах и сериалах, которые я изучал. И несмотря на лестное мнение некоторых людей о моем уме и изобретательности, сейчас в голову мне не приходило ничего хоть мало-мальски подходящего.
Итак, я уставился на нее, а она на меня. Прекрасная сцена: абсолютно нормальный женатый мужчина с тремя детьми, который в силу сложившихся обстоятельств получает удовольствие, убивая людей, и абсолютно нормальная восемнадцатилетняя девушка, которая ходит в хорошую школу, любит «Сумерки» и мечтает, чтобы ее съели, сидят в промышленном холодильнике на кухне вампирского клуба на Саут-Бич. В последнее время я старался сделать свою жизнь максимально возможным подобием нормальной, но если нормальное выглядит именно так, я предпочел бы что-нибудь иное. Если не принимать во внимание Сальвадора Дали, не думаю, будто человеческий разум мог выдумать что-то более странное.
Наконец и взаимное сверление друг друга взглядом стало казаться слишком странным даже для таких закоренелых нелюдей, как мы. Одновременно моргнув, мы отвели глаза.
— В любом случае, — сказала она, — это не имеет никакого значения.
— Что не имеет значения? — спросил я. — Желание быть съеденной?
Она пожала плечами и в этом момент выглядела до странности обычным подростком.
— Да все. Я хочу сказать, они скоро придут.
Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Кто придет? — поинтересовался я.
— Кто-нибудь из шабаша, — ответила она, — ну, из той компании, которая ест людей.
Я вспомнил о файле под названием «Шабаш», который видел в компьютере. Лучше бы я скопировал его и убежал домой.
— Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами.
— Они должны меня кормить. Три раза в день, ну, как положено.
— С чего это? — спросил я. — Раз уж они все равно собираются тебя убить, зачем им об этом беспокоиться?
Она одарила меня взглядом, который нельзя было перевести иначе чем: как-можно-быть-таким-идиотом.
— Они собираются меня есть, а не убивать, — сказала она, — и им совершенно не хочется, чтобы я заболела и стала тощей. Я должна быть, не знаю, упитанной. С жирком. Для вкуса.
Принимая во внимание мое хобби и мою работу, я могу похвастаться крепким желудком, но на этот раз его ждало настоящее испытание. Сама мысль, что эта девушка ест три раза в день по изрядной порции для улучшения вкуса своего мяса, оказалась слишком экстравагантной для того, чтобы обдумывать ее до завтрака, и я отвернулся от Саманты.
К счастью для моего аппетита, мой разум решило посетить практическое соображение.
— Сколько их придет? — спросил я.
Она посмотрела на меня и отвела взгляд.
— Не знаю. Обычно двое. На случай если я, не знаю, передумаю и захочу сбежать, но… — Она посмотрела на меня и опустила глаза. — Я думаю, в этот раз с ними придет Влад, — сказала она наконец, и эта мысль отнюдь не делала ее счастливой.
— Почему ты так думаешь?
Она покачала головой, но не подняла взгляда.
— Когда подошла очередь Тайлер, — проговорила она, — он начал приходить с ними. И он, я не знаю, делал с ней… разное. — Она облизнула губы, но продолжала смотреть в пол. — Это было не просто, я не знаю… Не секс. Я имею в виду — не обычный секс. Он… эмм… Он причинял ей боль, ей было действительно очень больно. По-другому, он, видимо, не может кончить. И… — Она вздрогнула и наконец подняла глаза. — Я думаю, они поэтому кладут в мою еду какую-то дрянь вроде транквилизаторов. Чтобы я была, не знаю, тихой и спокойной, потому что иначе… — Она опять отвела взгляд. — Может быть, он не придет.
— Но как минимум два парня придут? — уточнил я.
Она кивнула:
— Да.
— Они вооружены? — спросил я, и она непонимающе посмотрела на меня. — Ну, ножи, пистолеты, гранатометы? У них есть какое-нибудь оружие?
— Не знаю, — ответила она. — Но у меня было бы.
Мне кажется, я тоже вооружился бы на их месте, а еще, пусть это звучит не слишком милосердно, я подумал, что постарался бы заметить, вооружены ли те, кто меня охраняет. С другой стороны, я никогда не воспринимал себя в качестве будущего банкета, а это, наверное, несколько меняет восприятие.
Значит, их будет двое, они скорее всего вооружены, и раз уж мы в Майами, то, вероятно, пистолетами. И, возможно, с ними придет Бобби Акоста, который, как богатый мальчик, скрывающийся от правосудия, скорее всего тоже окажется не с голыми руками. При этом я находился в маленькой комнатке, где негде спрятаться. И кроме того, здесь была Саманта, которая скорее всего закричит, если я попытаюсь застигнуть их врасплох. С другой стороны, у меня чистое сердце и погнувшаяся монтировка.
Не то чтобы давно, но с некоторых пор я понял: изучив ситуацию как следует, почти всегда можно найти способ увеличить свои шансы. Я встал и оглядел комнату в надежде, что кто-нибудь забыл на полке автомат. Я даже заставил себя прикоснуться к банкам и посмотреть за ними, но мне не повезло.
— Эй, — окликнула меня Саманта, — если ты думаешь, я не знаю… Учти, я не хочу, чтобы меня спасали.
— Замечательно, — сказал я, — а я хочу.
Я посмотрел на нее, она по-прежнему сидела на раскладушке, закутавшись в одеяло.
