— Да, — ответил Деби-даял.
— Признаете вы себя виновным?
— Нет.
— Ни по одному из трех пунктов?
— Ни по одному.
Маллиган потянулся за голубым конвертом.
— Случилось так, что я лично просмотрел это письмо прежде, чем оно было вручено вам. Я установил, что это письмо действительно было вручено вам заключенным Гьяном Талваром, который в своих показаниях этот факт подтверждает.
— Это в самом деле мое письмо. Во всяком случае, оно было адресовано мне. Я получил его.
Маллиган вытащил три ассигнации.
— Таким образом, первое обвинение полностью доказано. Это ваши деньги?
Деби-даял отпрянул. Его безразличие сменилось яростью.
— Это подстроено! — воскликнул он. — Я в самом деле получил письмо, но я его не распечатывал. Я все письма бросаю в мусорный ящик нераспечатанными. — Голос его задрожал, тон стал резким. — Даже если там были деньги, я не мог знать об этом. Что вы хотите мне припаять? А раз уж хотите, зачем эта комедия? Объявляйте приговор, и конец делу!
— Кхамош! Молчать! — завопил Балбахадур и ткнул Деби дубинкой. — Не сметь кричать на сахиба.
— Но вас видели, — продолжал Маллиган. — Был замечен человек в тюремной одежде со знаком особой опасности, спускавшийся с того самого дерева, в котором впоследствии нашли ваше письмо и деньги. А дерево это растет возле той стены, на которой намалеван отвратительный лозунг.
Так вот оно что! Дело не в деньгах. Они хотят приписать ему кое-что посерьезнее. Тогда они смогут назначить ему столь милое их сердцу наказание, которое еще упоминается в уставе, несмотря на тюремную реформу. Порка! Деби невольно вздрогнул.
— Это провокация! воскликнул он с негодованием. — Я не писал лозунгов! Ни в тот раз, ни в другой день. Во-первых, я не поклонник немцев, они не лучше англичан. Во-вторых, я никак не мог бы этого сделать. Сколько угодно людей подтвердят, что я работал рядом с ними. Это чистейшая провокация. Тот, кто говорит, будто видел меня, — лжец, он хочет выслужиться ценой клятвопреступления. Нет, я не писал лозунгов!
— В деле имеются данные о том, что одним из основных занятий вашей группы на континенте было малевание антибританских лозунгов, — напомнил Маллиган.
— Я утверждаю лишь, что не писал лозунгов на стене около тюрьмы — ведь именно в этом меня сейчас обвиняют. Впрочем, вы, быть может, хотите наказать меня за действия, совершенные год назад в Индии.
После этого в комнате наступило долгое молчание.
— Имеете вы что-нибудь добавить? — спросил Маллиган.
— Нет, — ответил Деби.
— Вы по-прежнему отвергаете все обвинения?
— Отвергаю.
— Тогда все. Уведите заключенного.
— Кланяйся начальнику! — приказал Балбахадур.
Деби-даял не поклонился.
— Кругом! Живо! — выкрикнул тюремщик и вывел Деби-даяла из кабинета.
— Наглая свинья! — пробормотал Маллиган ему вслед. — Что вы думаете об этом, Джозеф?
— У нас неопровержимые свидетельства, — успокоил его помощник.
Маллиган открыл красный ящичек, стоявший на столе, вынул сигару, покрутил ее между пальцами и снова положил в ящик, хлопнув крышкой.
— Ума не приложу, — сказал он с сомнением. — Это наглый тип, но, мне кажется, он не лжец. Не то что другие, вроде Большого Рамоши, — закоренелый брехун!
— Он признает, что получил письмо, — настаивал Джозеф. — Остальное вытекает из этого.
Маллиган, все еще сомневаясь, в раздумье глядел на ящик с сигарами.
— Возможно, он действительно получил деньги и спрятал их, хотя точных доказательств нет. Кроме того, как вы прекрасно знаете, почти каждый из них хранит какой-то денежный запасец. Правда, обычно меньше трехсот рупий, и не банкнотами. Как правило, они утаивают золотые монеты — соверены.
Маллиган немного посидел, молча, как всегда равномерно сжимая и разжимая челюсти. Потом вдруг ударил кулаком по столу.
— Но эта история с лозунгами мне не нравится, — воскликнул он в ярости. — Подлые предатели! Они дождутся порки. Я покажу им, как бунтовать! За призыв к бунту нужно карать беспощадно, здесь особенно. Но сначала я должен быть абсолютно убежден. Показаний против этого молодчика далеко не достаточно. Болтовня Большого Рамоши мало что значит. Я не сомневаюсь, что он и сам мог держать там деньги. Нет, лучше немного подождать. Если Деби-даял тот, кого мы ищем, докажем это. Не так уж трудно поймать его с поличным. Я не собираюсь возвращать его в одиночку и держать в наручниках. Пусть трудится со всеми вместе. В один прекрасный день он обязательно себя разоблачит.
