Королевские конюшни имели круглую форму — наиболее практичную для крупного конновладельца. В самом центре располагался наполненный водой бассейн, вокруг которого извивался двусторонний манеж для прогулок животных в ненастную погоду, а также для выгула больных лошадей. Стойла и денники, вмещающие в себе до сорока голов, в четырех углах перемежались отделениями для сбруй, седел, рабочего инвентаря и кормовыми амбарами. В конюшне было два парадных входа и один запасной, чаще используемый как служебный для придворных конюхов, инлугов и шерлугов.
Вчера, когда Микаэла впервые побывала здесь, она не сосредотачивалась на обстановке. Ее жутко пугала вероятность езды на абе Линкеи, и меньше всего хотелось оказаться разоблаченной. Теперь же Микаэла ничего не боялась, а в принце Аланнарвальде видела не только дружескую поддержку, как в Йене, но и мужскую надежность. Все-таки принц был старше, решительнее, терпеливее.
Войдя в освещаемые горящими факелами конюшни, Микаэла ощутила запах сена и лошадей — теплый и совсем не отталкивающий. Идя вслед за Аланнарвальдом к центральным денникам, где гостеприимно приютили пегасов Халагрохильда, она обратила внимание, что бассейн соединен с крышей водосточными трубами.
«Хитро», — подумалось Микаэле, и она поняла, что в этих конюшнях ей комфортней и интересней, чем в мастерской Рейнольда, представляющей собой беспорядочный склад жестянок, наводящий ее на вечный вопрос, как Рейнольд и его брат Эктор разбираются в этом бардаке?!
— Я принесу упряжь, ваше высочество. — Сопровождающий Аланнарвальда и Микаэлу главный конюх сделал поклон и свернул влево.
— Как вам мой красавец, ваше высочество? — улыбнулся принц, подойдя к деннику с возвышающимся над перегородкой пегасом.
— Они светятся! — поразилась Микаэла, увидев, что грива всех пегасов мерцает.
— В темноте еще ярче. Сами скоро убедитесь. — Аланнарвальд зачерпнул из стоящего рядом ведра горсть сугры и протянул пегасу.
— Как его зовут? — поинтересовалась Микаэла, с улыбкой наблюдая за тем, как принц кормит крылатого коня, до сегодняшнего дня являвшегося для нее не более, чем мифическим персонажем.
— Афес.
— Он прекрасен.
Пегас, будто догадавшись, что речь о нем, закивал головой, а его большие голубые глаза, обрамленные густыми темно-синими ресницами, заблестели.
— Спасибо, ваше высочество, — сменила Микаэла тему, вновь посмотрев на Аланнарвальда. — Отец уверен, что я метко стреляю. Он расстроился бы, узнав, что…
— …что вы обманывали его? — договорил принц. — Пустяки. Любой на моем месте поступил бы так же.
Подошедший к ним конюх помог Аланнарвальду вывести Афеса из стойла и снарядить упряжью.
— А седло? — уточнила Микаэла, когда его повели к выходу.
— У пегасов широкая спина и мощные крылья. Они не нуждаются в седлах, — ответил принц.
От необычайного волнения у Микаэлы закололо подушечки пальцев. Покусывая нижнюю губу, она вышла во двор, где Аланнарвальд на мгновенье замер и осмотрелся. Развернув пегаса головой в сторону пустой площадки, он взглянул на Микаэлу.
— Вы готовы, ваше высочество?
— Я? Не знаю. Но мне очень хочется полетать, — чистосердечно призналась она.
Аланнарвальд передал поводья конюху и протянул Микаэле руку. Поглубже вздохнув, она вложила свои пальцы в его горячую ладонь. Крылатый конь, согнув передние ноги, встал на колени и выпрямил одно крыло. Мерцающие серебром перья заискрились в полумраке наступающей ночи. Ахнув, Микаэла не успела опомниться, как была подхвачена крепкими мужскими руками и усажена на спину пегаса. Аланнарвальд аккуратно обхватил ее тонкие ноги над ступнями и показал зазор между широкими серебрящимися перьями:
— Опустите ноги сюда, ваше высочество. Не бойтесь, перья мягкие.
На ощупь они действительно оказались шелковистыми, как пух, и теплыми, как парное молоко.
Аланнарвальд поднялся на пегаса и умостился позади Микаэлы. В отличие от нее, он сел по-ковбойски, ногами врозь. Животное встало на все четыре ноги и расправило оба крыла. Микаэла пошатнулась, но ее спина плотно прижималась к твердой груди принца, что гарантировало ей безопасность. Аланнарвальд запустил свои руки вперед на уровне талии Микаэлы, и от смущения у нее участилось дыхание. Конюх подал принцу поводья, и Аланнарвальд любезно сказал прямо над самым ухом Микаэлы:
— Вы можете держаться за ремни или за мои руки, ваше высочество. Как вам будет угодно.
