— Хочу, — ответил я, и мы сели выпивать. Мы много выпили, но я так и не смог опьянеть. А Вера — напротив.
— Сначала все складывалось хорошо… Родители Владика купили нам однокомнатную квартиру. Папахен у него все умел добыть, пробить… везде у него был блат. Нам купили мебель, родня наделала подарков. После свадьбы мы уехали в Гагры… Там он мне и изменил в первый раз. В медовый месяц! Но тогда я этого не знала, на седьмом небе была. Это уж потом по пьянке он рассказал… А тогда все складывалось хорошо. Владик бойко делал карьеру в комсомоле. Черт знает, до каких высот он бы дорос… ан — Горбачев, ГКЧП, гуд бай, Советский Союз. Вот тогда-то и начались все проблемы: и пьянка, и бабы… и злость в нем появилась… Бил меня несколько раз. Мне бы тогда уйти. Но… к хорошей, я имела в виду — к сытой, когда заграничные шмотки, собственная «шестерка» и прочее… К сытой жизни быстро привыкаешь. А тут все бросились в бизнес, время было дурное, чумовое. Бабки посыпались бешеные… Просто сумасшедшие. И Владик как-то отошел, добрее стал. Хотя теплоты в отношениях уже совсем не было. Откуда ей быть? Но жили. С виду — счастливая семья. Бездетная, но счастливая… Жили. Многие мне завидовали: Канары, Париж, Стокгольм, иномарка… Ни какой теплоты уже, конечно, не было. Но как-то все устаканилось. Владик вроде погуливать перестал… ну, думаю, перебесился. Господи, если бы я знала!
— А как ты не знала?
Вера помолчала, потом налила себе еще водки, выпила залпом, сказала:
— А я и не хотела ничего знать! Понимаешь? Ты понимаешь?
— Понимаю… ты не хотела.
— Ты ни хуя не понимаешь. Что ты можешь понять? Ты знаешь, что такое одиночество?
— Нет, не знаю.
— А я звонила тебе… но ты же мент! О, ты Опер! Тебя хрен застанешь. Ты в бегах, ты с преступностью борешься… А как мне было тошно — ты знал?
— Нет. Зачем ты мне звонила?
— А как ты сам думаешь?
— Я ничего не думаю, я — мент.
Она заплакала.
— Не плачь, — сказал я. — Все — пепел.
Она продолжала плакать. Тихо, без пьяного надрыва. Из разреза халата виднелась грудь. Я встал и прошел в спальню — одеться. Ее и моя одежда лежали вперемежку. «Главное, — говорил знакомый опер, — не надеть впопыхах бабские трусы». Я оделся и вышел в кухню. Вера сидела курила сигарету.
— Куда ты? — спросила она.
— Домой.
— Прямо сейчас?
— Да, Вера, сейчас… извини.
Она поднялась, запахнула халат у горла. Движение было несколько ненатуральным, киношным.
— Когда ты сказал, что не любишь меня больше, я сначала подумала, что ты лжешь.
— Сначала я тоже так подумал.
Она снова села. Тяжело, нетрезво. Подперла голову рукой.
— Уходи. Что же ты не уходишь?
А что, действительно, я не ухожу? Раньше это никогда — почти никогда! — не было для меня проблемой. Я уходил легко. Или не очень легко… Я забыл.
— Ах да… я же еще с тобой не расплатилась… Сколько нынче стоят услуги частного детектива? — Что ты молчишь? — закричала она. — Что ты смотришь, мент?
Высота моей победы выросла до Эвереста!
— Ты хочешь меня унизить? — спросила Вера тихо.
— Нет, Вера… Я потратил сто долларов.
— Сколько?
— Сто баксов… сто долларов США.
— Ты все-таки хочешь меня унизить… так? Показать, что я сука, падкая на деньги… Что же ты не учтешь, что я два раза тебе дала? Это тоже денег стоит.
— Вера!
— Если ты добавишь: Надежда и Любовь, то получится групповуха. Ты любишь групповуху, Сереж-жа?.. А хочешь стриптиз? На сдачу.
— Ладно, я пошел…
— Подожди… баксы я сейчас принесу.
Она вышла из кухни. Она шаталась. Ей хотелось, чтобы я считал ее пьяной. Видимо, так ей легче.
Я вылез из машины. Ветер моей победы стих. По заливу катились волны с барашками на гребнях. В окне восьмого этажа элитного дома горел свет. Но женщина там уже не стояла.
«Дорожка» — пароль для адресной службы ГУВД (жарг.).
Баян — шприц {жарг.).
Героин.
Вылечиться, избавиться от наркозависимости.