— Циммертюр, — помог с улыбкой тот, кого представлял хозяин дома, в то время как мистер Крофтон наклонился к мистеру Кроуэлу и пробормотал:
— Разве я не прав? Он не христианин.
— Итак, вы скептик, доктор? — спросил господин Баршьес.
— Моя профессия сделала меня им, — отвечал доктор. — Я психоаналитик. Правда, я видел на своем веку много странных явлений и сделал много необычайных открытий, но ни разу до сих пор мне не приходилось сталкиваться с явлением, требующим объяснения сверхъестественного порядка.
— Что вы понимаете под словом «сверхъестественный»? — спросил господин Баршьес с почти покровительственным взглядом в сторону маленького полного ученого.
Доктор Циммертюр поднял плечи и развел руками движением, свойственным его нации.
— Почтеннейший! — воскликнул он, и в голосе его послышались каркающие нотки. — Почтеннейший! Я знаю, что вы хотите сказать. Мы являемся чудом в мире чудес. Мы, люди, — противоречащее разуму соединение духа и материи, носящееся в пространстве, которое должно быть бесконечным, — ибо что может быть вне его? — и которое поэтому кажется нам непостижимым. Мы движемся во времени, которое должно быть вечным, — ибо что могло быть до него? — но явления которого говорят о том, что оно преходяще. Мы не знаем, откуда мы пришли и куда мы идем. Как же мы, окруженные всеми этими тайнами, можем сказать: это сверхъестественно? Или: это естественно? И тем не менее человек измерил невообразимые расстояния и пространства, человек исследовал не один из тех законов, которые управляют ходом вещей. И точно так же, как человек изучил законы, управляющие внешним миром, точно так же он начал исследовать и законы внутренние, — что я и пытаюсь делать по мере сил своих, и до сих пор, почтенный господин Баршьес, до сих пор я еще не встречал такого явления, которому нельзя было бы найти объяснения, затратив на это, конечно, некоторую долю умственного напряжения и терпения.
Он растопырил все десять пальцев и закончил свою речь нотой простуженного ворона.
Мистер Кроуэл наклонился к мистеру Крофтону и проговорил шепотом:
— Разве я вам не говорил? Он не джентльмен.
— Хорошо, — начал господин Баршьес, — но как же вы тогда объясните такой случай?
И разговор естественным путем перешел с призраков к телепатии, когда часы вдруг пробили час и румяный хозяин дома разогнал своих гостей по постелям, угостив их на ночь стаканом грога.
Воскресное утро было посвящено гольфу на собственном поле мистера Троубриджа. Психоаналитик, облаченный в красный с желтым свитер, тоже принимал участие в игре, проявляя при этом энергию, достойную восхищения. Его короткие руки вертелись, словно крылья одной из знаменитых голландских мельниц, и он низвергал обильные атмосферные осадки на газон мистера Троубриджа. Стонхендж, Кроуэл и Крофтон наблюдали за ним с веселостью, которую они даже не находили нужным скрывать. Он путался, спотыкался о свои собственные ноги, с неиссякаемой энергией посылал мяч по всем направлениям, кроме того, куда его нужно было послать. Но веселость своих партнеров он встречал широкой улыбкой полной луны.
— Я хочу сказать вам кое-что, — прошептал мистер Стонхендж. — Он не джентльмен, иначе он умел бы играть в гольф. Но в гольф он играет как джентльмен.
Когда они возвращались на виллу, господин Баршьес приготовил обществу сюрприз.
Поле для гольфа являлось естественным продолжением сада, прилегающего к вилле. В том месте, где сад переходил в песчаные дюны, помещался старт с белым флагом. Там росло несколько деревьев и кустов.
Господин Баршьес обернулся к доктору, который в своем красно-желтом свитере походил на яркого экзотического жука, и совершенно неожиданно спросил:
— Доктор, вы верите в волшебную палочку?
Доктор Циммертюр вытер лоб отливающим красками шелковым платком и отвечал:
— Благодаря этому чудесному спорту я сделался настоящим англосаксонцем. Я верю во все, что угодно.
Господин Баршьес загадочно улыбнулся.
— Я забыл упомянуть кое о чем вчера вечером, когда мы говорили о так называемых сверхъестественных явлениях. Я сам немного медиум и обладаю некоторой сверхчувствительностью и в других областях. Устраивать спиритический сеанс с таким отъявленным скептиком, как доктор Циммертюр, не имеет никакого смысла. Но если бы мне удалось показать доктору действие волшебной палочки, то это было бы… Итак, доктор, вы не верите в волшебную палочку?
— До сих пор мне никогда не приходилось встречаться с явлениями, которые заставили бы меня уверовать в нее, — любезно отвечал доктор. — Но ничто не доставило бы мне большей радости, чем поражение моего неверия. Вы рассчитываете найти здесь воду? Но имея в виду обилие воды на Голландском побережье, я берусь найти ее и без волшебной палочки.
Сзади раздался приглушенный смех мистера Троубриджа. Но господин Баршьес, по-видимому, ничего не слышал.
