-Я найду, что будет нужно, не волнуйтесь. Бегите.
Я схватил Разумовского за рукав рясы и вытащил из квартиры. Мы спустились во двор, и иерей открыл дверцы машины. Пока он возился с зажиганием, мое внимание привлек сидевший на скамеечке неподалеку мужчина. Встретившись со мной взглядом, он поспешно отвернулся. Я нахмурился: оперативная привычка сработала, как рефлекс. Те, кого граждане делят на “приятных”, людей и “отталкивающих”, у меня разделяются на “подозрительных” и “черт с ними”. Светлые, почти белёсые волосы незнакомца о чем-то мне напоминали, но машина уже тронулась с места, и мне оставалось только отложить в памяти внешность незнакомца.
-Что с тобой?- поинтересовался иерей.- У тебя вид, словно у охотничьей собаки, упустившей дичь.
-Все в порядке... Просто то, что должно быть профессией потихоньку становится жизнью.
-Это плохо. Нужно быть гибким и разносторонним. Не зацикливаться на чем-то одном. Не бояться бросить дом и работу ради Дороги. Ты никогда не мечтал стать бродягой? Увидеть новые страны, чужие земли, диковинные города?
-Вот когда из-за твоих авантюр меня вышибут из угро коленом под зад, тогда мне и придется брести, с сумой, милостыней перебиваясь. Я даже не надеюсь, что ты мне тогда выделишь место на паперти перед церковью... Неужели их действительно убили во время кражи? Один случай из ста, и именно наш?
-Раз нашлись вещи, значит, это так. Вряд ли стали бы продавать шмотки, когда на кону стоит такой куш, как квартира. Может быть, ребята уже узнали у продавца, кто дал ему вещи, и арестовали убийц?
-И уже посадили,- продолжил я язвительно.
-Ты уже фактам не веришь. Кому и чему тогда ты вообще веришь? Хотя бы я могу рассчитывать, что пользуюсь у тебя доверием?
Я злорадно хмыкнул.
-Н-н-да...- протянул иерей.- А себе ты веришь?
-Почему я должен делать для кого-то исключение? Тем более, так хорошо себя зная... Ладно, сперва проверим, а потом поверим... Что будешь делать, когда убийц задержат? Девочка вернется в детдом?
-Не знаю... Мне вряд ли дадут опекунство над ней. Семьи у меня нет, да и, несмотря на снятие государством с церкви табу, на нас по-прежнему смотрят как на инопланетян. Признаться, я с удовольствием оставил бы ее у себя. Воспитывал, учил думать, разбираться в людях... Мне кажется, я смог бы... Во всяком случае, это куда лучше интерната, где нет возможности уделять каждому ребенку столько тепла, сколько ему требуется... Рано об этом говорить. А почему ты спросил?
-Потому что тоже об этом подумал.
-Ты тоже хотел оставить Наташу у себя?- обрадовался иерей.
-Я тоже хотел оставить Наташу у тебя,- в тон ему ответил я.- Может, тогда бы и ты успокоился. В детдоме ей действительно нечего делать. А опекунство оформлять не обязательно.
-Как?- опешил он.
-Так. Оставь ее, и все. Она числится “в бегах”. Документы ей пока не нужны. А когда подрастет, будет уже поздно оформлять ее куда-то против ее воли. Тогда бумаги и восстановишь. Да и много может измениться за это время...
-Но это... Разве так можно?
-Нельзя,- нагло заметил я.- Эй! Смотри, куда едешь! Мы уже проехали мимо отдела... Ты со мной или подождешь?
-С тобой. Хочу увидеть все собственными глазами. Из твоих монологов кроме сомнений и недоверий ничего не понять... А ты уверен, что если девочку...
-Все, отче! Блажь потом, сначала дело, я постучал в дверь кабинета Новикова.- Приветствую удачливых коллег!
-Здравствуй,- пожал мою руку Новиков.- А это кто?
-Священник-то? Это со мной. Знакомьтесь: отец Владимир - Новиков. Мы успели? Не увезли еще задержанного?
-Успели. В камере он. Ты с ним прямо сейчас говорить будешь?
-Желательно. Только скажи: это точно те самые вещи?
-Ты обижаешь, старик!
-Тогда хорошо. Просто на меня два дня назад бацилла недоверчивости напала. До сих пор отбиться не могу... Веди этого несостоявшегося барыгу.
“ “ “
“Барыга” был столь худ и тщедушен, что выглядел младше своего возраста. На его лице лежала печаль безмятежности и невинности, и лишь глазенки затравленно бегали по сторонам, словно у мышонка, попавшего в западню.
-Папироской угостите?- поинтересовался он, быстро и цепко оглядывая меня.- Или будете жаться, как этот?- кивнул он на Новикова.
-Ах ты!- Новиков сделал шаг к спокойно улыбающемуся нахалу.
-Оставьте нас одних,- попросил я.- На десять минут.
Новиков немного помялся в нерешительности, резко повернулся и вышел. Разумовский последовал за ним.
-Дядя,- заявил мне парнишка, когда двери за ними закрылись,- мне тринадцать, и меня не посадить, хоть ты тресни. Все равно вскоре отпускать придется, так что не мучайся зазря... Папироску дай.
Я подтолкнул к нему сигареты и спички, посмотрел, как он умело и ловко прикуривает, подождал, пока несколько раз глубоко и с наслаждением затянется, и уточнил:
-Знаешь, что от курения не растут? Всю жизнь малорослым и будешь.
-Я и не против. По мне, так самое то, если б мне всю жизнь тринадцатилетним оставаться. Так вы мне ничего сделать не сможете. А вырасту - враз посадите. Ладно, лекции-то читать, ближе к делу.
-За совет он, наверное, и процент снизил?- невольно улыбнулся я его нахрапистости.
-Кто?- не понял он.
-Мужик, который тебе сказал, что до четырнадцати тебя не посадят. Что до того времени ты можешь любую чушь нести, вплоть до того, что тебя в ограбленную квартиру ветром задуло. Он ведь твой постоянный поставщик?
-Не знаю, о чем вы,- он ловко выпустил одно за другим пять колец дыма и лениво наблюдал, как они тают в воздухе.
-А ведь он тебя обманул. Бери с него теперь на пять процентов больше. Он не сказал тебе о главном. Вышел новый указ, что всех несовершеннолетних, пойманных на кражах и тому подобном, в целях перевоспитания отправлять на работу в монастыри. На тот же срок, который указан в кодексе. Перевоспитывать таким образом. Вроде и не тюрьма, а ...
-Да ладно заливать-то,- недоверчиво ухмыльнулся он, но все же покосился на дверь, за которой скрылся Разумовский.
-Это твое дело, верить или не верить, я лишь констатирую факт.
-Почему я не слышал о таком законе?
-А о каких законах ты вообще слышал? Только о тех, о которых рассказал тебе твой “работодатель”. Станет он рассказывать о том, что ему невыгодно?
Немного подумав, паренек упрямо тряхнул головой:
-Все равно не верю. Я знаю, как вы можете лажу на уши вешать...