— Так и должен вести себя обходительный жених — быть любезным с матерью невесты.
— Может быть. Но я предпочел бы, чтобы он был чуть более сдержанным, ты понимаешь, что я имею в виду… поскромнее.
— О, он такой экспансивный! Такой естественный!
— До того естественный, что я едва мог вставить слово.
— А кто виноват? Ты рассматривал бедного мальчугана с таким видом, будто он собирается похитить твою дочь.
— Я?! Кажется, я был любезен, даже уговаривал его выпить.
— Милый, если бы ты мог себя видеть в это время — обыкновенная вежливость стоила тебе невероятных усилий! А виски! Ты же сам до смерти хотел выпить. Я сразу поняла это, когда увидела, как ты наливаешь. Это выглядело совершенно неприлично.
Текчанд и раньше знал, что ни одна выпитая им рюмка не ускользнет от ее внимания.
— И все-таки я не нахожу, что юноша вел себя слишком церемонно, — настаивал он. — Ты видела, как он оживился, когда ты предложила ему покатать Сундари на машине.
Она рассмеялась и скорчила гримасу.
— Но, мой милый, должны же они как следует познакомиться. Надо помочь им в этом. Ты, наверно, забыл, как сам пытался выманить меня в сад, едва только родители оставляли нас одних на веранде?
— Но ты ни разу не согласилась, — вспомнил он с сожалением. — Тебе не хотелось?
— Ты же знаешь, что хотелось. Но мама ничего не говорила мне на этот счет. В такие дни мать должна помнить обо всем.
— Ты хочешь сказать, что Сундари заранее знала о поездке в автомобиле после чая?
Она кивнула.
— Вот именно. Скажи правду, он тебе не понравился?
— О, я думаю, он вполне подходит. И все-таки я не могу одобрить эту поездку вдвоем. Это… это выглядит преждевременным. Почему Дхансингх не мог покатать их?
— Нет, он не мог их катать. Ни в коем случае. Имей в виду, что Гопи не такой бачча[47], как наш Деби. Он бывал за границей, окружен девушками…
— Иначе говоря… ты думаешь, у него есть опыт?
Она по-прежнему улыбалась, не отвечая на его вопрос.
Он сел на постели.
— Ты в самом деле так думаешь?
Жена все еще игнорировала его настойчивые вопросы. Вместо ответа она сказала:
— Мне не понравилось, как обошелся с ним Деби, они едва сказали друг другу пару слов.
Воспоминание о поведении сына заставило Текчанда покраснеть. Он снова откинулся на подушки.
— В толк не возьму, что нашло на мальчика. Мистер Чандидар был с Деби весьма любезен. Даже пригласил его на каникулы в Бомбей. Это было бы прекрасно для него, вместо этих вечных приятелей-борцов. Они такие… грубияны.
— Думаю, Гопи намеренно никого с собой не привел. Интересно, в какое общество он ее введет.
— Надеюсь, что он согласится.
— Кто?
— Деби. Я хотел бы, чтобы он отправился в Бомбей и побыл некоторое время с этим Чандидаром. Как ты думаешь, он поедет?
— Конечно, поедет, — заверила жена. — Я заставлю его. По-моему, мы, не опасаясь сплетен, можем отправить туда на несколько дней и Сундари.
Она встала, подняла с пола нижнюю юбку, сложила ее и убрала на место. После этого направилась в ванную. Через несколько минут, совершенно обнаженная, она возвратилась, потушила верхний свет и легла.
Он приподнялся и, опершись на локоть, смотрел на нее. Теперь в тусклом свете ночника, оставлявшем в тени часть кровати, он видел ее такой, какой любил видеть. Несовершенства, которых не было в тот далекий день, когда он впервые увидел ее обнаженной, сейчас снова исчезли, как по мановению волшебника.
— Мне он понравился, — сказала она. — Такой красивый и такой воспитанный.
Как ни странно, он ощутил неприятное чувство ревности к этому юному и красивому человеку, который собирается стать его зятем. Зачем она непрестанно твердит о нем? Диву даешься, что иногда человеку в голову приходит в самые значительные минуты…
— Я подумала: до чего же он похож на тебя, того, прежнего, когда ты впервые пришел в дом моего отца, — говорила она. — Сначала утонченные манеры, легкое смущение, замкнутость, а потом, когда познакомишься поближе, удивительное дружелюбие.
Он не ответил. Мыслями он обратился к прошлому, к тому дню, когда впервые увиделся со своей будущей женой, изящной, скромной девушкой в бледно-зеленом сари. Сначала она не решалась даже поднять на него глаза, а потом, когда родители оставили их на минутку, вдруг осмелела и коснулась его руки. Странно было думать, что женщина, лежащая обнаженной вот тут рядом с ним, в подаренном ей жемчужном ожерелье, которое он просил не снимать, это та самая робкая девушка.
— Как не стыдно тебе так смотреть на меня, — упрекнула она мужа. — Мы женаты двадцать один год!
— Я не чувствую этого. Во всяком случае, ты с тех пор совершенно не изменилась.
Она зажмурилась и закрыла руками глаза.
— Я вообще не замужем, — сказала она решительно, не в ответ ему, а просто так. — Я не выходила ни за тебя, ни за кого другого.
— Кто же ты тогда? Почему ты лежишь на кровати совсем без ничего… кроме жемчуга?
— Я твоя любовница. Содержанка. Ты только что купил меня… за жемчужное ожерелье. И мне страшно. Что ты теперь со мной сделаешь? Ведь я в первый раз… Вот на что может решиться женщина из-за нитки жемчуга. Отдаться первому встречному!
Он был несколько удивлен ее настроением, хотя в какой-то мере оно отвечало его собственному.
Сколько раз за эти годы утолял он жажду ее тела? Две тысячи, не меньше. И до сих пор, стоит ей захотеть, она пробуждает в нем страсть. Пусть ее тело утратило девическое изящество и упругость, оно больше чём когда-либо способно отвечать нежностью на нежность. — Он думал о том, как волнуется ее грудь при его прикосновении, как вздрагивают ее ноги, когда он их целует, и он понимал, что зрелость лишь увеличила ее чувственность. «Как музыкальный инструмент, — подумал он, — чем дольше на нем играют, тем мелодичнее звучат туго натянутые струны…»
Судьба не была к ним столь немилостива, чтобы лишить радости этой ночи, последней ночи, когда они так любили друг друга. Они испытали снова слияние и восторг двух тел, созданных одно для другого, отвечающих на каждый порыв, словно два музыкальных инструмента, играющих в унисон. Они услышали последнюю победную песнь созидания…
Позже, этой же ночью, когда они лежали усталые, удовлетворенные, готовые уже заснуть, но не желавшие сдаться сну, который унесет с собою радость этого дня, они вдруг услышали скрип автомобильных тормозов около их дома.
Машина остановилась, привратник отворил парадную дверь. Он с кем-то разговаривал.
— Не понимаю, кто бы это мог быть, — сказал Текчанд, одеваясь, — слишком поздно. Спущусь, посмотрю.