— Об этом я знаю, — перебил его Коллинз. — И вы абсолютно уверены, что Тайнэн проверяет меня снова?
— Никаких сомнений. Я сидел у него вчера, когда раздался звонок. Тайнэн ни разу не назвал вас по имени, но ясно было, что говорит о вас, о проводимом против вас следствии. Наконец Тайнэн сказал: «Хорошо, продолжай, и за остальными следи тоже». Что все это значит? Почему он приказал следить за вами?
— Причина, пожалуй, у него есть, — ответил Коллинз медленно.
— Вот я и подумал, что должен немедленно предупредить вас, — повторил Янг. — Чтобы вы были настороже.
— Спасибо, — искренне ответил Коллинз. — Большое спасибо, Измаил.
Янг обратился к Карен:
— По правде сказать, не думаю, что на всем белом свете Тайнэна любит кто-нибудь, кроме двух существ — матери и Эдкока. Остальные его либо боятся, либо искренне ненавидят.
— Это вы пошутили насчет матери, или она у него действительно есть? — поинтересовался Коллинз.
— Что, не верится, да? Трудно поверить, что у Вернона Тайнэна может быть мать? Может. Живет в двух шагах отсюда. Роз Тайнэн, восьмидесяти четырех лет. Никто об этом не знает, кроме Эдкока и меня. Тайнэн навещает ее каждую субботу. Да, у этого чудовища есть мать!
— Вы ее видели? — поинтересовался Коллинз.
— Что вы! Verboten![12]
— Интересно, — сказал Коллинз.
— Не могу себе представить, чтобы у Тайнэна была мать, — вставила Карен. — Это же придает его облику что-то человеческое.
— Не будьте наивны, — возразил Янг. — У Калигулы тоже была мать. И у Джека-Потрошителя тоже.
— А почему вы согласились писать за Тайнэна его автобиографию? — спросила Карен.
— Сейчас объясню. При первой встрече с вашим мужем я говорил ему, что Тайнэн принудил меня взяться за эту работу. Сейчас, если можно, я объясню, как он это сделал. По правде сказать, это и есть вторая причина, — повернулся Янг к Коллинзу, — по которой я хотел встретиться с вами сегодня. Надеюсь, вы извините меня за то, что я беспокою вас своими личными проблемами, но они имеют непосредственное отношение к Тайнэну и к тому, как мне пришлось писать его «Майн кампф».[13]
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал Коллинз.
— Тайнэн просто вынудил меня. Видите ли, я некоторое время прожил в Париже, собирая материалы для книги о Парижской коммуне. Среди людей, с которыми я встречался в этой связи два года назад, был английский профессор Гендерсон — его выслали вместе с женой из США за участие в деятельности какой-то прогрессивной организации. Я полюбил его дочь Эмми, и она ответила мне взаимностью. Мы решили пожениться. Но я, хотя и давно расстался со своей первой женой, не был разведен. Поэтому мы решили, что я вернусь в Нью-Йорк, оформлю развод, потом вызову Эмми, и мы поженимся. Развод затянулся… Наконец все уладилось, и я уже собрался вызывать Эмми. В это время Вернон Тайнэн узнал о моем существовании и решил, что доверить свою автобиографию может только мне. Я отказался. Тайнэн отказов не любит. Он приказал собрать обо мне информацию и узнал об Эмми и ее родителях. Тайнэн заявил, что, если я откажусь с ним сотрудничать, Эмми не впустят в страну как нежелательную иностранку. Но если я соглашусь, он закроет дело и ей позволят въехать в США, как только будет закончена рукопись. Что мне оставалось делать?
— Какой кошмар! — воскликнула Карен.
— Так в чем же ваша проблема? — спросил Коллинз.
— В том, что Тайнэн обманул меня. Две недели назад Тайнэн передал мне дополнительные материалы для книги — документы, письма, магнитофонные ленты, в основном из архива покойного министра Бакстера. Я снимал с этих материалов копии, чтобы вернуть оригиналы Тайнэну. И вот вчера, разбирая бумаги Бакстера, я нашел меморандум, посланный ему директором ФБР,Тайнэн, видно, забыл о нем, рекомендующий запретить въезд в страну Эмми Гендерсон как нежелательной иностранке. Этот меморандум был написан после того, как Тайнэн обещал мне впустить ее в Америку: он решил наказать меня за то, что я сначала отказался писать ему книгу. Я хотел уличить его во лжи, но побоялся. Просто не знал, что делать, но потом сообразил, что копия меморандума должна храниться в архиве службы иммиграции и что эта служба подчинена вам, и я хотел просить вас помочь мне.
— Да, иммиграционная служба подчинена мне, и я могу принимать решения о допуске или недопуске иностранцев в страну, — не колеблясь, ответил Коллинз. — И с удовольствием рассмотрю дело вашей Эмми, если она действительно не…
— Гарантирую, что она ни в чем не замешана.
— Тогда я отменю решение Тайнэна и прикажу впустить ее в США.
— Не могу даже объяснить вам, мистер Коллинз, как вы меня осчастливили, как я признателен вам. Вы даже не знаете, чем я вам обязан.
— Зато я знаю, чем обязан вам, — улыбнулся Коллинз. — Но дело не в этом, дело в справедливости.
