В тот же вечер Аджи все рассказала Гьяну. Он молча выслушал ее. Потом лег спать, так и не произнеся ни слова. А ночью ушел из дому. Он выставил оконную раму в своей спальне и выскользнул тихонько, чтобы не услышала Аджи. Почти всю ночь Гьян бесцельно бродил по полям, долго сидел под деревом на деревенской площади. Когда он возвратился домой и так же неслышно шмыгнул к себе в комнату, уже кричали петухи. Наутро Гьян поехал автобусом в Сонаварди. Он хотел посоветоваться с Раммуни Шармой, адвокатом, хорошо относившимся к Хари.
Слушая его, Шарма низко склонился над столом и что-то чертил синим и красным карандашом.
— Вы совершенно правы, с этими людьми нельзя иметь дела. Но, может быть, не стоило и грубить им?
— Я не мог сдержаться, — признался Гьян. — Я хочу видеть Вишнудатта на виселице, а они требуют, чтобы я показал на суде, будто его тогда не было в поле. А с этим мудрецом-пандитом я даже не виделся…
Адвокат поднял голову.
— Они нашли топор? — спросил он.
— Топор? Обязаны были найти!
— Обязаны? Не знаю, не знаю. Где мог Вишнудатт его спрятать, как вы думаете?
— О, где-нибудь в джунглях, они там густые. А мог и в воду бросить, когда пробегал по дамбе.
— Там искали?
— Я слышал, посылали ныряльщика. Вскоре после… убийства.
— И до сих пор не нашли?
— Нет.
Шарма принялся снова чертить на промокательной бумаге синие треугольники — один внутри другого.
— Не кажется ли вам, что полиция нарочно не хочет искать орудие преступления, а? — Он посмотрел прямо в глаза Гьяну. — Такие случаи известны. Все бывает. Вспомните, заставили же они чиновника подделать записи в книге пошлин.
— Но полиция! Да еще в таком важном деле, как расследование убийства?!
— Полиция! — Шарма со злостью вдавил кончик карандаша в самый центр синего треугольника. Грифель сломался. Он перевернул карандаш другим концом и принялся чертить снова. Треугольники теперь получались красные. — Это значит всего-навсего, что взятки побольше. У Большого дома хватит денег и на большие взятки.
— Но свидетели? Я сам видел, как он размахивал топором, угрожал.
Адвокат нетерпеливым движением поднял вверх карандаш. Его тяжелые веки опустились.
— Но вы же не видели, как он убил вашего брата, — сказал он. — Примите это во внимание. В юридических спорах такие вещи играют роль. Почти решающую. К тому же ваши показания для суда вообще мало что значат. Вы заинтересованная сторона, свидетель, замешанный в длительном семейном конфликте. Адвокаты свяжут вас по рукам и ногам, найдут кучу зацепок.
— Но еще по меньшей мере человек шесть видели, как все произошло! — возразил Гьян. — Работники… Тукарам.
— Нет, не все, что произошло. Никто не видел, как совершилось убийство. И защита на этом сыграет. В лучшем случае остальные свидетели видели то же, что вы, и слышали то же, что вы. Но как их заставить дать правдивые показания? Они служат другой стороне и наверняка постараются опровергнуть ваше свидетельство.
— Слава богу, хоть судья англичанин. Можно рассчитывать на полную беспристрастность.
— Даже самый справедливый судья не опровергнет показаний очевидцев.
— Вы хотите сказать, что его оправдают? — спросил Гьян. У него вдруг пересохло во рту.
Адвокат соорудил очередной большой треугольник и принялся начинять его маленькими.
— Многое зависит от вашего погонщика Тукарама. Он единственный важный свидетель. Смотрите, чтобы они не подослали к нему своих людей.
— Тукарам настроен даже решительнее меня. Он всегда был для нас как родной — для меня и для Хари.
— Рад это слышать. Но они обязательно попытаются восстановить Тукарама против вас!
Гьян мог вздохнуть свободнее. Хорошо, что исход дела во многом зависит от показаний Тукарама. Преданного, честного Тукарама, который так гордится Малым домом.
— Он абсолютно надежен, — уверил Гьян Шарму. — Ни за что он не пойдет против нас, ни за что! Ни за какие деньги на свете.
Теперь все треугольники стали красными. Адвокат водрузил острие карандаша точно в центр одного из них. Карандаш сломался.
— Есть и другие средства воздействия. Не только взятки, — сказал он.
Солнце уже село, когда Гьян возвратился домой. На веранде, уютно устроившись в парусиновом кресле, его поджидал помощник полицейского инспектора. На скамейке у стены сидели два констебля.
Аджи, наверное, угощала их чаем. Пустые чашечки и блюдца с потемневшей банановой кожурой еще не были убраны с бамбукового столика.
Инспектор не пошевелился, когда вошел Гьян. Он лишь медленно растянул губы в масленой улыбке.
— Больше часа вас поджидаем, — сказал он недовольным голосом.
— Я ездил в… отлучился неподалеку, — замялся Гьян.
— В Сонаварди?
— Да.
— Должно быть, советовались с адвокатом?
— М-м, советовался.
— Не стоит вам самому нанимать адвоката для такого дела. В подобных случаях выступает государственный обвинитель. Что касается Раммуни Шармы, то… — Инспектор остановился, не кончив фразы, и сделал какой-то неопределенный, но явно неодобрительный жест. — Плут, как и все эти… Впрочем, поступайте как знаете. Я пришел, чтобы уточнить у вас кое-что, совершенные мелочи. — Инспектор рассеянно шарил в своих карманах. — Кажется, я остался без сигарет, — объяснил он.
Гьян вытащил бумажник.
— Я сейчас пошлю кого-нибудь. — Он поискал рупию, но попадались только купюры по пять и десять рупий. Вынул бумажку в пять рупий.
— Не надо посылать ваших людей, — предложил полицейский. — Со мной ведь Харнам и Касим. — Он обратился к констеблям. — Сбегайте на базар и принесите мне сигарет, слышите? «Голд флэйк». Можете пойти вдвоем.
— Да, сахиб, — полицейские сразу вскочили. Один из них взял у Гьяна деньги.
— Две пачки сигарет. И спички.
— Слушаюсь, сахиб.