Моргаю глазами, смотрю, не в силах поверить что ли. Получается, что мы будем жить вместе, но платить мне теперь придётся даже меньше и даже...
От перенапряжения последних дней у меня голова уже перестаёт соображать. Сажусь на сиденье прихожей. Молчу.
- Ты чего? - Ник, почему - то я сразу окрестил его так, обеспокоенно смотрит на меня.
- Не устраивает что ли? Комнату свою можешь себе оставить, я соседнюю займу.
Молчу.
- Ты какой - то замороженный. У тебя всё в порядке?
Молчу. Затем понимая, что надо, что - то сказать, приличествующее ситуации. Но вот ничего на ум не приходит, кроме одеревеняющей тело усталости.
Медленно поднимаюсь. Киваю. И иду в комнату. Распаковывать вещи нет времени. Просто кидаю сумку на диван и иду к дверям.
- Мог бы и спасибо сказать, - неожиданно с обидой буркнул Ник.
Оборачиваюсь уже на самом пороге, смотрю, тупо наверное, просто долго смотрю, а он внезапно смущается.
- Спасибо. Меня Костя зовут.
И иду дальше.
Всё не так уж плохо. Всё не так уж плохо.
Остановка шаг и снова остановка.
Двигаемся дальше, двигаемся дальше.
Разве мы, нуждаемся в жалости?
Мы приходящие, сильные боги.
Каменных крыш, порожденья асфальта.
Кто - то сказал, что мы просто уроды.
Но мы об этом не станем печалиться.
Депрессия продолжает быть. Но уже не так остро и болезненно. Скорее тупо и занудно, и я иду еду на работу, засыпая в маршрутке и в итоге вхожу в офис с красными и воспалёнными глазами, помятым лицом и видом словно меня жевали всю ночь, а потом забыв погладить, - выплюнули.
Впрочем, не я один такой красавчег.
Шеф выглядит не лучшим образом, и даже худшим, ибо при виде меня, лицо у него становиться такое, что мне бы впору удрать, куда подальше. Какое там? Стою с мордой агнца.
Шеф начинает неловко, и на ходу сочиняет историю, о шумной вечеринке.
Делаю внимательно лицо, с подтекстом, что не понимаю, зачем мне всё это рассказывать.
Вставляю фразу, что тоже как то по пьяни нечаянно куда - то позвонил и потом ещё и припёрся и...
Смеёмся вроде бы. И, кажется напряжения уже нет. И в то же время есть. Оно таиться во взглядах, в словах, в движениях. Мы оба понимаем, о чём речь, и оба делаем вид, что проблема решена. Для него - решена. Для меня такой проблемы не существует. К тому же он знает, что я не стану трепаться.
Меня отпускают пораньше, и я еду домой.
Звонок на мобилу.
- Здравствуй, блудный сын. Как у тебя дела?
- Всё хорошо
- Позвони родителям, - насмешливо выдаёт ма. - Позвони пока не поздно.
- Извини.
- Да ничего. Я -то ко всему, привыкла.
Вздрагиваю болезненно, почти подсознательно вжимая голову в плечи и ощущая себя никчемным, жалким, неправильным, под обрушившейся на слуховой аппарат действительностью промывки мозгов.
Голос - работа, пробивающей все самые тщательно установленные барьеры, циркулярки.
Вжиииик. И отрезается очередной окраваленный пласт сердца. Вжииииик И по мозгам словно ведут острым царапающим ножом. Вжииииик.
- Да. Да. Да, - соглашаюсь со всеми словами почти привычно. Отключаясь, не вслушиваясь в смысл звучащих обвиняющих слов. Ты плохой. Ты плохой. Ты плохой - говорит каждый новый вжик.
- Тебе говорили. Но ты же, самый умный.... Я предлагала, но ты. А я из- за тебя.... Да ты знаешь, чего мне это стоило... А ты знаешь, сколько мы потратили.
- Я же всё вернул.
- Не издевайся. Я что по - твоему считаю?
- По моему, да.
- Ты неблагодарная свинья.
- Я благодарен. Правда.
- Нет, очень интересный факт. Ты считаешь, что твоего спасибо достаточно?
А то, что мы для тебя...Я же сказала тебе, сделать так. Я молчу про то, что ты бросил учёбу, из - за какой то шлюшки - наркоманки, с которой у тебя якобы была любовь. Ну, и где она твоя любовь сейчас? Подыхает от СПИДа. А ты? Небось все деньги на неё просаживаешь? На что вы там живёте, хотелось бы знать?
Удар. Удар. И последний контрольный наотмашь.
- И это после всего того, что мы для тебя сделали!!!
- Она умерла, мама.