- Они либо не разговаривали вообще, либо ругались. Однажды я услышала, как она его пилила - не для ваших ушей будь сказано: "Ты у меня еще попляшешь со своей потаскухой!"
Короче, подумал Гремилли, толстуха описала не мадам Арсизак, а какого-то потенциального убийцу. Загвоздка только в том, что она - жертва.
Жанна Грени жила на другом конце города, на улице Пот-о-Ле. Она занимала небольшую комнатку, которую ей сдавала вдова, встретившая полицейского недоверчиво.
- Что вам от Жанны нужно?
- Ну, это наше с ней дело.
- Скажите пожалуйста! А повежливей нельзя?
- Вот что, любезная, я вам советую считаться с моим временем, а то я вынужден буду вас забрать за то, что вы препятствуете ведению следствия.
- Что вы такое говорите?
- Я - комиссар полиции.
При виде удостоверения, которое ей показал Гремилли, ее передернуло.
- Вы ее оставите, в конце концов, в покое или нет? Она уже свое заплатила!
- Я не понимаю, о чем вы говорите.
- А вы разве пришли не потому, что она сидела в колонии?
Чтобы со всем покончить, Гремилли терпеливо разъяснил:
- Я пришел, чтобы узнать у мадемуазель ее мнение о мадам Арсизак.
- О той, которую убили?
- Совершенно верно.
- А-а, тогда другое дело!
Но вдруг ее лицо снова омрачилось, и она уже взволнованно спросила:
- Вы, по крайней мере, не думаете, что это ее рук дело?
- Разумеется, нет.
- Тогда идите за мной.
Жанна Грени, худая и высокая девица неопределенного возраста, растерялась, когда узнала, кто к ней пришел. Гремилли с большим трудом удалось ее успокоить. Выпроводив вдову, он по-простому заметил:
- Мне сказали, мадемуазель, что у вас были неприятности с правосудием.
- Я провела два года в колонии.
- Вы не могли бы мне сказать, за что?
- Кража... тысячу старых франков у моих хозяев-булочников в одной дыре, под Мюсиданом.
- Забудем этот нерадостный для вас период, мадемуазель Грени. А теперь послушайте меня. Мне известно, что думают и говорят о мадам Арсизак в Перигё. Это меня не интересует. А вот ответьте мне вы: она вам нравилась?
Застигнутая врасплох этим неожиданным для нее вопросом, она не успела ничего придумать, кроме как ответить:
- Нет.
- Вы можете назвать причины?
- Она была злая.
- Вот как? Объясните поподробнее, чтобы я мог понять. Клянусь вам, что о вашей откровенности никто, кроме следователя, не узнает. Таким образом, вам бояться нечего. Вы мне окажете тем самым большую услугу.
- Однажды она разговаривала по телефону... Я была в коридоре... И все слышала. Она говорила кому-то: "Да, я отлично понимаю... И тем не менее вы сделаете то, о чем я вас прошу, в противном случае сами знаете что будет, не так ли? Да плевала я на вашу жену!" Повернувшись, она увидела меня. Лицо ее стало пунцовым. Она набросилась на меня, словно хотела избить, крича при этом: "Мразь! Ты что, шпионить за мной вздумала, а? Если ты хоть слово скажешь кому-нибудь о том, что слышала, я сдам тебя полиции, обвинив в воровстве, и ты снова очутишься в тюрьме!" Я запротестовала, говоря, что это неправда, что я ничего не украла, но она стала хохотать, а затем сказала: "Какое это имеет значение. Поверят-то мне, а не тебе".
По лицу Жанны потекли слезы.
Идя бодрым шагом по вечернему и затихшему Перигё, комиссар Гремилли напевал на манер марша:
Все-е ее лю-би-ли,
Все ее лю-би-ли,
Все
ее
любили!
ГЛАВА III
Гремилли сам не понимал, почему утром следующего дня он вдруг решил вскочить в автобус номер два, идущий до Северного кладбища, где покоилась Элен Арсизак. Сторож указал ему нужное направление, и он без труда отыскал могилу, надгробная плита которой все еще была скрыта под венками и букетами цветов. На лентах можно было прочесть названия благотворительных обществ, отдавших последние почести усопшей. Комиссар наклонился, чтобы разглядеть сквозь листву венков то, что было написано на камне: "Элен Коломбье, в замуж. Арсизак. 1934 - 1968. Мы все скорбим".
А все ли скорбят? Гремилли очень в этом сомневался. Более того, он был совершенно уверен в обратном. С того момента, как лицо жертвы стало вырисовываться в истинном свете, поле поисков убийцы начало расширяться с неимоверной скоростью.
Вернувшись в город, комиссар хотел было отправиться прямо в управление благотворительных обществ, где бы ему быстро удалось узнать названия тех из них, которым мадам Арсизак отдавала много времени и сил. Однако он отказался от этой затеи, разумно полагая, что столкнется там с хором панегиристов, от чего у него уже болели уши. Поэтому он предпочел поехать в административный центр, чтобы выразить свое почтение коллеге Сези. Последний встретил Гремилли с чуть заметной иронией:
- Ну как там наши поиски?
- Не очень.
- Я вас предупреждал. Увернуться в таком деле от столкновения с какой-нибудь шишкой весьма проблематично.
- Дело не в этом. Чувствую, что мне не увернуться от столкновения с легендой.