- Я имею в виду, - продолжил Миллер, словно его и не прерывали, - что он оказался вторым после Иисуса Христа, восставшим из мертвых. Ведь двадцатого декабря 1947 года британцы захватили его в Граце живым.
В глазах доктора отразился сверкавший за окнами отеля снег.
- Вы глупец, Миллер. Большой глупец. Позвольте мне, как человеку гораздо старше вас, дать вам совет. Бросьте это дело.
Миллер оглядел его и презрительно буркнул:
- По-видимому, я должен вас поблагодарить.
- Если воспользуетесь моим советом.
- Вы опять меня не поняли. По неподтвержденным данным, Рошманна видели еще раз - в Гамбурге в середине октября нынешнего года. Вы их только что подтвердили.
- Повторяю, вы поступите очень неразумно, если не бросите свою затею. Помимо холода, в глазах "доктора" появился страх. Было время, когда его приказам подчинялись беспрекословно, и он никак не мог отвыкнуть от этого.
Миллер покраснел от гнева:
- Меня от вас тошнит, герр доктор, - выплюнул он. - От вас и всей вашей вонючей шайки. Сверху на вас лоск, а внутри - гниль. Вы - позор нашей нации. И я буду искать Рошманна, пока не найду.
Он направился прочь, но Шмидт схватил его за руку. Стоя лицом к лицу, они оглядели друг друга.
- Вы же не еврей, Миллер. Вы ариец. Один из нас. Что мы вам такого сделали?
Миллер высвободил руку и ответил:
- Если не уразумели до сих пор, то уже не поймете.
- Эх, молодежь, молодежь. Все вы одинаковы. Почему вы никого не слушаетесь?
- Потому что мы такие по духу. Я, во всяком случае.
Шмидт прищурился:
- Вы же не дурак, Миллер. А ведете себя глупо, как те жалкие создания, кого постоянно мучит совесть. Но теперь я начинаю спрашивать себя, нет ли здесь личного интереса?
- Может быть, и есть, - бросил Миллер, уходя.
ГЛАВА 8
Приехав в Уимблдон, Миллер без труда нашел нужный дом. Он стоял на тихой уютной улице. На звонок Петера дверь открыл сам лорд Рассел - крепкий шестидесятилетний старик. Миллер представился.
- Вчера я был в Бонне, - сказал он Расселу. - Обедал с мистером Энтони Кэдбери. Он дал мне ваш адрес и рекомендательное письмо. Мне бы хотелось побеседовать с вами.
Лорд Рассел удивленно оглядел Миллера.
- Кэдбери? Энтони Кэдбери? Что-то не припомню...
- Он международный обозреватель, - подсказал Миллер. - Работал в Германии сразу после войны. Освещал суды над нацистами. Процессы по делам Йозефа Крамера и других. Вы должны их помнить.
- Конечно, конечно. Да, да, Кэдбери. Журналист. Я вспомнил. Давненько мы с ним не виделись. Ну что же мы стоим? Здесь холодно, а я уже не молод. Проходите в дом.
Не дожидаясь ответа, Расселл пошел в прихожую. Миллер последовал за ним, закрыл дверь, преградив путь леденящему ветру последнего дня 1963 года. Подчинившись жесту хозяина дома, Петер повесил плащ на крючок и прошел в гостиную, где весело пылал камин, а там протянул Расселу письмо от Кэдбери. Тот взял его, быстро прочел и удивленно поднял брови.
- Помочь в поисках нациста? Вы приехали сюда за этим? - Он оглядел Миллера исподлобья. Не успел Петер ответить, как Рассел продолжил: - Присядем. В ногах правды нет.
Они расположились в покрытых цветастыми чехлами креслах у камина.
- Как случилось, что молодой немецкий журналист разыскивает бывшего фашиста? - без обиняков спросил лорд Рассел.
Миллера его суровая прямота несколько обескуражила.
- Расскажу обо всем по порядку, - начал он.
- Да уж, пожалуйста, - произнес англичанин и наклонился, чтобы выбить трубку о каминную полку. Пока Петер рассказывал, он не спеша набил ее вновь, раскурил и, когда Петер закончил, довольно попыхивал ею.
- Надеюсь, вы поняли мой ломаный английский? - спросил наконец Петер.
Лорд Рассел, казалось, пробудился от грез.
- Да, конечно. Он лучше моего немецкого. Все забывается, знаете ли. Значит, вы хотите найти Рошманна. Зачем?
- На то есть причины, - сухо ответил Миллер. - Я считаю, его нужно разыскать и предать суду.
- Ага. Я тоже. Вопрос в том, дойдет ли дело до суда?
- Если я найду его, - дойдет, - не моргнув глазом, ответил Миллер. - Даю слово.
Но англичанин и бровью не повел. Он тихонько попыхивал трубкой, пускал к потолку колечки дыма. Молчание затянулось.
- Сэр, - сказал наконец Миллер. - Помните ли вы его?
- Помню ли я? Конечно, помню. По крайней мере имя. А вот лицо забыл. Память с годами, знаете ли, тускнеет.
- Ваша военная полиция арестовала его двадцатого декабря 1947 года в Граце, - подсказал Миллер и вынул из нагрудного кармана две фотографии Рошманна.
Рассел осмотрел их и рассеянно заходил по гостиной, погрузился в размышления.
- Да, - сказал он наконец. - Я его вспомнил. Мне в Ганновер даже его досье из Граца выслали. На основании нашего отчета Кэдбери, видимо, и составил свою заметку. - Рассел повернулся к Миллеру. - Значит, этот ваш Таубер утверждал, что видел, как третьего апреля 1945 года Рошманн выезжал из Магдебурга на Запад?
- Да, так записано у него в дневнике.
- А мы взяли его через два с половиной года. И знаете где?
- Нет.
- В британском лагере для военнопленных. Да, нахальства Рошманну не занимать... Хорошо, Миллер, я расскажу вам все, что знаю.