К нашему удивлению, в этот момент сержант Биф изъявил внезапное желание задать вопрос.
— Вы могли бы сказать мне, — тяжеловесно начал он, — кто из дам и джентльменов, ночевавших в доме, разводил вчера вечером огонь в своей комнате?
Но тут на помощь пришёл Уильямс. «Слушайте, Биф, — сказал он, — в то время как у этих джентльменом есть важные вопросы, думаю, не стоит тратить время на пустые разговоры».
Один или двое из нас присоединились к просьбе, чтобы Биф не задерживал настоящего перекрёстного допроса, и, пробормотав чего-то о том, что «у него имеется довольно неплохая идея», сержант снова затих.
— Видели вчера своего брата? — спросил лорд Саймон, неутомимо возглавляя допрос.
— Нет. Абсолютно.
— Но у него ведь был свободный день.
— Разве?
— А как вы сами провели этот день?
Энид заколебалась, и у меня появилось нехорошее предчувствие, что она собирается солгать.
— Ну, — сказала она наконец, — в ночь накануне я легла поздно — зачиталась. И не детективным романом, — едко добавила она. — Поэтому вчера днём я чувствовала себя сонной и зашла после обеда вздремнуть.
— Когда вы в тот день впервые увидели Феллоуса?
— Только непосредственно перед ужином. — И вновь я был уверен, что она солгала.
— У него было что-нибудь важное, чтобы вам сообщить?
— Ничего особенного.
— Ничего про ловушку для крысы?'
— О, но в этом не было ничего особенного. Всякий раз, когда миссис Терстон хотела поговорить с ним, она упоминала о крысах.
— Значит, это — известный факт. Феллоус упоминал об этом вчера вечером?
— Да. Он мне сказал.
— Вы возражали?
— Возражала?
— Да, Энид. Каким бы это не казалось вам невероятным, я произнёс именно «возражали». Конечно, с моей стороны это очень грубо, но я только задался вопросом, не будет ли невеста возражать против того, что её жених вызван в комнату леди в одиннадцать часов или около того, чтобы «поговорить».
Энид немного покраснела, но лишь сказала: «Он вполне может позаботиться о себе сам. Я никогда за него не волнуюсь».
— Убеждён, очень разумное отношение.
— Ну, в этом не было ничего такого. Вы же знаете, какой она была. Она была немного сентиментальна по отношению к нему и всё. Меня это не волновало.
— Вы, случайно, не знаете, как миссис Терстон провела день пятницы?
— Она поднялась к себе, как она говорила, для «сиесты». Не знаю, сколько времени она пробыла в своей комнате.
— Она делала так регулярно?
— Довольно регулярно, да.
— У неё была сиеста в четверг?
— Да. Но не долго. Она заказала автомобиль на два тридцать.
— И выезжала?
— Да.
— Вы знаете, куда?
— Откуда мне знать? Её возил шофёр.
— Понимаю. Давайте тогда вернёмся ко вчерашней пятнице.
— Да?
— Вы заходили к комнату миссис Терстон, когда она переодевалась к ужину?
— Нет. Я не камеристка.
— Когда вы заходили туда в последний раз?
— Это было непосредственно перед ужином. Я зашла, чтобы убрать её вещи. Она имела обыкновение разбрасывать их по всей комнате, когда переодевалась.
— А вы заметили тогда, было ли в порядке освещение в комнате?
— Горела только настольная лампа. Большой свет не работал.
— Это было, скажем, около десяти часов?
— Да.
— А предыдущим вечером свет работал?
— Да, думаю да.
— Что вы сделали, когда обнаружили, что лампочка отсутствует?
— Пошла к мистеру Столлу, и попросила у него. Он сказал, что занят, и я должна поискать её сама.
— И вы нашли?
— Нет. Почему я должна это делать? Это его обязанность, а не моя. Он хранит все запасы. Поэтому я подумала, что, если миссис Терстон спросит об этом, то я скажу ей всё как есть.
— А она спросила об этом?
— Когда?
— Когда она пошла ложиться спать. Повариха сказала нам, что вы пошли вслед за нею.
— Да, но я не входила в её комнату.
— Почему?
Энид напустила на себя торжественный вид и сделала паузу: «Когда миссис Терстон добралась до своей комнаты, я была недалеко позади. Я увидела, как она открыла дверь и пошла, чтобы включить верхний свет. Затем я услышала, как она сказала: "Что вы здесь делаете?" И я остановилась, где стояла».
