Главный редактор скривился, но компьютер все же включил и сосредоточенно защелкал мышью.
— Готово, получите свой ящик, — буркнув это, он убрался из кабинета.
«Здравствуйте, господин В.!
Мне удалось собрать кое-какую информацию по нашему делу. Заметка в газете появилась случайно. Глупый мальчишка-практикант раздобыл по личным каналам неофициальные сведения и решил начать звездную журналистскую карьеру с крупного политического скандала. Материал построен исключительно на его богатой фантазии. Редакция газеты приносит искренние извинения и даже готова напечатать опровержение, но, на мой взгляд, это лишнее.
Вместе с тем заметка вызвала определенный резонанс. Ваш коллега, господин Не. (ретивый регионалист) мечтает похоронить вас живьем под обломками еще не начавшегося строительства. Намеревается ради этого копать под меня, и это, честно говоря, не радует.
Кроме того, у меня имеется к вам пара вопросов. Не удивляйтесь, если они покажутся вам странными. Это важно!
Во-первых, не получали ли вы по почте конвертов от пострадавшей К. ? Возможно, она присылала ваши детские фотографии, а уже потом назначила встречу в своей квартире.
Во-вторых (пожалуйста, не поймите меня превратно), не могли ли родители вас усыновить? Взять, скажем, младенца прямо из роддома, договорившись с роженицей или с медперсоналом. Предположение, разумеется, весьма неординарное, но у меня есть определенные основания.
Мой обратный адрес у вас теперь тоже есть. Он — чистый.
Жду ответа. А.С.»
На всякий случай я дважды отослала послание и, получив подтверждение об отправке, стерла письмо из памяти компьютера.
Можно с чистой совестью ехать домой. Хочется верить, что Верещагин не станет медлить с ответом.
Главный редактор успел заварить чай и поджечь в нескольких углах большой комнаты ароматические палочки, отчего атмосфера наполнилась удушливым цветочным ароматом. Я незаметно поморщилась и предложила выпить чай за сигаретой на балконе. Он не стал спорить, и мы вынырнули на свежий воздух.
Балкон выходил во дворик, густо засаженный кленами и каштанами. Приятно, что практически в самом центре города еще сохранились такие милые глазу оазисы. Стоит задуматься над тем, чтобы сменить свою городскую квартиру, расположенную прямо над шумной магистралью. Что, если перебраться поближе к родителям на Набережную?
Я выразила свое восхищение живописным видом, и главный редактор принял его, распираемый гордостью.
Неожиданно из комнаты донеслось пиликанье моего мобильника, и я, извинившись, поспешила снять трубку.
— Анна Дмитриевна? Это — Платонов!
— Кто-кто? — растерялась я, безуспешно пытаясь припомнить обладателя знакомой фамилии.
— Лейтенант Платонов из милиции! Я обещал вам в случае чего звонить!
— Да-да, конечно. Есть новости?
— Есть, но они вас не обрадуют. Объявился подозреваемый.
— Нашли Савицкого?
— Нет. Но мы опросили соседей, и выяснилось, что квартиру убитой посещал еще один человек минут за пятнадцать-двадцать до Савицкого. Он тоже засветился во дворе со своей машиной. Темно-вишневая «Вольво», правое крыло разбито и нахальные ментовские номера. Их один глазастый студент приметил. Насколько я понимаю, Дмитрий Серебров — ваш отец?
— Да, — пролепетала я, пытаясь не рухнуть в глубокий обморок.
— Наши ребята уже отправились по его домашнему адресу. И еще… Хоть квартира Киселевой и сильно пострадала от огня, нашим экспертам удалось-таки снять с ручек входной двери и кое-где на кухне несколько пальчиков, которые не принадлежат убитой. Если хоть один из них совпадет с отпечатками вашего отца, у него будут крупные неприятности. Это все.
— Спасибо за звонок.
Я немедленно набрала родительский телефон.
— Серебров слушает, — напыщенно отозвалась трубка.
— Папуль, это я. Все хреново! Тебя видели возле квартиры Киселевой. И номера твои ментовские засекли, нечего было выпендриваться. В общем, к тебе уже едут. Они и пальчики какие-то сняли, не приведи, господи, твои. Но ты только не волнуйся! Помни про свое больное сердце. Значит, так, — я вскочила и, меряя пространство комнаты семимильными шагами, принялась на ходу придумывать историю, — ты забеспокоился из-за присланных мне снимков и передал конверт с расплывшимся обратным адресом нашим компьютерщикам. Они поколдовали и вычислили отправителя. Не беспокойся, ребят из отдела я предупрежу. Сам конверт затерялся (если он дома, уничтожь немедленно!). Ты приехал на Салютную выяснить про фотографии. Когда поднялся на этаж, то увидел приоткрытую дверь. Зашел, увидел мертвую женщину и тлеющий огонь. Испугавшись, убежал из квартиры. Все! Понял?!
— Да, — коротко ответил Серебров-старший. — Так все и было на самом деле. Почти так. Только с адресом мне другие люди помогли.
— Если б ты мне байки про деда-гомеопата не рассказывал, можно было бы продумать все заранее, обработать свидетелей, в конце концов, — стала распекать его я. — Придумал тоже — проблемы у него, видите ли, с потенцией! И еще номера твои чертовы!
Говорила же, плюнь, езди, как все нормальные люди! Быстро ужинай, готовь вещички и не забудь сердечное. Попробуй успокоить маму. Я сейчас выезжаю, но, боюсь, тебя не застану. Ты там продержись немного. Мы с Оглоедовым вытащим тебя под подписку. И помни, у меня никакой встречи в квартире Киселевой назначено не было. Я приехала в тот район по делу и случайно ошиблась домами. Ясно?!
— Ясно. Спасибо. Ты на меня сердишься?
— Очень. Из-за тебя мама расстроится. Но ты, главное, стой на своем: ты вошел и увидел труп. Если что-то вдруг сорвется, не горюй. Докажем состояние аффекта. Возможно, выкрутим «условно». В крайнем случае, пару лет… Купим тебе тюрьму со всеми удобствами, поживешь полгодика, как в санатории. А потом «условно-досрочное» по состоянию здоровья. Слышишь?
— Слышу-слышу. Только все равно я никого не убивал…
— Неважно, убивал… не убивал. — Запнувшись, я добавила:
— Я люблю тебя, папа.
— Я тоже люблю тебя, девочка. Не волнуйся за меня. Пойду подготовлю маму.
— Целую.
Главный редактор, стоя в балконном проеме, естественно, стал свидетелем моего разговора. Как только я нажала отбой, он озабоченно спросил:
— Твоего отца подозревают в убийстве той самой женщины?
— Мне нужно ехать!
— И он действительно мог ее убить?
— Не знаю. Что бы ты сделал, если б почти тридцать лет холил и лелеял чужого ребенка? А потом вдруг родная мамаша объявилась и вознамерилась предъявить свои права…
— Чужой ребенок — ты, что ли? Тебя усыновили?
— Понятия не имею. Пока это моя рабочая версия. Родители, как понимаешь, ни за что правды не скажут. Я пошла, спасибо за ужин.
— Стой! — скомандовал Генералов. — Дай мне две минуты переодеться.
— Зачем?
— Я сяду за руль. А то вон ты — вся белая, как стена. Еще в аварию попадешь.