Она ответила ему пристальным, спокойным взглядом из-под опущенных век, взглядом, который так много значил на тайном языке, установившемся между ними за долгие годы близости. «Кто бы догадался, что меня бросает в дрожь от одного только взгляда этой тридцатидевятилетней женщины?» — размышлял Текчанд.
— Впрочем, Сундари, пожалуй, похожа на тебя. Очень похожа.
— Но еще больше на тебя, поверь мне, — сказала она. — В меня пошел Деби.
При упоминании имени сына Текчанд нахмурился. Тень смутной озабоченности и беспокойства легла на его лицо. Он и сам не мог бы объяснить почему.
— Ему уже следовало быть дома. Помог бы мне кое в чем. Не грех сегодня пропустить гимнастику, — заметил он, опять взглянув на часы.
— Деби придет прежде, чем ты вернешься с гостем из гостиницы. Он обещал, — уверила жена. — Я довольна, что он регулярно бывает в гимнастическом зале. Поздоровел. Стал румяным.
— Меня удивляет такой повышенный интерес к спорту. Это увлечение длится уже почти шесть лет. Я думал, что у него это скоро пройдет. По-моему, тут есть что-то ненормальное. И вообще мне это не по душе. Эти постоянные поздние отлучки. — Он покачал головой. — Скажи, а ты не думаешь… может быть… тут замешана женщина?
— Женщина! Еще что выдумаешь! Деби и двадцати нет. Все время проводит с мальчиками — борется, развлекается. А сколько лет было тебе?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты отлично знаешь что, — сказала она, смутившись. — Сколько лет было тебе, когда ты стал думать о женщинах?
— Я и думать о них не думал, пока не женился на тебе. И потом на меня никто так не смотрел, как ты.
— Лгун! — сказала жена Текчанда. Теперь она не смотрела на него. Она прикоснулась стеклянной пробочкой какого-то флакончика к ушам, потом к ладоням, потом к ложбинке на груди, потом к ноздрям.
Как он любил эти заученные жесты, последние движения в длинной процедуре ее приготовлений. Она поймала в зеркале его взгляд, но промолчала. Потом закрыла флакончик духов «Шанель», поправила чоли и наконец подошла к зеркалу, чтобы осмотреть себя в последний раз. Состоятельная женщина из индийской семьи высшего круга, нарядившаяся по торжественному случаю, величественная, уверенная в себе, источающая дух домашнего уюта, воспетый в мифах о богах и богинях, она была невыразимо прекрасна и в этом одеянии казалась высшим существом, а не земной красавицей. «Словно богиня плодородия Лакшми, изображенная Рави Вармой[46], — подумал ее муж. — Разве могу я считать себя равным той, что стоит на возвышении и ждет, когда к ней подойдут за благословением?»
Довольная своим видом, она отошла от зеркала.
— Как чувствует себя Сундари, что думает она о… о сегодняшнем вечере?
— Возбуждена, очень возбуждена. И, мне кажется, счастлива. Когда девушке двадцать, она уже все понимает. Я рассказала ей о женихе, и она волнуется. Да и какая девушка не волновалась бы? Как ты думаешь, он приведет с собой друзей?
— Господи! Надеюсь, нет.
— На всякий случай я приказала накрыть на восемь персон. Ему не следовало бы приводить с собой больше двух приятелей. Но и одному приходить не полагается.
— Думаю, что он поступит благоразумно, — успокоил жену Текчанд. — Весьма современный молодой человек, по общему мнению.
Наступил важнейший день в их жизни. Осуществление всех планов и расчетов. Юноша, который по старинному обряду сейчас придет «на поиски» невесты, — находка во всех отношениях. Конечно, он на семь лет старше Сундари, но это помеха небольшая. Должно быть, многие отцы взрослых дочерей обращались к нему с предложениями с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, посылали фотографии невест, действовали через общих знакомых и соблазняли богатым приданым, как сделали Текчанд с женой. До сих пор молодой человек отвергал всех красавиц. Но сегодня он придет к ним в дом, чтобы повидаться с Сундари. Во всей Индии нельзя было найти более завидного жениха. Правда, и невеста хороша: очаровательная, воспитанная, богатая, студентка колледжа, вполне освоившаяся с той жизнью по западному образцу, к которой большинству богатых индийцев только предстояло привыкать.
— Тебе следовало бы припасти бутылку хереса, — сказала жена.
— Хереса? К чаю?
— Разумеется. Нынешняя молодежь всегда не прочь выпить. А он, говорят, такой современный. Нельзя, чтобы мы показались ему старомодными.
— Конечно, нельзя. И все-таки… херес к чаю… — украдкой он снова взглянул на часы. — Я надеюсь, Деби все-таки догадается остаться сегодня дома.
— Если ты еще раз посмотришь на часы, я разревусь! — вдруг сказала она раздраженно.
В голосе жены послышался надрыв, видно, она при всем своем спокойствии и внешнем оживлении в душе не была покойна. Или что-то другое тревожило ее? Что-нибудь случилось с Деби? Текчанд недоумевал.