— Моя чувствительность распространяется не на воду, — проговорил он холодно, — а на металлы.
— Боюсь, что на открытие рудников в этой местности надежды мало, — пробормотал мистер Стонхендж, окидывая взглядом окрестности.
— Но ведь могут быть и зарытые металлы, — заметил хозяин дома, который с интересом прислушивался, широко раскрыв глаза.
Господин Баршьес кивнул.
— Вот именно: кто знает, что здесь происходило на протяжении времен? Земля в этих местах может скрывать в своих недрах римский бронзовый щит, она может таить в себе испанские латы эпохи герцога Альбы, она может скрывать какое-нибудь старинное ружье наполеоновского времени… почем знать? Наша страна была свидетельницей стольких вторжений!
— Она может скрывать также и несколько ржавых гвоздей и колесо телеги нашего времени, — дополнил доктор. — Но я не мелочен. Валяйте!
Господин Баршьес закрыл глаза как бы для того, чтобы оградить себя от неприятных впечатлений. Затем выбрал ветку на ближайшем кусте, отломил ее, очистил от листьев и сучков, так что у него получилась совершенно голая ветка в форме Y. Любопытные мальчуганы не могли бы следить за ним с большим интересом, чем эти пожилые английские джентльмены. Потом он взялся обеими руками за концы ветки, прижал локти к телу и, слегка наклонившись вперед, стал медленно двигаться по газону. На лице его было отсутствующее выражение. Англичане следовали за ним на почтительном расстоянии, а в некотором отдалении от них, точно Мефистофель по стопам верующих ангелов, шел доктор Циммертюр. Земля виллы «Solitudo», по-видимому, не скрывала в своих недрах больших богатств металла, потому что господин Баршьес ходил по всем направлениям, и все безуспешно: волшебная палочка молчала. Он выпрямился, провел рукой полбу и с виноватой улыбкой обернулся к своим спутникам:
— Ну конечно, здесь и не может быть ничего. Я знал, что задача предстоит нелегкая, но тем больше было бы торжество, если бы…
Он снова схватился за концы ветки, закрыл глаза и возобновил свои поиски. На его красивом лице было такое напряженное выражение, что доктор пробормотал про себя:
— Много шуму из-за пустяков!.. Но как бы то ни было, а он, видимо, верит в свою сверхъестественную силу.
На этот раз поиски были не так продолжительны. Странствия привели господина Баршьеса к плакучей иве, ветви которой поднимались и опускались на ветру, словно ритм стиха в элегии. Вдруг ветка в его руке резким движением опустилась книзу. Казалось, какая-то магнетическая сила потянула ее к подножию ивы. Он остановился, провел рукой по лбу и затем обернулся к своим спутникам, точно пробудившись от сна.
— Здесь! — проговорил он.
Волнение его английских спутников было так велико, что не прошло и секунды, как клюшки для гольфа заработали в сырой земле. Будут ли вознаграждены их старания? Натолкнутся ли металлические головки клюшек на другой какой-нибудь металл? По-видимому, нет. В течение нескольких минут слышно было только глухое: плупп-плупп. Но вдруг мистер Кроуэл вскрикнул: его клюшка наткнулась на что-то твердое, ответившее металлическим скрежетом. Полминуты спустя он держал в руке какой-то предмет: большую жестянку из-под табака. Доктор собирался было улыбнуться, но улыбка его умерла в зачатке. Мистер Кроуэл вскрыл жестянку ударом клюшки, и на зеленую голландскую траву полился настоящий золотой поток — золотые монеты, золотые монеты и опять золотые монеты!.. Хорошие голландские десятигульденовики, сверкающие, желтые и круглые, как солнца… Сколько их могло быть? По меньшей мере, триста, четыреста штук — три или четыре тысячи гульденов!
Воцарилось минутное молчание, после чего британский флегматизм растаял в солнечном сиянии золота. Мистер Кроуэл закричал «ура», мистер Крофтон, мистер Стонхендж, мистер Троубридж и даже более чем флегматичный господин Фермерен подхватили его:
— Браво, господин Баршьес, браво! Что вы на это скажете, доктор?
Доктор Циммертюр развел руками, точно пестрый жук крыльями.
— Я скажу, — широко улыбаясь, отвечал он, — что господину Баршьесу следовало бы поехать в Клондайк. Если он проделывает это с простой ивовой веткой в Голландии, то каких только дел он не наделает там?
Господин Баршьес, видимо, устал после произведенного им опыта. Он рассеянно улыбнулся.
— Я рад, если мне удалось пробить хотя бы маленькую брешь в скептицизме нашего милейшего доктора. На небе и на земле, кроме этого…
Он замолчал, собрал золотые монеты в жестянку и рыцарски протянул ее хозяину дома:
— Тут не так много, — сказал он, — но меня радует, что…
Мистер Троубридж с удивлением посмотрел на него.
— Что вы этим хотите сказать?
— Земля ваша, дорогой друг, и все, что находится на или под поверхностью земли англичанина…
Мистер Троубридж отмахнулся от него обеими руками.