— Я не хочу, чтобы меня съели, — продолжил я, — у меня есть своя жизнь, семья. У меня дома новорожденная дочка, и я хочу снова ее увидеть. Я хочу наблюдать, как она будет расти. Хочу читать ей сказки.
Саманта слегка вздрогнула, и на ее лице появилось неуверенное выражение.
— Как ее зовут? — спросила она.
— Лили-Энн.
Саманта отвернулась, но я видел, что она борется с сомнением, и решил подтолкнуть ее в нужном направлении.
— Саманта, — начал я, — как бы ты ни хотела распорядиться своей жизнью, ты не имеешь права принуждать к этому и меня.
Я чувствовал себя невероятным лицемером, выступая с подобной проповедью, но на кону стояло слишком многое, чтобы об этом задумываться, кроме того, я упражнялся в лицемерии всю сознательную жизнь.
— Но… я хочу этого, — проговорила она, — то есть я всю жизнь…
— Ты хочешь этого настолько, что готова убить меня? — продолжил я. — Ты сейчас делаешь именно это.
Она посмотрела на меня и быстро отвела взгляд.
— Нет. Но…
— Да, «но», — сказал я, — но если мне не удастся пройти мимо тех ребят, которые тебя кормят, я буду мертв, и ты это знаешь.
— Но я не могу вот так отказаться от этого.
— Тебе и не нужно, — заверил я ее, и она внимательно посмотрела на меня. — Все, что от тебя требуется, — это позволить мне сбежать, а ты можешь оставаться здесь.
Она закусила нижнюю губу и несколько секунд раздумывала.
— Не знаю, — проговорила она наконец. — Я хочу сказать, как я могу доверять тебе? Откуда мне знать, что ты не… не знаю… Не позовешь полицию и они не вломятся сюда, чтобы меня спасти?
— К тому времени, когда я смогу вернуться сюда с полицейскими, — ответил я, — тебя уже увезут в другое место.
— Ну да. — Она медленно кивнула. — Но откуда мне знать, что ты не попытаешься, я не знаю, вытащить меня отсюда? Чтобы вроде как спасти от самой себя?
Я опустился перед ней на одно колено. Это отдавало дешевой театральностью, я в курсе, но она была подростком и я имел все основания думать, что она купится.
— Саманта, — сказал я, — от тебя требуется лишь дат мне возможность попробовать. Не делай ничего, и я не буду вытаскивать тебя отсюда против твоей воли. Даю тебе слово чести.
Не грянул гром, не раздался в отдалении демонический хохот, и несмотря на то что в последнее время меня одолевали неприятные эмоции, я не почувствовал стыда. Уверен, я казался очень убедительным. Честно говоря, я думаю, это было лучшим шоу в моей жизни. Разумеется, об искренности не было и речи, но, с учетом обстоятельств, я вполне мог бы пообещать покатать ее на своей «летающей тарелке», лишь бы это помогло мне выбраться.
Саманта выглядела убежденной больше чем наполовину.
— То есть… Не знаю… Я хочу сказать, то есть мне надо просто сидеть здесь и ничего не говорить? Это все?
— Это все, — сказал я.
Я взял ее за руку и посмотрел в глаза.
— Пожалуйста, Саманта. Ради Лили-Энн.
Совершенно бессовестно, знаю, но, к собственному удивлению, я обнаружил, что действительно так считаю и, что еще хуже, что почувствовал в уголках глаз скапливающуюся влагу. Возможно, Станиславский меня бы одобрил, но сейчас это только мешало зрению и было совершенно неуместно.
Хотя, по всей видимости, очень эффективно.
— Хорошо, — сказала она, сжав мою руку, — я не скажу ни слова.
Я пожал ее руку в ответ.
— Спасибо, — произнес я, — от Лили-Энн.
Может быть, это тоже выглядело излишне театрально, но я с трудом представлял, как положено себя вести в такой ситуации. Я встал и взял монтировку. Возможно, она и не была таким уж эффективным оружием, но лучше хоть что-то. Я подошел к двери и постарался втиснуться рядом с косяком так, чтобы меня не увидели через окошко, я выбрал ближайшую к ручке сторону — дверь открывалась наружу, — и первым они увидят противоположный угол. Мне оставалось только надеяться, что они ничего не заметят и, заглянув внутрь и увидев Саманту, сидящую на раскладушке, войдут в комнату, ничего не подозревая. Тогда, если мне повезет, это будет легко — раз-два, и Декстер на свободе.
Я провел, скорчившись в своем углу, уже минут пять, когда сквозь толстую дверь послышались голоса. Я глубоко вздохнул и постарался стать еще меньше и незаметнее. Саманта в ответ на мой вопросительный взгляд, облизнула губы, но тем не менее утвердительно кивнула. Я ответил ей тем же и сразу услышал, как поворачивается ручка. Дверь распахнулась.
— Привет, свинка, — произнес кто-то с очень гадким смешком. — Хрю-хрю.
В дверь вошел мужчина с красной нейлоновой сумкой-термосом в руках. Я опустил ему на голову монтировку, и он упал вперед, не издав ни звука. Со скоростью смазанной маслом молнии я перешагнул через него и бросился в дверной проем, готовый ко всему…
Кроме встречи с огромным кулаком, который уже летел в мое лицо. Он отбросил меня обратно, и я успел только мельком заметить огромную фигуру бритоголового вышибалы, который прижал меня за горло к стене, и услышать крик Бобби Акосты:
— Убей эту сволочь!
Кулак размером с рояль ударился мне в подбородок, и наступила темнота.