- Полторы тыщи! - Не моргнув глазом повысил ставку Гагарадзе и вперился в меня заплывшими глазками. - Больше нэ могу! Это ведь поселэние, а не помилование. За выход брата по чистой нэ пожалэю по тысяче за год!
- Семь с половиной лет дороже "Жигулей" стоят, - холодно отчеканил я, дернув левой бровью.
Неожиданное подергивание брови поставило грузина в тупик, он недоуменно вылупил глаза и, что-то в уме подсчитав, хлопнул пухлой ладонью по столу, как отрубил:
- Две тыщи!
- Я вот Гоги скажу, как брат его дешево оценил, - усмехнулся я.
- Пять кусков! - разъярился Кацо.
- У Гоги на усадьбе триста деревьев мандаринов... годовой доход под сто тысяч, - начал я серьезную арифметику, - у вас, других братьев и сестер, этих деревьев наберется еще тысячи полторы корней... в общей сложности, только на мандаринах, ваша семья имеет в год полмиллиона рублей чистыми... и вы... за любимого брата, грея на его саде руки, жмотитесь какими-то пятью тысячами? Нехорошо... Гоги будет сердиться...
- Что хочэшь! - вяло прошептал обмякший торгаш.
- Миллион... налом, белый Гогин "Мерседес", один из его домов в вечное пользование. По рукам! - Я приподнялся, подавая ему здоровую руку, и тут не выдержал, засмеялся от души, при виде парализованного гостя с разинутым ртом... - Проваливай, проваливай вместе с сумкой и бочонками, а то привлеку за попытку дачи взятки... умора. Мне подмазку предлагать! Вы бы лучше не жгли попусту бензин сюда, а спросили в сухумской или иной другой тюрьме у любого вора, берет ли Мамочка взятки. Проваливай!
- Ты нэ бэрешь, другие бэрут! - вскочил разъяренный гость и вылетел из кабинета.
Через полчаса я случайно глянул в окно и увидел капитана Волкова, садящегося в машину с грузинскими номерами. "Волга" рванула с места в город...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Со злополучного вечера, когда проснулись руки у лекаря, когда увидел он женскую спину и опять почуял власть способностей своих, когда пойман был жестокосердным начальником с чужой анашой, оказавшейся у него в кармане, преследовал Пантелеймона Лукича запах окорока, что проплыл мимо глаз, но так и остался им не распробованным. Вкусовая эта галлюцинация теперь следовала за ним неотступно, хоть плачь... Вот и сейчас... Плелся он в бригадном строю, отогревая телом промерзшую птюху хлеба, спрятанную под мышкой, а думал о нем коричнево-кровавом окороке, обрамленном желтовато-белым сальцом, и запах его, запах - смесь копчености и домашнего уюта, будоражил, заставлял непроизвольно втягивать ноздри и отдавался в желудке спазмом, болью, пустотой.
Так и приплелся в котельную - теплую свою каморку, где хорошо дышалось, несмотря на пыль, - здесь все, казалось, было пропитано забытым теплом воли. Войдя в нее, он понял, что сейчас здесь запах-преследователь сведет его с ума. Принял решение отвлечься, взял ломик да на улицу - рыть канаву для трубопровода.
И правда - забылось; окаменевшая земля давалась с трудом, до обеда пришлось долбать промерзший грунт, и за это время улетучился как-то сам собой мучивший запах...
Саднило зато подбородок - после визита ко Львову пришлось побрить его, а ведь до того разрешал подполковник в порядке исключения носить Поморнику маленькую бородку. Когда же на лекаря озлился, на другой день приказал через офицеров - сбрить. Вот и ходит теперь Лукич голый, бритый, униженный.
В обед, когда наполнял желудок баландой, вспомнил опять об окороке, но заставил себя повести дурацкий разговор с соседом, и - забылось. Съел все быстро и задумался, глядя на заиндевевшие окна - расплылся по ним орнамент изморози, напомнивший ему детство и тепло дома...
Будто сидит он, Паня, как звала его матушка, у окна... так же глядит на суровую картину за окном, а здесь, дома, - запах пирогов с черемухой, пахучие они, манящие. Мама зовет к столу, и он пьет молоко, откусывает пирог и смотрит, смотрит в ту неведомую жизнь, что простирается до горизонта за окном...
Она, эта жизнь, оказалась такой предсказуемой, и совсем бы в ней ничего путного не было, не обратись он к Богу, что дал ему понятие - зачем да как... Но в последнее время чувство тяжкого отупения, вызванное монотонностью и мраком существования, все сильнее давило в нем способность соображать. Мысли ворочались, как каменные глыбы, он стал забывать молитвы, стыли в голове мысли, превращаясь в лед, усыплялась душа...
НЕБО. ВОРОН
Система тюремного заключения, придуманная людьми, - это тема нескончаемая, для отдельного исследования. Рискну лишь высказать свое мнение в части того, как забывается здесь само предназначение человека.
Да, не дело человека понимать, в чем оно, за него все решено, и никогда не разгадает он эту главную загадку - зачем пришел на этот свет, кто послал его и кто позовет. Верящие в Бога для себя эту проблему решили, но внизу раскинулась страна, что официально отреклась от Неба, возведя это в ранг Закона. Потому сама загадка бытия здесь представляет сегодня, за годы богоотступничества, такой клубок противоречивых измышлений и теорий о себе и мире, что разобраться в нем не сможет уже и всесильная Небесная Канцелярия.
