Тот помолчал, говорит, до вышки дошел. И сообщил, что "вас уже вроде как в живых нет".
Сбежал, соображаю, этот Лисин, лишних вопросов не задаю, подслушивают, поди.
- Понял, - говорю.
- Я считаю, - осторожно предлагает Рысаков, - что стрельбу и штурм сейчас начинать неудобно, темно.
- Какой... штурм? - похолодел я. - Какой штурм?!
- Ну, вот Лисин ваш приказ передал - штурм начинать. Офицеры, мол, все убиты... он один спасся.
Я тут и онемел. Как... убиты? Что значит - убиты?
- Дайте-ка его мне!
Тот его найти не может, - спустился с вышки и ушел.
Слушал я, холодея, и понял, что сейчас может случиться то, за что не придурку Лисину, раздающему такие команды, придется отвечать, а мне, захваченному генералу. Без меня сейчас идет какая-то дурная игра, итоги которой припишут все равно мне - старшему по званию.
Еле сдержался, чтобы телефонную трубку не разбить в ярости.
- Так, понятно. Теперь слушайте меня, полковник. Значит, так... Успокойтесь!
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Отчаянный генерал проявил в ту ночь максимум благоразумия, у него как бы пришло второе дыхание, и к рассвету, неспавший, но свежий и волевой, сумел добиться у зэков разрешения на обращение к Зоне через рупор.
- Сегодня ночью чуть не стряслось непоправимое, - сказал он. - Из-за несогласованности чуть было не начался штурм... Мне удалось убедить командование, что тут все в порядке, ситуацию контролирую лично и вы не хотите бойни. Крови сегодня ночью не случилось, хотя вполне могла быть. Войска стоят в готовности номер один. Чье-то неосторожное или провокационное действие послужит сигналом к началу атаки, в Зону ворвутся танки и перемесят тут все... Ясно?
Зона слушала молча.
- Думайте! Пока еще можно и нужно остановиться. Больше говорить я не буду - решайте. - Он положил рупор и ушел.
ЗОНА. ОРЛОВ
Зэки тоже в эту ночь не спали в ожидании стрельбы, носа не высовывали из бараков. Бузить уже и не хотелось, но и отступать вроде было нельзя. Идеологи восстания растерялись и покорно ждали развития событий, не снимая требований.
Великая же заслуга генерала в эту ночь была в том, что он, не зная, живы офицеры или действительно убиты (они содержались в другом помещении), мудро не упомянул об этом в обращении к осужденным и не сделал это формальным поводом для начала штурма... Приказ зловещей, смертной тенью висел над притихшей Зоной всю ночь...
После его выступления зэки пришли к генералу с мировой. Но он встретил их жестким вопросом:
- Правда, что мои офицеры убиты?
Парламентеры растерялись, кто-то побежал в штаб, и через минуту оттуда появились живые офицеры, прокричали через площадь:
- Все в порядке, товарищ генерал!
У генерала задрожал голос:
- Слава богу!..
НЕБО. ВОРОН
Только я это видел - как уже потом, когда кончилось все, генерал вызвал Лисина. Явился тот весело, ожидая похвалы за геройский побег от зэков. Генерал вышел молча из-за стола и со всего размаха ударил его, сбил с ног.
- Мало... тебе, козел, была бы моя воля...
Он сжимал большие крестьянские кулаки, привыкшие с детства к дракам. И Лисин с визгом рванул из кабинета и Зоны.
Боевой генерал... Я видел, как он за сутки до этого смело вошел в Зону без сопровождения, в штатском, предъявив на вахте генеральское удостоверение.
Слонов пересел из камеры в кабинет начштаба, а приезжий генерал в отдельной комнате до ночи перебирал дела осужденных.
Отложенные им двадцать дел были отправлены на пересмотр срока и судебного решения, стрелявшего в Ивана Воронцова отдали под суд, а у Лисина нашли другие серьезные грешки, вплоть до присвоения липовых заслуг партизана, посадили вскоре в такую же Зону... Там, на его счастье, не узнали о недавнем "подвиге" помощника прокурора...
ЗОНА. ОРЛОВ
...Воронцов, отбросив кувалду, ловко и быстро смазал соляркой форму и ушел в будку, утепленную пенопластом, - там в холод отогревались и сушили мокрые рукавицы на печке, летом же дверь не закрывалась.
К будке тихо подошел майор и услышал пару добрых слов в свой адрес:
- Ну, Мамочка если застукает - хана! За чифирь отдерет, банку расколошматит, ну и в очередь на изолятор запишет.
Медведев кивнул головой - безусловно. Насмехаются, черти лысые. Только никогда не разбивал он их банки, не опускался до этого, как Шакалов или Волков. Шагнул в будку, тесно сидящие работнички мгновенно воровато встрепенулись. Банка с чифирем в мгновение ока исчезла. Приподнялись бритоголовые, сидевшие вокруг печки-чугунки.
- Ну, что ты, продолжай, келешуй, - вычислил Медведев самого испуганного он верным делом и переливал чай в кружку и обратно - келешевал.
Но тот находчиво зачерпнул кружкой из ведра и, невинно моргая, крупными жадными глотками выпил все до дна. Будто и вправду только что насилу добрался до теплой и прогорклой заводской воды. Чай пить в Зоне не запрещается, но вот только не на работе.
На завод драгоценные пачки чая провозили водители самосвалов и панелевозов, а отсюда он проносился в Зону. Ну, коль есть чай, значит, есть и связи с вольными, а это - водка, наркотики, да все, что угодно...
Когда промерзнешь до костей, еще куда ни шло согреться стаканом чая. Но этот густющий чифирь вязок, как деготь, от него сводит язык. Тонизирует, на мгновения вливает силу, но на самом деле человека высушивает необратимо.
- Перекур? - спросил усмехнувшийся майор.
- Д-да, - слегка заикаясь, ответил за всех звеньевой.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
"Старый знакомый", - угадал Медведев. Вот он, былой Ваня Воронцов, а теперь уже Иван бывалый... Равнодушно оглядывает печную трубу и вряд ли узнает меня. Да и сколько лет прошло... А может, все мы, менты, для него стали на одно лицо...
Да, время его не пожалело - вон шрамище какой. Сутулый, матерый, злой... непросто будет с ним заговорить по душам... Да и стоит ли напоминать ему тот эпизод... он его уж и забыл, наверное, а я тут ему ворошу юность...
- Почему не откликнулись, когда я вас звал? - строго обратился к нему.
Все напряглись. Воронцов поднял глаза, смерил меня невидящим взором, холодно бросил: