— Согласны.
— Слушайте дальше. Ваша ошибка в том, что вы для подвига ищете какие-то необычные условия. Все-таки война, например, занимает не так много лет по сравнению с мирным периодом. Это необычное для страны время.
Поднятие целины, стройка — это тоже уход от повседневной жизни. Разумеется, это здорово — поднять целину! Но ведь на целину едут разные люди и разные у них помыслы. И не каждого, кто трудится на целине, можно назвать героем. Как он там работает? Во имя чего? Заботится ли о том, чтобы плоды его труда достались народу? Мало что-то построить, открыть, изобрести, надо добиться, чтобы все это шло на пользу простым людям. А разве только на целине можно об этом заботиться, этого добиваться?
Тогда получается, что если лишь на целине в мирное время совершаются подвиги, то место подвигам есть не везде и не всегда. Правда, вы находите место подвигам и в окружающей вас обстановке. Но для этого вам надо, чтобы загорелся дом, чтобы кто-то стал тонуть…Но скажите, изменится жизнь всего народа от такого подвига? Станет жизнь лучше, богаче, справедливее?
— Нет.
— Правильно. Ведь подвиг — это такой поступок или ряд поступков, которые влияют на жизнь всего народа. Причем, поступки эти обязательно связаны с опасностью. А то, что вы называете подвигом, — просто-напросто смелые поступки. Скажите, когда Рахметов совершил подвиг, тогда, когда он спас какую-то госпожу, или в другом его подвиг) Как вы думаете, Новикова!
— Нет, не тогда, когда он спас даму, хотя и рисковал жизнью. А тогда, когда вел революционную борьбу.
— Совершенно верно. Видите, как вы, оказывается, умеете правильно мыслить… — решила я немного подбодрить похвалой раскритикованных мною ребят.
— А Ленин? Он ведь совершил подвиг? — крикнул кто-то чуть ли не с угрозой в голосе: мол, попробуйте только отрицать!
— О! Конечно! — поспешила я успокоить их. — Во всей истории человечества нет другого такого человека, который совершил бы подвиг больший, чем Ленин. Это был такой человек, каждый шаг которого можно назвать подвигом.
Все ученики, когда я произносила эти слова, внимательно смотрели на маленький значок с силуэтом Ленина у меня на груди.
— Он каждый день подвергал себя опасности. Так мало прожил…
— Но, товарищи, давайте теперь подумаем, был ли в истории нашего государства, уже после смерти Ленина, в мирное время, такой момент, когда очень нужен был герой, чтобы совершить настоящий подвиг? И что это было за время?
Класс затих. Кое-кто зашептал, придвинувшись к соседу.
— Ну, как? — я ждала. Меня удивляло: неужели никто не догадается? А ведь я слышала, что кое-кто задает Платовой на уроках истории каверзные вопросы.
— Мельников, как вы думаете?
— По-моему, нет.
— Вот здорово, то утверждали, что на каждом шагу — место подвигу, а теперь вообще нет.
Мельников, высокий, солидный, стоит, переминаясь с ноги на ногу.
— А период культа личности? — подсказываю я.
С этими моими словами в классную комнату сразу как будто ворвался вихрь. Закричали все. Голоса Мельникова уже не слышно. А он, кажется, тоже что-то говорит.
— Тише! Товарищи! По одному! Я так ничего не пойму! Отвечайте, Мельников!
— А разве сейчас нет культа? Сталин еще ладно…
— А почему его разоблачили лишь тогда, когда его не стало?
— Почему у нас только тогда больших руководителей критикуют, когда они уже не слышат критику?
— Ой ты, сразу б посадили!
— Да тише вы! Говорит тот, кто стоит. Мельников, я вас слушаю.
— Я думаю, что нельзя было бы тогда подвиг совершить: посадили бы… — юноша беспомощно развел руками.
— Вот так так! А подвиг разве совершается без риска для героя? Герои не жалеют своей жизни…
— Значит, не нашлось героя…
— Почему, находились, вероятно, но мы не слышали о них…
— Скажите, а Хрущев совершает подвиг? Это герой?
Все засмеялись. Я улыбнулась:
— А вы как думаете?
— Мы слышим, что взрослые все его ругают. Смеются над ним.
— Смеются…За углами смеются. А на митингах голосуют "за"…
— Попробуй скажи против — снимут с работы.
— Значит, мало героев.
Прозвенел звонок. Быть может, впервые он был так не кстати. Ученики, все сразу кинулись к кафедре, сдавили меня со всех сторон, каждый со своим вопросом. Даже те недисциплинированные мальчишки, с которыми я раньше ссорилась, были тут же. Спрашивали, есть ли у нас свобода слова, возмущались тем, во что превратились выборы в Советы. Опускают люди бюллетени в ящики и не знают, за кого голосуют.
Мне было немного странно: на все свои вопросы они обязательно хотят от меня получить ответ, несмотря на то, что и сами рассуждают верно. Значит, они проверяют правильность свих суждений по моим. Значит, мое мнение стало для них авторитетным. Я все же победила верноподданную Платову в борьбе за их души.
Знала бы Татьяна Павловна, какое без нее провела я комсомольское собрание в 10-м классе и как оно прошло, она бы тоже, наверное, негодовала, как когда-то Мария Николаевна и Клавдия Ананьевна оттого, что я нарушаю всякие методики ведения урока…
Нарушила я, многое нарушила. Зато никому не было скучно, ни десятиклассникам, ни мне.
Правда, мне казалось, что я разговаривала на уроке не с ребятами, а с их родителями…Пока их жизненный опыт так мал. Но, может быть, теперь они будут более наблюдательны…
На перемене я была сдержанна и даже молчалива, потому что в класс то и дело входила их классная руководительница, которой я не очень доверяю.
Когда начался мой второй урок в этом же классе, она вошла в соседний кабинет и оставила открытой дверь. Я оценивающе и спокойно посмотрела на закрытую дверь своего кабинета: будет ли слышно в коридоре то, что я стану говорить? Возможно, все, что было сказано мною и десятиклассниками на предыдущем уроке, уже кто-то подслушал под дверью? Но я об этом во время урока не думала. Да и теперь не хотелось об этом тревожиться. Помолчала секунду и приступила к обобщению сказанного.
***
Все произошло неожиданно. Я только что закрыла тетрадь, положила ее на высокую стопку других, удовлетворенно похлопала по ней, как хлопают по плечу хорошего, оправдавшего надежды ученика.
— Работа идет! — засмеялась я. — Кто бы подумал, что я написала уже большую часть романа! Первый вариант, конечно, ну и что! И это прекрасно.
Взяв в руки пачку тетрадей, я весело почти швырнула ее в открытую тумбочку этажерки. Потом критически осмотрела свои выпачканные чернилами пальцы и хотела уже идти в ванную мыть руки. Но в дверь квартиры кто-то постучал.