Она молча покивала, стесняясь даже пискнуть, и вцепилась в поводья. Пегас подпрыгнул, выгнулся и попятился назад.
— Не так резко, ваше высочество, — засмеялся принц. — Тише-тише, Афес.
— Извините, — пробормотала Микаэла, убрав руки от ремней.
Аланнарвальд слегка потянул на себя поводья, и пегас пошел вперед. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее и, наконец, подпрыгнув, взмахнул крыльями. От накатившего страха перед высотой и полетом Микаэла рефлекторно развернулась и уткнулась в грудь принца. Он опять засмеялся и сказал:
— Так вы пропустите самое интересное, ваше высочество.
Она нехотя отодвинулась от Аланнарвальда, но, не выпуская ткань его камзола из своих кулаков, подняла лицо. Принца освещало лишь сияние, исходящее от гривы и крыльев Афеса, однако его хватало, чтобы увидеть упоение в очаровательных мужских чертах. Глаза Аланнарвальда блестели воодушевлением, а легкая улыбка словно играючи касалась его губ.
В чувство Микаэлу привел встречный ветер — холодный и порывистый. Поежившись, она повернулась вперед и, ладонями скользнув по рукам принца, схватилась за его запястья.
Пегас набирал высоту, и дышать становилось все труднее, а ветер пронизывал до самых костей.
— Как же я не подумал, — опомнился Аланнарвальд и передал поводья Микаэле. — Придержите, ваше высочество. Только не тяните.
— Что? — испугалась она. — Я… Я…
Но принц уже насильно всунул ремни в ее руки и закопошился за ее спиной. Не прошло и минуты, как на плечи Микаэлы был накинут теплый камзол.
— А как же вы? — встревожилась она, когда принц забрал поводья назад.
— Не говорите глупостей, ваше высочество, — улыбнулся он. — Вы считаете, что я настолько плохо воспитан, что буду довольствоваться теплом в то время, когда рядом со мной замерзает дама? Тем более моя вина. Все произошло слишком быстро, и я не позаботился о вашем комфорте.
«Боже, — раскрасневшись от слов Аланнарвальда, подумала Микаэла, — я вытащила его на эту сумасбродную ночную прогулку, а он еще и извиняется! Как же он галантен! Ну почему такие мужчины достаются всяким линкеям?!»
— Я лишила вас ужина, — проговорила Микаэла. — Так что я тоже перед вами виновата.
— Пожалуй, нам придется простить друг друга, — ответил принц. — Позже. За чашкой чая у камина, когда вернемся. Что скажете?
— Это приглашение на ужин?
— Оно самое.
— Я просто не могу отказать после того, как вы показали мне это! — Микаэла восхищенно посмотрела вдаль — туда, где темные верхушки деревьев сливались со звездным небом, ковром распростершемся над ними.
— Днем красивее ландшафты, но только ночью видно, насколько ярко светятся пегасы, — произнес Аланнарвальд. — Афес родился слабым. Отец хотел избавиться от него. Не умертвить, конечно, а выпустить на свободу, считая, что в королевском дворе не должно быть хилых животных. Я запротестовал, пообещав сделать из него лучшего пегаса Халагрохильда.
— Вы сдержали обещание, — заметила Микаэла.
— Да. Сейчас, двенадцать лет спустя, Афес лучший пегас нашего королевства. Мы с ним очень привязаны друг к другу. Мне даже пришлось забирать его с собой на границу, когда я служил в рыцарских войсках.
«Блин, он еще и здешнюю армию прошел!» — с каждым новым откровением Микаэла все сильнее завидовала Линкее.
Аланнарвальд потянул вправо и повернул пегаса. Среди деревьев показались огни — кое-где одиночные, а где-то сгруппированные.
— Что это?! — ослепленная великолепием полета, спросила Микаэла.
— Не узнали родное королевство, ваше высочество? Это Эйлинкель.
— Я не каждый день вижу его с высоты птичьего полета, — оправдалась она.
Они сделали несколько кругов над городом, но в темноте Микаэла почти ничего не разглядела. Вдали тоже мелькали огни, указывающие на поселения — мелкие и побольше. Однако пегас начал тяжело дышать, и принц с заметной неохотой сообщил:
— Нам пора возвращаться. Скоро Афесу потребуется передышка.
— Хорошо, — грустно вздохнула Микаэла, не желая так скоро возвращаться. Будь ее воля, она остановила бы время.