Ну а душа, как правильно подметил "Достоевский", действительно усыпляется здесь, у заточенного человека. Входит ли это в изуверские планы подавления, что моделируются десятилетиями в стране Эсэсэсэрии тайными ее идеологами или теми, кто руководит процессами в ней из-за пределов ее земных границ, - не ведаю, не имею к тому отношения. Но усыпление души, что в результате этого происходит, дает те самые плоды, против которых и борется Система.
Простота Неба, к сожалению, неподвластна тем, кто внизу, и это еще более подтверждает тот факт, что на территории давно хозяйничают темные силы, изгнать которые из себя народ пока не может. А потому уготовано мне еще много лет наблюдать этот духовный разброд внизу, именуемый жизнью.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Переводя с вашего витиеватого небесного слога на наш земной, я, скудоумный, по вашему мнению, уважаемый Ворон, подтверждаю - да, система Зоны направлена и продумана с расчетом на то, чтобы человек забыл в себе человека. И в этом смысле это явно сатанинское место, ведь здесь человек понемногу теряет себя, то есть свою душу.
А если Россия - это место на Земле, куда слетелись темные силы, как же это допускаете вы, на Небе?!
НЕБО. ВОРОН
Не имею понятия. От себя же могу сказать, что Зона - идеальное чистилище, место для тяжких страданий и покаяния.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Может быть, это и есть Ад?
НЕБО. ВОРОН
Если угодно, пусть будет так, если вы настаиваете вообще на существовании такового. Здесь, на Небе, столь отвратительных мест нет, система перевоспитания - это земное. Что касается ада, человек может придумать его сам.
Вы называете адом войну, а многие солдаты не могут жить без нее, и по окончании войны стремятся на новую, и ищут то состояние, что вчера им казалось адом, а сегодня - единственным местом, где им хорошо. У них была святая цель защита Отечества, Победа... был четкий враг и оружие возмездия...
Так где начинается рай и кончается ад у вас там? И еще... Не надо идеализировать зэков! Они невольники пороков! Своих пороков... Восемьдесят процентов из них пожелали красиво жить за счет других и не вкалывать. Только двадцать процентов попали по воле случая: автоавария, навет, косвенная вина, соучастие и так далее. Так вот, восемьдесят из ста сами выбрали в обмен на шмотки, деньги, рыжье, увечья и убийства дорогу в ад. Предположим, свершилось чудо и завтра вас всех выпустят на свободу. Случайно попавшие сразу кинутся в семьи, в работу, наверстывать упущенную жизнь. А эти филины ваши, дупелисы, клячи, все отпетые восемьдесят процентов? Это через месяц полсотни банд, беспредел, десятки трупов невинных людей. Работать они не будут. Западло... Ибо принцип у них: "красиво жить не запретишь". И вот в чем он заключается: 1. Достать на халяву большие деньги. 2. Прибарахлиться (за чужой счет). 3. Сразу же покуражиться в ресторанах с бабами...
Все! На большее мозгов не хватает. Это все их мечты о воле. Вся "воля"... Тупиковая ветвь человечества... Простите за стиль, нахватался тут... Не отвечайте...
ЗОНА. ПОМОРНИК
- Так, попчик! - крикнул мне бригадир на улице. - Приказ - в дымогарку двигай к котлам, быстро! Что-то о тебе начальство стало заботиться...
- Так скурвился, падла! - закричали из строя бесноватые. - На вахту ночью бегает! Грехи снимать! - заржали.
Пропустил я все это мимо ушей, пошел быстро к кочегарке. От кого приказ этот, почему?
ЗОНА. ФИЛИН
Это я ложанул Волкова, трекнул ему, что Лебедушкина надо с изолятора вытащить на ремонт, и меня тоже туда. Он ничего не понял - махнул рукой какие котлы, делайте что хотите...
На нем два висяка - Бакланов да Жаворонков. Я ему подкинул идейку Бакланова на морячка списать, свидетелей я подыщу, а Жаворонкову туда и дорога - один шел, побег, двинутый, списано...
ЗОНА. ПОМОРНИК
За час до конца смены все равно пришел бы я туда котлы осмотреть, а теперь еще три лишних часа в тепле побыть выпало. Пришел, сел на табурет, помолился и, сам не знаю как, задремал...
Удар по плечу меня разбудил. Бригадир стоит, злой, что-то говорит мне, а я сплю еще, голос его, как иерихонская труба, разносится. И не пойму, что он от меня хочет? А потом дошло - матом ругается, чтобы не спал я на работе.
Ну, тут я проснулся, и в этот момент бригадир неожиданно исчез.
Огляделся я, отметив - в который раз - довольно зыбкую грань между сном и реальностью: что это было сейчас? Кто знает? Я в последнее время цеплялся за благие видения, это спасало меня от скотского состояния, когда начинаешь зверем смотреть на людей. А ведь есть и другая жизнь, куда ты еще сможешь вернуться, даже если тебя там никто не ждет.
А те, кто рядом со мной, да простит их Бог, в любую минуту готовы сбиться в стаю да затравить меня, уничтожить, как белую ворону. Я для них был как кусок дерьма, не желающий пахнуть, вопреки своей природе. Я был не такой...