Поравнявшись с нами, тетка затараторила:
— Мой охламон с футбола домой возвращался. Он видел, как мужик в костюме выходил из той квартиры. И очень скоро там все заполыхало!
— Ты видел мужчину? Можешь его описать? — вылетело у меня, прежде чем оперативники успели переварить полученную информацию. Мои ноги стали ватными, а сердце замедлило природные ритмы. — Скажи, он был старый?
Мальчуган сочно шмыгнул носом и прогнусавил:
— Не-а… совсем не старый. Не старше, чем вот он. — Его палец указал на лейтенанта Платонова, которому, по моим прикидкам, было лет двадцать пять — двадцать семь, не больше.
Кровь отхлынула от моего лица и приятным теплом потекла по кровеносным сосудам. Что за глупая идея? Мой папа не может иметь к этому всему никакого отношения, успокоила я себя. А что, если у него в этих краях завелась любовница? Почему бы и нет? Как говорится, седина в бороду — бес в ребро…
— Мужик этот приехал на зеленой тачке, — добавил мальчишка и снова шмыгнул носом.
— А марка машины, — живо среагировал капитан. — Какая была марка? Мальчики твоего возраста ведь обычно разбираются в автомобилях, не так ли?
— Я интересуюсь только моделями самолетов, — гордо сообщил сопляк. — Если б он на самолете прилетел… Но тачка импортная, это точно. И большая…
— Зеленый «Форд»! — осенило меня. — Только модель я тоже не назову. Он стоял здесь, во дворе. И мужчину этого я заметила. Такой рослый, костюм у него серый и волосы светло-русые, коротко стриженные.
— Все верно, — кивнул мальчишка.
— Тоже мне приметы! — презрительно сплюнул один из оперативников. — Я, например, тоже рослый, и волосы короткие и светлые. А дома у меня целых два серых костюма имеется. Что еще можете припомнить?
Я и малолетний свидетель переглянулись и синхронно пожали плечами.
— Ну, хоть пару цифр номера машины, — с мольбой в голосе произнес капитан.
Мы отрицательно покачали головами под глубокие вздохи опергруппы.
— Так время-то не позднее было, — со знанием дела заявила мамаша пацана. — Народу во дворе вечерами толчется немерено. Ребятня играет, родители детей пасут, собачники по газонам гадют… Может, кто вспомнит?
— Родители твоего мужа и вправду живут в соседнем доме? — принялась я допытываться у секретарши, как только мы выехали со двора.
— Конечно! Что я, не понимаю? Милиция же наверняка проверять станет.
— И он действительно вывез из квартиры все ценное имущество?
— Угу., в прошлую пятницу, — вздохнула Антонина.
— А ты зачем это безобразие позволила?
— Ну не драться же мне было с ним и его приятелями? Вот теперь приходится в жару без холодильника обходиться.
— И как?
— И никак…
— Почему же твои родители за тебя не вступились? — не унималась я.
— Моя мама работает в школе учительницей. А отца я вообще не помню. Он бросил нас, когда мне и трех лет не было. Спасибо, хоть бабулька свою квартиру мне завещала на Левом берегу.
— А как ты догадалась соврать капитану про причину нашего визита на Салютную?
— Сообразила, не дура. Я вообще по жизни неплохо соображаю, только вот печатаю медленно. Но это дело наживное, ведь так? Вы, Анна Дмитриевна, высадите меня, пожалуйста, где-нибудь на остановке.
— Значит, так, — по привычке приняла я командование парадом на себя, — сейчас мы едем ночевать ко мне за город.
— Не-не-не… мне неудобно вас стеснять, — запротестовала девушка.
— Ничего, я уж как-нибудь потеснюсь на своих четырехстах квадратных метрах. И не думай спорить! Во-первых, у меня нет сил завозить тебя на Левый берег, а в твоих сандалиях ты рискуешь привлечь в общественном транспорте нездоровое внимание медицинских работников. Во-вторых, из-за отсутствия холодильника дома у тебя приличной еды наверняка нет. И в-третьих, завтра мне понадобится твоя помощь: повезешь Оглоедову в больницу самое необходимое. Ну, там, зубную щетку, полотенце, мыло…
— Вам правда понадобится моя помощь? — робко переспросила секретарша.
— Безусловно, — нагло соврала я. Конечно, мы поедем завтра к нашему юристу вместе. Но не признаваться же ей, что мне ужасно не хочется оставаться одной в огромном пустом доме после всех сегодняшних событий. — Да, и еще врач велел обработать на ночь мои царапины перекисью водорода, мне самой с этим будет трудно справиться, — добавила я, чтобы не оставлять секретарше шансов на отступление. — Кстати, тебе не кажется, что в машине пахнет чем-то паленым?
— Не могу сказать, — ответила Антонина, — у меня почему-то нос заложило.
Затренькал мой сотовый.
— Анюта, ты еще не дома, — то ли спросил, то ли констатировал факт Серебров-старший. — Как прошла встреча? Узнала что-то интересное про фотографии?
— Увы, нет. Ту женщину убили.
— Убили?
— Ага, и квартиру ее подожгли. А еще наш Оглоедов в больнице. Он труп из горящей квартиры вытаскивал и дыму наглотался.
— А ты? Ты не пострадала?!
— Со мной все в порядке, — заверила я папу. — Еду домой. Потом все расскажу.
Я нажала отбой и снова призадумалась о причине папиного пребывания на Пролетарке. Надо будет в ближайшее время учинить ему допрос с пристрастием.
— Анна Дмитриевна, а у вас доверенность на машину Анатолия Эдуардовича есть? — чихнув, озадачила меня секретарша.
Елки-моталки! Да у меня же не только доверенности на машину нет, но и водительского удостоверения. Любой гаишник может доставить мне сейчас массу острых ощущений. Я резко свернула с центрального проспекта и дальше пробиралась по городу задворками в надежде миновать милицейские посты. Даже за городскую черту выезжала не по трассе через КП, а окольной проселочной дорогой по ухабам и рытвинам.
По пути Антонина ухитрилась чихнуть еще не менее десятка раз, и я всерьез обеспокоилась, что она заболела. Как, интересно, можно подхватить насморк в такую жару? Подъезжая к коттеджному поселку, я предложила ей сделать крюк и заскочить в круглосуточную аптеку за какими-нибудь лекарствами от простуды.
— По-моему, это не простуда, — возразила девушка. — Очень похоже на аллергию.
— Только этого нам на сегодня не хватало! На что у тебя обычно аллергическая реакция?
— На майский цвет, на некоторые медикаменты, — стала перечислять секретарша, — еще на книжную пыль, на шерсть…
— С ума сойти. Как ты живешь?