— Я хочу, чтобы ты сделал это, Крис, — сказала Карен обеспокоенно, — но боюсь, что Тайнэн будет мстить.
— Не бойся, я знаю, как все устроить. — Коллинз посмотрел на Янга. — Продолжайте работать над книгой как ни в чем не бывало. Я все устрою тихо, и Тайнэн ничего не узнает.
— И часто Тайнэн вмешивается в жизнь людей подобным образом? — спросила Карен.
— Он знает все обо мне, о вас, о вашем муже, — ответил Янг. — Я пришел к выводу, что Тайнэн — самый могущественный человек в стране и станет еще могущественнее, как только будет принята тридцать пятая поправка.
— Она не будет принята, — успокоил его Коллинз. — Послезавтра она умрет. Так что не беспокойтесь больше о Тайнэне. Ешьте, пейте и веселитесь. Сегодня мы празднуем победу.
Лежа в постели, Карен вспоминала слова Измаила Янга: «Он знает все обо мне, о вас, о вашем муже».
Ее охватило беспокойство, затем страх.
Повернувшись к мужу, она смотрела ему в затылок, потом облизала пересохшие губы. Ведь еще не поздно рассказать ему все. Может, не стоило бы говорить сейчас, когда он так устал, но сказать все-таки надо.
— Крис, — позвала она. — Крис, милый, я должна тебе кое-что рассказать, чего никогда не говорила раньше. Мне надо было давным-давно рассказать тебе об этом, но все как-то не получалось. Это случилось незадолго до того, как мы встретились с тобой. Только, пожалуйста, выслушай меня, дай мне сказать все, хорошо, милый?
В ответ Коллинз тихо всхрапнул.
Вздохнув, Карен повернулась на другой бок, погасила лампу и уткнулась в подушку. Ее било дрожью от воспоминаний о прошлом и дум о будущем. «Может, — думала она, засыпая, — может, все это лишь детские страхи, мне просто страшно в темноте, а никаких чудовищ там и нет, есть только люди. Такие же, как ты и я. Спокойной ночи, Крис. Пока мы вместе, мы в безопасности, правда?»
Покончив с обедом, поданным ему прямо в кабинет, Гарри Эдкок зашагал к лифту. В это воскресенье, ровно в двенадцать, как, впрочем, и каждый день с тех пор, как шеф дал ему задание первостепенной важности, он направлялся в вычислительный центр ФБР.
Спускаясь в лифте, Эдкок еще раз вспомнил слова Тайнэна: «Проверить министра юстиции Коллинза во сто крат тщательнее, чем было сделано до этого. Также проверить всех, с кем он когда-либо был в контакте».
Не теряя времени, Эдкок сформировал две группы первоклассных специалистов. Большая, тщательно отобранная из десяти тысяч агентов ФБР, работала по всей стране. Сотрудники отбирались не только по уровню квалификации и опыта, но прежде всего по степени личной преданности шефу. Меньшая группа была создана из самых надежных сотрудников центрального аппарата непосредственно в штаб-квартире ФБР. Они занимались так называемой «бумажной работой».
Обе группы без промедления занялись Коллинзом. Довольно быстро они добыли массу новых данных, вывернув наизнанку всю жизнь министра юстиции, его близких, друзей и сослуживцев. Но результаты поисков все же оставались неутешительными.
Все полученные данные подтверждали выводы первоначальной проверки, не нашлось ничего, что могло бы бросить на Коллинза хоть малейшую тень. Это выглядело неестественным. Эдкок просто не мог поверить, что в жизни человека не нашлось ничего компрометирующего: слишком долго Гарри работал в ФБР, слишком часто сталкивался с проявлениями худших человеческих качеств, чтобы верить в чистоту и порядочность. Если рыть глубоко, рано или поздно докопаешься до грязи. Разумеется, он держал Тайнэна в курсе общих дел — деталями шеф не интересовался никогда, ждал ли!пь результатов.
Гарри Эдкок надеялся, что сегодня наконец ему повезет и он сумеет доложить шефу об успехе.
Эдкок быстро прошел в компьютерный зал, его взгляд механически скользнул по надписи на стене: «Национальный центр информации по борьбе с преступностью» — и сразу почувствовал прилив уверенности. Еще больше уверенности придало ему созерцание оборудования огромного зала: панели компьютеров, электрические пишущие машинки, магнитофоны, телетайп, печатающий тысячу сто знаков в минуту…
Ни одному человеческому прегрешению не скрыться от этих машин.
Эдкок шел сквозь зал, отыскивая взглядом Мэри Ламперт, старшего офицера связи, главного его сотрудника в информационном центре. Не найдя Мэри, он спросил о ней у одного из дежурных операторов и узнал, что Ламперт должна прийти с минуты на минуту.
Подвинув кресло, Эдкок сел.
Снова осматривая компьютерный зал, вспоминая отдел идентификации на верхних этажах здания, думая о сети сотрудников, раскинутой по всей стране, Эдкок не испытывал никаких сомнений в том, что рано или поздно порадует шефа приятным известием. Это лишь вопрос времени.
Эдкок умел мыслить только безжалостными статистическими данными. И чтобы чем-то занять себя, поджидая Мэри, начал перебирать их в уме.