Он подошел к жене, присел на край плетеного стула, взял ее руку. Она чуть-чуть отодвинулась, чтобы он мог сесть удобнее. Ободренный этим, Текчанд привлек жену к себе и стал ласкать ее пахнущую духами шею, сначала осторожно, потом все более смело.
Она ласково, но твердо отстранила его и рассмеялась.
— Сейчас не до того. У меня уйма дел. Да и тебе лучше пойти приготовить коктейль «Очаровательный принц». У тебя это замечательно получается.
— Да, я иду, — согласился Текчанд, быстро вставая.
— Виски тоже нужно налить, — сказала жена. — В графин… На всякий случай.
Муж понимающе взглянул на нее и отправился вниз за хересом и виски.
Они оба снова в спальне. Предвечерняя тревога, по-видимому, покинула жену Текчанда. Она упоена успехом этого дня. Слегка опьяневшая, она даже готова позволить ему безрассудство, она манит его страстным взглядом.
Текчанд уже в постели. Ему досадно, что неотвязные мысли о делах мешают в полной мере насладиться сегодняшним триумфом. Он не может простить полиции равнодушного отношении к своей жалобе. Его пытаются уверить, что произошла ошибка в отчетности. Нет, такие ошибки невозможны в его фирме, тем более со взрывчаткой. Он обратился к комиссару уголовной полиции с новой жалобой — уже на действия самих полицейских, но в ответ получил лишь отписку…
Размышления прервал звон браслетов, настойчивый, даже нарочитый. Он взглянул на жену, но ему не удалось поймать ее взгляд. Она раздевалась с такой сосредоточенностью, на которую способны только женщины, так он подумал. Сняла сари и аккуратно сложила его, прежде чем убрать в шкаф. Потом сбросила чоли и лифчик, положила все это в корзину, которую завтра заберет прачка. Наконец она подошла к туалетному столику и легкими кругообразными движениями бедер заставила нижнюю юбку с тихим шелестом медленно сползти на пол и образовать у ее ног горку блестящего шелка. Она еще постояла немного у зеркала, разглядывая себя, а потом присела на низенький плетеный стульчик.
В комнате было жарко. Электрический вентилятор над их кроватями, разделенными по ее настоянию столиком с лампой, медленно вращал свои лопасти. Он закурил сигарету и повернулся к жене, вспомнив ее молчаливое обещание.
Она освобождала волосы от цветов, которые складывала в чашу с водой, чтобы сохранить их свежими до утра. Потом настала очередь украшений.
Щурясь в слепящем свете люстры, он смотрел на стройную спину жены и на ее отражение в зеркале и чувствовал, что, несмотря на годы близости с нею, у него перехватывает дыхание. А она старательно отвинчивала бриллиантовые клипсы, высовывая кончик языка и морщась, как будто каждый поворот винтика причинял ей боль.
«Какая еще женщина, — думал Текчанд, с гордостью любуясь ею, — на рубеже сорокалетия решилась бы при таком ярком свете гордо сидеть обнаженной перед зеркалом?» Он поймал себя на том, что пытается разглядеть перемены в ее облике, оставленные временем. Появились две едва заметные морщинки, пересекающие лоб, более четко обозначавшиеся, когда она с усилием отвинчивала клипсы; чуть-чуть загрубела кожа вокруг ноздрей; слегка пополнел подбородок; потеряла прежнюю упругость грудь; потемнели соски; показались первые складки и на животе и на бедрах. И все же это пока была только женская зрелость. «Как плод манго, — подумал он, — спелый, по не перезрелый». Она следила за своей внешностью, и от природы у нее были тонкие черты лица. Где-то ему приходилось читать, что женщина нежнее всего в тридцать восемь лет. Или он сам так решил?.. В полутьме он облизнул пересохшие губы.
— Не снимай жемчуг, — попросил он. — Я люблю, когда на тебе жемчужное ожерелье. Только жемчужное ожерелье.
Жена ничего не сказала в ответ, но не сняла ожерелье. Она намочила туалетной водой маленькую матерчатую подушечку и принялась смывать грим с лица. Потом смазала каким-то составом руки и, повернувшись на своем плетеном стульчике, обратилась к Текчанду.
— Мне он понравился. Сундари счастливица.
— Она что-нибудь тебе говорила? — спросил он.
— Нет. Но я и не ждала от нее никаких признаний. Девушки молчат в таких случаях, если у них, конечно, нет возражений.
— Мне было приятно, что мистер Чандидар отказался от виски и, слава богу, не привел с собой приятелей.
— Он вел себя безукоризненно. А тебе следовало бы привыкнуть называть его Гопал. Как-никак он скоро станет твоим зятем.
— Ты уже привыкла?
— Я зову его Гопи. Он сам меня попросил. Так называют его друзья.
— Мне показалось, что ты с ним в заговоре. Он слушался тебя.