- А где теперь находятся эти письма?
- Пропали.
- Где?
- Я их уничтожила.
- Прошу сообщить содержание писем, - сказал торжественно Гамильтон Бергер. - Высокий Суд, обнаружив, что оригиналы уже невозможно получить, я хотел бы на основании косвенных доказательств...
- Не возражаю, - кивнул головой судья Хартли.
- Я намереваюсь как раз сказать, - быстро вмешался Мейсон, - что для того, чтобы определиться вносить мне протест, или нет, я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов относительно содержания писем, а так же времени и способа, которым они были уничтожены.
- Вначале прошу внести протест, а потом вы можете задавать вопросы, ответил судья Хартли.
- Высокий Суд, вношу протест на основании того, что не доказано достаточным способом необходимости выслушивания этих второстепенных доказательств. Тем более, что некоторые письма, как оказалось, даже не носили подписи обвиняемого. В связи с этим протестом я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.
- Слушаем, - с легкой улыбкой пригласил его Гамильтон Бергер.
Мейсон обернулся к свидетелю.
- Вы говорили, что письма были подписаны по разному. Что вы имели в виду?
- Ну... - начала она, колеблясь.
- Не стесняйтесь, - поддержал ее Мейсон.
- Некоторые письма были подписаны... ну... достаточно шутливо...
- Как, например?
- "Длинноногий паук", - шепнула она.
Громкий смех, раздавшийся в зале, стих только после того, как судья Хартли гневно нахмурился.
- А другие?
- По разному. Мы обменивались... обменивались между собой... трюковыми фотографиями.
- Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином "трюковые фотографии", - обратился Мейсон к свидетельнице.
- Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и... вначале наша переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более личной. Я... он попросил у меня мою фотографию и я... шутки ради... я...
- Продолжайте, - нажимал Мейсон. - Что вы сделали?
- Взяла снимок приличной пожилой дамы с интересным, полным характера, лицом. У меня была своя фотография в купальном костюме и... при увеличении я воспользовалась фототрюком... поместила лицо старой дамы на своей фигуре и подписала: "Мисс Уэст". Затем я отослала этот снимок. Я думала, что если это обычный флирт, то подобная фотография его немного остудит.
- Это была шутка или это имело целью ввести обвиняемого в заблуждение?
Темный румянец покрыл щеки Мэй Джордан.
- Первый снимок имел целью обмануть его. Я сделала это очень хитро, так чтобы он не мог узнать, что это фотомонтаж... Во всяком случае, я думала, что он в этом не разберется...
- Вы попросили его послать вам в ответ свою фотографию?
- Да.
- И вы получили ее?
- Да.
- Что было на этом снимке?
- Морда жирафа в очках, помещенная на фигуре страшно мускулистого мужчины, наверное какого-нибудь борца или штангиста.
- И таким образом вы поняли, что фотомонтаж был расшифрован? спросил Мейсон, не спуская глаз с ее лица.
- Да.
- И что произошло потом?
- Мы обменялись множеством подобных снимков. Каждый из нас старался сделать как можно более оригинальную композицию.
- А письма? - вернулся защитник к прежней теме.
- Письма подписывались разными именами, в зависимости от того, что представляла данная фотография.
- Вы подписывали письма таким же образом?
- Да.
- И он подписывал свои письма к вам так же?
- Да.
- Предполагаю, что он подписывал свои письма "Сэр Галахад", или же "Твой Принц", или еще как-нибудь в этом же роде? - спросил совершенно равнодушным тоном Мейсон.
- Да.
- "Принц из сказки"?
Мэй Джордан обеспокоенно вздрогнула.
- Да, - ответила она удивленным голосом. - Откровенно говоря, под конец нашей переписки он все свои письма подписывал "Принц из сказки".
- А где теперь находятся эти письма? - повторил вопрос прокурора Мейсон.