— Задача довольно трудная, — заметил Текчанд. — На такие вещи нет расценок. Но если бы я покупал статую Шивы работы молодых Кумараппа, скажем, в галерее Бхадрапора или Ланкадамана, я бы остановился на двух тысячах рупий. Я думаю, что за своего второго Шиву Лахорский музей заплатил именно столько. Пожалуй, я могу предложить вам две тысячи пятьсот.
Цифра ошеломила Гьяна. Он никогда бы не подумал, что Шива может стоить дороже двух сотен. Его удивляла также полная откровенность Текчанда, какая-то детская доверчивость.
— У меня есть похожая фигура работы Махешвари, почти современника семьи Кумараппа. Я бы хотел приобрести вашего Шиву и поставить их обоих у подножья лестницы, ведущей в музей. По обе стороны входа. Все это, конечно, в том случае, если вы согласны продать…
— Это очень любезно с вашей стороны. Конечно, я готов продать. Я бы охотно отдал и за две тысячи.
— Нет, нет, разумеется, она стоит дороже!
— Откровенно говоря, я никогда не думал, что скульптура стоит две тысячи, и не знал, что она представляет интерес для специалистов.
— О, безусловный интерес, — подтвердил Текчанд. — Кстати, если бы подтвердилось, что это работа Кумараппы-старшего, она стоила бы гораздо дороже — ну, например, тысяч пятнадцать, а то и больше. Года два назад какой-то американец заплатил за такую вещь двадцать пять тысяч.
— Даже в том случае я предпочел бы уступить ее вам, — заявил Гьян, — за ту сумму, которую вы сочли бы возможным назначить.
Текчанд вопросительно посмотрел на него.
— Быть может, вы хотите от меня еще чего-нибудь, мистер Талвар?
Минута настала, и Гьян встретил ее в полной готовности.
— Да, сэр, я хочу получить работу, — ответил он почти с облегчением.
— Какого рода работу?
— Я не откажусь от любой. Могу быть клерком, надсмотрщиком на одной из ваших строек. Все, что угодно. Я готов стать даже грузчиком. Я привык к тяжелому труду.
Впервые на лице Текчанда появилось недоверчивое, подозрительное выражение. Кто перед ним — не один ли из тех отчаянных, что занимаются террором? Почему он во что бы то ни стало хочет работать на строительстве — кем угодно, даже грузчиком?
— Вы еще о чем-нибудь хотите попросить?
— Да… чтобы работа была где-нибудь подальше отсюда. И…
— А, понимаю!
Наступило молчание. Чувствуя себя уверенно и спокойно, Гьян ожидал следующего вопроса.
— По-видимому… Мне кажется, вы пытаетесь скрыться от чего-то?
— Я пытаюсь реабилитировать себя.
— Это связано с тем, как к вам попала скульптура?
— Нет, нет, сэр!
— А вы не могли бы рассказать, как все-таки она к вам попала?
— Надеюсь, вы не думаете, что я украл ее? — спросил Гьян негодующим тоном.
— Нет, конечно. Я предварительно удостоверился, что скульптура не украдена, во всяком случае, из музея, храма или частной коллекции. Директор музея не слышал ни о какой подобной краже. А между тем им всегда сообщают о похищении редких экспонатов. Но не скрою, мне кажется, это окружено какой-то тайной.
— А нужно ли приподнимать завесу, сэр?
— Ну, во-первых, собирателю всегда важно знать подробности о своих экспонатах. На всех вещах, которые вы здесь видите, внизу наклеена специальная карточка — указано, кем выполнена скульптура, где обнаружена, кому принадлежала и так далее. Очень существенно идентифицировать каждый экспонат коллекции, обозначить название, адрес, историю. Словом, как и с людьми — каждый из нас носит имя, имеет удостоверение личности, у каждого есть биография. Иначе человек — никто!
— Я расскажу вам все, что знаю о статуе, — согласился Гьян. — Впрочем, я знаю не так много. Ее нашел мой дед, перекапывая поле. Вмятина на плече — след его кирки.
— Да, да, меня как раз интриговала эта вмятина. Вы, наверно, слышали, что основной профессией Кумараппа было изготовление тонкой и легкой бронзы, которую нельзя пробить копьем. Скажите, а где находится это поле?
— Это место называется Пиплода, район Сонаварди.
— Где-то на севере, если не ошибаюсь?
— Да, у самых Гималаев.
— Это по меньшей мере в двух тысячах миль от того места, где жила семья Кумараппа. Видите, как индуизм объединил Индию! И между прочим, задолго до того, как ее объединили англичане. В каком году?
— Простите, я не понял вопроса.
— Я спрашиваю: в каком году ваш дед натолкнулся на Шиву?
— Примерно в девятисотых годах.
— Что еще вы могли бы рассказать?
— Да, в сущности, это все. С тех пор статуя стояла у нас в доме — в молельне.
— Ей поклонялись ваши родные?
— Да.
— Но вы-то сами, кажется, неверующий?
— Да.
— И это все, что вы можете или, во всяком случае, намерены мне сообщить?
— Это все, что я знаю о статуе.
Некоторое время Текчанд поглядывал то на фигуру Шивы, то на своего собеседника.
— Получается, что вы принесли ее именно мне, потому что хотели получить работу, а не продать статую подороже?
— Вы совершенно правы!
— Работу подальше отсюда…