— Какой у неё был голос, когда она задала этот интересный вопрос?
— Она казалась немного удивлённой.
— Она знала, что вы были позади неё?
— Не думаю, что она это поняла. Или, во всяком случае, обнаружив кого-то в своей комнате, она сильно отвлеклась, чтобы это заметить.
— Вы слышали какой-нибудь ответ?
— Нет.
— Тогда вы подождали, чтобы увидеть, кто вышел?
— Нет я этого не сделала! — Впервые Энид казалась рассерженной. — Это не моё дело, кто там был. Это мог быть любой из джентльменов. Я не знаю.
— Однако вы уверены, что это не был Феллоус?
— Это был не он, потому что в этот момент он шёл в свою спальню и прошёл мимо меня на площадке лестницы.
— Что вы делали затем?
— Начала подготовку спален. Разборка постелей и прочее. Я вошла в комнату мистера Таунсенда, затем мистера Уильямса.
— Мистера Норриса?
— Нет. Я видела, как он вошёл в свою комнату, когда я входила в комнату мистера Уильямса. Он возвращался из ванной. Я была у доктора Терстона, когда услышала крики.
Лорд Саймон откинулся на стуле, поглаживая свой длинный подбородок. Внезапно он наклонился вперёд: «Послушайте, Энид. Вы — свидетель, наиболее близко стоящий к тайне всего этого преступления. Нам нужна правда. Теперь скажите мне честно, кто был в комнате миссис Терстон, когда она вошла туда тем вечером?»
Она посмотрела ему прямо в глаза: «Хоть режьте меня на куски, не знаю, милорд».
— И не знаете, кто вынул лампочку из патрона?
— Нет.
В этот момент нас внезапно и довольно грубо прервали. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался невысокий черноволосый человек с нездоровым цветом щёк и горящими карими глазами, характерными для средиземноморской расы. У него были небольшие чёрные усики и бесспорно вид какого-то головореза или экзотического дикаря. Он подошёл прямо к Энид, и его чисто английские слова стали для меня даже некоторой неожиданностью.
— Ничего им не говори, — посоветовал он ей, — пока не наймёшь адвоката. Они задавали тебе вопросы? Не следует отвечать. Они не могут заставить тебя отвечать.
Казалось, Энид была не особенно благодарна за такое вмешательство. «Мне нечего скрывать или стыдиться», — сказала она.
— Не в этом дело. Они любого впутают в свои грязные преступления. Повторяю, ничего им не говори.
Лорд Саймон холодно оглядел вновь прибывшего:
— Мистер Майлз, полагаю?
— Да, — признался тот.
— Хорошо, что вы к нам заглянули. Может быть, сможете нам помочь. Думаю, что вы услышали о нашем небольшом собрании от моего слуги, Баттерфилда?
Как бы в ответ на эту фразу в комнату вошёл сам Баттерфилд. «Я поговорил с этим человеком согласно вашим инструкциям, милорд. Я нашёл его алиби в полном порядке. Это был, как вы знаете, его свободный вечер. Он провёл его не в собственном отеле, а в гостинице «Красный лев». Фактически, он был партнёром полицейского сержанта в игре, известной как дартс, милорд».
— Дартс, — с отвращением повторил лорд Саймон.
— Именно так называется такого рода времяпрепровождение, милорд. Дартс. Я совершенно уверен в моей информации. В десять часов он ещё был там и разговаривал с группой людей около этого заведения, а в десять двадцать двое из них проводили его в родной отель. Кажется, что победители в этой игре, милорд, пьют — прошу прошение за упоминание этого, милорд — пьют пиво за счёт проигравших. Этот человек и полицейский сержант были почти непобедимы и в результате оказались в очень неустойчивом состоянии. Однако, Майлза доставили в его отель, где мальчик при кухне, который делит с ним комнату, раздел его и утверждает, что ещё до одиннадцати тот был в кровати и до утра не шевелился. А сержанта, как выяснилось, вызвали сюда.
— Если бы я знал, что вы интересуетесь передвижениями Майлза, я бы вам сам всё рассказал, — проворчал сержант Биф.