— Как прикажете, ваша честь, — почтительно склонился Джозеф.
— Мне нужно, чтобы с подозреваемых ни на минуту не спускали глаз, когда они выходят из бараков. И скоро мы все выясним.
— Слушаюсь, сэр.
Маллиган снова потянулся за сигарой, помял ее в пальцах, подержал над ухом, чтобы послушать мягкий шелест табачных листьев, наконец отрезал кончик и закурил.
Какое-то мгновение огненный шар солнца лежал неподвижно на вершине Седло-горы, словно мяч на носу тюленя, а потом медленно скатился на противоположный склон.
Когда они тронулись в обратный путь к баракам, короткие тропические сумерки уже готовы были смениться темнотой.
— Пошевеливайся, хамское отродье! — выругался Балбахадур, убедившись, что в конторе их уже не услышат. — Будь я главным сахибом, я бы послал тебя на. маслобойню за то, что не кланяешься. — И он подтолкнул заключенного дубинкой, усеянной гвоздями.
Укол в поясницу был довольно ощутимым, но все же недостаточным для того, чтобы рассеялась горечь нового несправедливого обвинения, которое хотят взвалить на Деби-даяла. Но следующий болезненный удар по тому же месту мгновенно заставил переключиться на иной лад.
Возможность, о которой он давно и страстно мечтал, вдруг пришла к нему, словно умоляя ею воспользоваться. Нужно только оглушить охранника и скрыться в джунглях. Так бывает с головоломками: все детали рисунка вдруг сами складываются и образуют фигуру, когда вы уже потеряли всякую надежду.
И сразу же Деби подумал о джунглях, мрачных андаманских джунглях, которые не сравнить ни с какими другими джунглями на земле: туземцы трижды ухитрялись отбить попытки англичан захватить остров. Еще ни одному заключенному не удалось совершить успешный побег. Дело не только в непостижимой враждебности этих непроходимых зарослей, но и в отравленных стрелах джаора, которые всегда найдут чужака. Эти маленькие нагие люди стреляют без промаха. Даже англичан они вынудили сражаться за каждый дюйм земли. Теперь они там, в темном лесу, вне досягаемости пуль охраны. Правда, умелое сочетание ружейных залпов и подачек в конце концов позволило англичанам усмирить некоторых джаора, живущих вдоль побережья. Но именно эти полуцивилизованные существа — самая большая опасность, которая его подстерегает. Им вменялось в обязанность доставлять обратно в тюрьму каждого беглого заключенного — живого или мертвого. За это они получали заранее обусловленную награду— сто рупий серебром и мешок соли. За прошедшие годы они водворили назад многих беглых каторжников, но ни одного — живым. А еще глубже в джунглях живут другие племена джаора, совсем дикие, которые строго соблюдают обычай — нападать на каждого пришельца. Никто из заключенных, попавших к ним в руки, вообще не возвратился — ни живым, ни мертвым. Говорят, что они каннибалы.
— Поторопись-ка, ты! — услышал Деби крик Балбахадура. — Думаешь, ублюдок, за меня кто-нибудь все дела переделает?! — И Балбахадур толкнул его в плечо, заставляя идти быстрее.
Прикосновение руки охранника обожгло Деби. Он невольно с отвращением отшатнулся. «Важно все-таки сохранить хладнокровие, — напомнил он себе, — и все обдумать как следует. Конечно, еще не так темно, как хотелось бы, но другой такой возможности не представится». Если бы он планировал все заранее, ему следовало бы выбрать именно этот, последний час рабочего дня, самый напряженный для заключенных и начальства. Узники занимаются своими вечерними делами: моют посуду, пытаются тайком простирнуть что-нибудь свое, стоят в очереди в уборную, куда в темноте им ходить запрещается, стараются выторговать у охранников сигареты или табак. Тюремщики и охранники погоняют их, чтобы успеть вовремя закончить все дела и доложить начальству о «полном благополучии».
Деби взглянул на гуркха по-новому, свежим взглядом: черты грубого животного, резко выступающие скулы, приплюснутый нос гориллы, могучие кривые ноги. Ему невероятно повезло, что рядом с ним только этот человек. Второго такого шанса не будет — вдвоем с гуркхом у самых джунглей. Надо решаться. Еще сто ярдов, и они окажутся в поле зрения охраны, у главных ворот.