— Я как раз к вам насчет разгрузки. Звонил отец. Он беспокоится о каких-то балках Крэддока. Просил меня узнать у вас, когда они ожидаются, и позвонить.
Он почувствовал облегчение.
— Передайте, пожалуйста, что все в порядке. Я уже написал в контору. Пароход пришел только вчера ночью. Они получат балки через шесть, максимум семь дней. Сейчас разгружают последнюю партию, я как раз за этим следил.
— Вы обязаны быть здесь во время разгрузки?
— Знаете, если материал разрозненный, возникает куча недоразумений при перегрузке на железную дорогу. Нужно проследить, чтобы все правильно сложили, тогда удобно будет разгружать.
— Отец будет очень доволен. Давайте пойдем куда-нибудь, чтобы вы могли и разговаривать со мной, и наблюдать. Я никогда еще не видела, как разгружают пароходы.
Она передала поручение, а он заверил, что все будет отгружено в срок. О чем же им еще толковать? Он пожал плечами.
— Конечно, если вас не беспокоит этот шум…
Они вернулись к тому месту, где он недавно стоял, — замызганной площадке между округлым черным бортом судна и стеной из цементных мешков и пустой тары.
Их окружали запахи огромной гавани, толпы снующих людей, скрип воротов и лязг лебедок. Они стояли совсем близко друг к другу — мужчина в засаленном комбинезоне, привыкший к здешней обстановке, и стройная, надушенная девушка в светло-голубой одежде, попавшая сюда случайно.
— Это и есть те самые балки? — спросила она.
— Я вас не слышу. Вам придется кричать!
Она повторила вопрос, выкрикивая каждое слово, и оба они расхохотались. Сундари желала в подробностях знать, как разгружаются суда.
Последнюю балку уложили часам к одиннадцати. Поколебавшись, Гьян предложил:
— Может быть, выпьем чего-нибудь холодного или чаю?
Пришлось повторить дважды, прежде чем она расслышала. И от этого ему стало совсем неловко.
— С удовольствием. А то я совсем охрипла, перекрикиваясь с вами.
— Я добуду такси, — предложил он.
— Моя машина ждет за воротами.
Они пробрались через хаотическое нагромождение портовых грузов к высокому зданию таможни, за которым среди других машин стоял двухместный «форд» Сундари.
— Здесь я живу, — показал Гьян, когда они остановились у закрытых ворот дока.
— Вот там? В том старом кирпичном доме? — спросила она.
Он тут же устыдился. Захудалое трехэтажное строение у самой железной дороги, к которому вели грязные ступени, было выкрашено в цвет неразбавленной горчицы, рядом с домом зияли раскрытыми дверьми уборные — из расчета по одной на этаж.
— Страшноватая лачуга, не правда ли?
— Нет, я не это хотела сказать. Но в самом деле, разве вам обязательно жить в таком доме? Шум, например…
— Мне приятен шум, — возразил он. — Понимаю, вы хотели сказать, что я мог бы подыскать более приличную квартиру. Может быть, и так. Но мне нужно скопить как можно больше денег, чтобы…
— Чтобы?
— Чтобы я мог, когда захочу, избавиться от этой работы и снова стать никому ничем не обязанным.
— Вы и теперь никому не обязаны. Вам досталась тяжелая работа. А вспомните, как вы сами хотели помочь Деби.
Маленький товарный поезд пропыхтел мимо них, клубы дыма заволокли желтый дом. Служитель отворил ворота. Бурный поток транспорта снова ринулся вперед.
— Куда вы думаете направиться? — спросила она, включая сцепление.
— По правде говоря, не знаю. Я хочу сказать, что не знаю, куда можно повести девушку вроде вас на чашку чая. Просто мне еще не доводилось ездить с такими девушками. Да и с другими тоже. Кроме того…
— Кроме того?.. — Она подняла брови.
— Кроме того, нам нужно найти такое кафе, откуда меня не выгонят. Посмотрите на мою одежду!
— А что, вы выглядите отлично во всем этом, даже красиво. И раз так, поедем в «Тадж»[71]. У меня там назначена встреча, в «Тадже» никому нет дела, кто во что одет.
Она оказалась права. Огромное кафе с земляным полом было переполнено, но никто не обратил ни малейшего внимания на костюм Гьяна. Официанты суетились вокруг них так же подобострастно, как если бы на нем были полотняная рубашка, широкие брюки и сандалии — последняя мода бомбейской элиты. Они беседовали, наслаждаясь холодным лимонадом.
— Я давно хочу вас спросить, — сказала Сундари, — почему вы так боялись, что я вас узнаю, когда пришли к отцу?
Он и сам уже раздумывал: как быть, если она спросит об этом, и решил сказать правду.
— Понимаете, мне было необходимо получить работу, найти кого-нибудь, кто возьмет меня, не наводя справок в полиции. В военное время человек не может поступить на службу, если полиция не подтвердит его благонадежности. Я хотел заслужить доверие вашего отца до того, как он узнает, кто я. Если бы он услышал о моем прошлом, прежде чем я рассказал ему о побеге и о Деби, он бы мог прогнать меня.
— Это не кажется мне правдоподобным объяснением, — заявила Сундари, но Гьян видел, что она улыбается.
— Не кажется?
— Конечно, если вы все равно собирались назвать себя.
Он засмеялся.
— Здесь все дело в последовательности. Я продумал в деталях, что и как ему сказать. Вашего появления я не предусмотрел. Это… Это опрокидывало мои расчеты.
— Скажите мне, вы действительно предлагали Деби бежать вместе? Это правда?
Гьяну было легко говорить с ней откровенно.
— Отчасти, — ответил он. — Основное — правда. Я звал уехать его с нами. Но он отказался.
— Да, он очень ожесточен. Я понимаю, что он не хочет возвращаться.
— Я должен поблагодарить вас за то, что вы меня не выдали, — сказал Гьян. — Стоило вам напомнить, что мы уже встречались, все бы пропало.