— Именно так. Таким образом, у вас есть алиби, дружище Майлз. Ну, хорошо, это вещь полезная. А что вы можете нам рассказать?
— Ничего. Ни моя сестра никогда ещё не имела к этому никакого отношения, ни Феллоус. Таким образом, вы можете прекратить их допрашивать.
— Тем не менее, следует признать довольно странным, Майлз, что вы трое с таким интересным прошлым, оказались под рукой, когда произошло преступление.
— Не вижу, какая тут связь. С тех пор, как я освободился, на меня ничего нет. Феллоус чист в течение трёх лет. А моя сестра никогда не имела проблем с законом. Я не думаю, что это делает большую честь любому детективу, — добавил он, — подозревать людей только потому, что они когда-то были в тюрьме.
— Никто и не произнёс такого слова, как подозрение, Майлз. Просто меня заинтересовало это совпадение. Знаете ли, я не большой любитель совпадений. Кто предложил ту игру в дартс?
— Я.
— Вы встретили сержанта Бифа в «Красном льве»?
— Нет. Сходил за ним домой.
— Вы пошли и вытащили его из дома, чтобы поиграть?
— Да. Что здесь такого? Он — хороший игрок. И там было два приезжих из Мортон Скоун, которые оказались отличными игроками.
— Таким образом, вы вызвали сержанта, чтобы постоять за честь деревни? Спасибо.
Месье Пико задал только один вопрос: «Эти джентльмены из Мортон Скоун, они рассказали вам что-нибудь из того, что вы в английском языке называете болтовнёй или сплетнями? Были ли какие-либо новости из Мортон Скоун?»
Майлз выглядел откровенно озадаченным: «Нет. Ничего такого, что могу припомнить. У нас не было много времени на разговоры. Игра была напряжённой».
В комнате повисла тишина, нарушаемая только нежным посапыванием отца Смита. Я рассматривал Майлза. Маленький, скользкий, довольно скрытный человек, которого, по крайней мере в психологическом отношении, я мог отнести к виновным. Я слышал о вероломстве этих людей смешанной крови и, глядя на него, мог поверить тому, что слышал. Его длинная, довольно желтоватая рука, лежащая на спинке стула его сестры, возможно держала тот самый нож. И я чувствовал, что почти кошачье проворство этого человека вполне могло преодолеть пока необъяснимые препятствия. Но его алиби, установленное Баттерфилдом, казалось совершенно безупречным, и поэтому ещё одним подозреваемым у меня в голове стало меньше.
— Так или иначе, — сказал он, — я не собираюсь позволять вам допрашивать сестру. Во всяком случае, без её адвоката. Я запрещаю её допрашивать. Это несправедливо в таком серьёзном деле, как это.
— Всё, чего мы хотим, mon ami, — произнес месье Пико, — это правду.
— Ну, вы можете узнать её и без допроса сестры. Пойдём, Энид.
Она молча поднялась, и Майлз вывел её из комнаты, бросив в дверях на нас быстрый дерзкий взгляд.
— Это не имеет никакого значения, — сказал месье Пико. — Не было ничего ещё, о чём бы она могла нам рассказать. Итак, если верить ей и её возлюбленному, вчера кто-то ждал в chambre [37]мадам Терстон, когда она туда поднялась.
— И этот кто-то, — я посчитал необходимым высказаться, — мог быть одним из пяти. Это мог быть Норрис, Стрикленд, Столл, или викарий. Но это, возможно, был кто-то, о присутствии которого в доме мы пока не знаем.
— Или кто-то, о самом существовании которого мы не знаем, — вставил Сэм Уильямс.
— И всегда можно предположить, что Энид и Феллоус просто сочинили этого человека, — добавил месье Пико. — У нас ведь есть только слово Энид и её возлюбленного, что там кто-то был.
— Да, похоже, мы не очень-то продвинулись вперёд, не так ли? — улыбнулся лорд Саймон.
— Кто знает? — пожал плечами месье Пико. — Немного света здесь, немного света там, и скоро voila! взойдёт солнце и наступит день.
— Он наступит даже в том случае, если вы оставите это дело в покое, — проворчал сержант Биф.
— Bien, bien, мой друг Бёф. Но вспомните, как там говорится в вашей английской пословице: «Чем больше вы спешите, тем медленнее продвигаетесь вперёд?» Итак, переходим к молодому Стрикленду.
Комната — фр.