– Но до завтра, дорогой, многое может измениться. Слишком многое.
– Что это значит?
Она нащупала сумочку, достала оттуда конверт и с триумфальным видом помахала им у него перед носом.
– А вот что. Двухместная каюта на пароходе – завтра он и отплывает.
Видишь, дорогой, у тебя совсем не так много времени, как ты думал.
– Завтра? Но мне сказали, что билеты распроданы на месяц вперед!
– Но бывает и возврат. Два часа назад кто-то отказался, я их взяла – и сразу сюда. И если бы не этот ужасный туман – ничего не видно, доехала бы быстрее. Моя машина у подъезда, Майлс. Упакуй сейчас только самое необходимое, остальное – на пароходе. Я иду вниз и жду тебя, Майлс, потому что с тобой или без тебя, но завтра я отплываю. Ты ведь не будешь на меня сердиться, правда, дорогой? Молодость-то уходит.
Мысли наскакивали друг на друга – он попытался их собрать. Значит, едва избежал паутины Ханны – и вот теперь, кажется, попался в другую.
Бежишь, как сказал доктор. Всегда бежишь и никуда не прибегаешь. И руки устали, и ноги – все тело. Добегался.
– Ну, – продолжала Лили, – решайся, дорогой. Он провел ладонью по лбу.
– Где машина?
– Прямо на дороге.
– Хорошо, – сказал Майлс, – подожди в ней. Просто сиди и ничего не делай, не сигналь – ничего. Через десять минут я спущусь. Самое большее – через пятнадцать. Вещи у меня почти все в городе, захватим их по дороге.
Он открыл дверь и легонько подтолкнул ее к выходу.
– Ты найдешь машину, Майлс? Такого тумана я что-то не помню.
– Найду, – ответил он. – Сиди и жди.
Он захлопнул дверь, затем прислонился к ней – к горлу подступила тошнота. Громкие голоса в соседней комнате, взрывы идиотского хохота, грохот проигрывателя, включенного на полную мощность, – казалось, все объединилось против него, не позволяя побыть наедине с собой и подумать.
Как пьяный, он поднялся по ступенькам в спальню. Достал чемоданчик и начал наугад в него что-то кидать. Рубашки, носки, золотые вещи из шкатулки на столике. Затем навалился на чемоданчик всем телом – чтобы больше входило.
– Что ты делаешь, Майлс?
Он даже не обернулся – знал, какая у нее сейчас мина, и не хотел ее видеть. Еще и она тут.
– Я уезжаю, Ханна.
– С ней? – изумленно прошептала она. И тогда ему пришлось поднять голову. Ее огромные глаза не отрываясь смотрели на него, лицо было совершенно белым. Рука вертела висящее на груди украшение – серебряную маску, он купил ее на Пятой авеню за неделю до свадьбы.
Все еще не веря, она продолжала:
– Ты стоял с ней в коридоре. Я не подсматривала, Майлс, просто спросила доктора, где ты...
– Перестань! – закричал Майлс. – Не нужно оправдываться.
– Но ведь это она.
– Да, она.
– И с ней ты хочешь уехать?
Его руки все еще лежали на крышке. Он оперся на них, опустил голову и закрыл глаза.
– Да, – ответил он наконец. – Так получается.
– Нет, – с неожиданной яростью крикнула она. – На самом деле ты вовсе этого не хочешь. Ведь она не для тебя, и в целом мире для тебя нет никого, кроме меня.
Он надавил на крышку – замок с легким щелчком закрылся.
– Ханна, тебе лучше было не приходить. Я бы тебе потом написал и объяснил...
– Объяснил? Когда будет уже поздно? Когда поймешь, что ошибся?
Майлс, послушай. Послушай меня, Майлс. Я говорю тебе это потому, что люблю тебя. Ты делаешь ужасную ошибку.
– Я сам буду расплачиваться, Ханна.
Он встал – она подошла и неистово вцепилась в него обеими руками.
– Посмотри на меня, Майлс, – прошептала она. – Неужели ты не видишь, в каком я состоянии? Неужели не понимаешь, что скорей нас обоих не будет на свете, чем я тебя отпущу и останусь одна?
Это было ужасно. Паутина оказалась настолько прочной, что пришлось напрячь все силы. Наконец он высвободился – Ханна стала опускаться на пол. Затем вдруг потянулась к столику, и Майлс увидел нацеленный на него пистолет – он сиял у нее в руке холодным, смертельно-голубым светом. Рука сильно дрожала: должно быть, оружие так же напугало ее, как и его. Гротеск этой сцены был настолько очевиден, что с страх улетучился и сменился возмущением.
– Убери-ка эту штуку, – потребовал Майлс.
– Нет, – он едва расслышал ее ответ. – Пока скажешь, что передумал.
Он сделал шаг ей навстречу – она отпрянула столику, но пистолет по-прежнему смотрел на нег Словно ребенок, который боится, что у него отнимут игрушку. Тогда он остановился и с преувеличенным безразличием пожал плечами.
– Не делай из себя дуру, Ханна. На сцене надо представления устраивать, а не дома.
Она качала головой, медленно и отрешенно.
– Ты все еще не веришь мне, Майлс.
– Нет, – ответил он, – не верю.
Майлс отвернулся – сейчас раздастся выстрел, и огонь пронзит ему лопатки. Но ничего не произошло. Тогда он схватил чемоданчик и ринулся к двери.
– Прощай, Ханна, – сказал он. И, уходя, на нее даже не посмотрел.
Из-за слабости в коленках каждый шаг ему давался с трудом. На нижней ступеньке он остановился – переложить чемоданчик в другую руку – и тут увидел доктора Мааса со шляпой в руке и в наброшенном на плечи пальто.