– Мне нечего рассказывать, – нахмурилась я, – Вошла, увидела задушенную Мири, выскочила, встретила Глинского…
– Вот тут, пожалуйста, подробнее, – они оба насторожились, как гончая, почуявшая след.
– Ничего особенного, – ответила я, всем своим видом выражая преданность и стремление раскрыть тайну, – Глинский спросил меня, что я тут делаю, и пошел дальше.
– И вы не поинтересовались даже, а что здесь делает он? – с ударением на «он» спросил мой временный начальник.
– А что, ему нельзя ходить по этому коридору? – как истинная еврейка, я ответила вопросом на вопрос.
Пока они оба соображали, что мне ответить, я перешла в наступление:
– Прошу вас не допрашивать меня, а поверить моим словам! Мне не было никакого резона убивать Мири, и врать вам тоже нет смысла. Так же как и вы, я заинтересована в том, чтобы мероприятие прошло успешно. Ведь мне по условиям контракта полагается бонус…
– О, Господи! – Шуман схватился за голову. – Тут такое творится, а она думает о бонусе! Вам не стыдно, уважаемая?
– А почему мне должно быть стыдно? – я пожала плечами. – Вы мне не верите, так поверьте в то, что мне не выгодно было убивать вашу протеже.
При этих словах Соломон усмехнулся в сторону, и я поняла, что приобрела в его лице союзника.
– Надо что-то делать, – он остановил мои разглагольствования резким взмахом руки, – с трупом на борту, да еще пропавшим при невыясненных обстоятельствах, мы не сможем сойти на берег. А Кипр уже рядом!
– Может, тело выбросили в воду? – предположил Шуман.
– Где вы тут видите окно?
Действительно, администрация фабрики мороженого поскупилась на билеты и купила места в каютах, находящихся внутри корабля, без иллюминатора.
Каюты были красиво отделаны, с потолка струился мягкий свет, а роль окна играла картина с морским пейзажем. Так что никакой клаустрофобии не ощущалось.
Скорей всего, администрация думала так: девушки будут в каютах только спать, а все время проводить на подиуме и мероприятиях. Зачем же им окна, если на этом можно еще и сэкономить?
Тогда отсутствие окна превращало ситуацию в классическую загадку убийства и исчезновения трупа из запертой комнаты.
В дверь настойчиво постучали.
– Откройте немедленно!
Шуман посмотрел на Соломона Барнеа, и тот нехотя отпер дверь.
И опять пришлось нам закрываться от блицев.
На пороге стоял старший помощник капитана, молодцеватый и подтянутый. Он строго смотрел на нас.
– Господин Шуман, капитан корабля приглашает вас к себе.
Помявшись, мой временный начальник вышел из комнаты.
В образовавшуюся щель тут же залезли журналисты и обступили меня.
Мне это все надоело. И я решила, что сейчас не до поведения комильфо. Расталкивая их руками, я выскочила, добежала до своей каюты и, царапая ключом замочную скважину, ворвалась внутрь.
На моей постели лежала задушенная Мири…
Последнее, что я помню – дверь моей каюты распахивалась в коридор.
Открыв глаза, я увидела знакомое лицо с веснушками.
– Где я, Шарон?
Комната была незнакомой. По тому, что преобладал белый цвет и никелированные детали интерьера, я поняла, что нахожусь в лазарете.
– Все хорошо, Валерия, – она улыбнулась. – Вы в медпункте, а мы с девочками тут дежурим. Линда ушла, теперь моя очередь.
Голова гудела так, как будто в нее поместили судовую трубу. Попытавшись приподняться, я охнула и болезненно скривилась.
– Вам плохо? – забеспокоилась Шарон. – Позвать доктора?
– Нет, нет, все в порядке, – откинулась я на подушки, – ты лучше расскажи, как там, снаружи?
– А вам опять плохо не станет? – девушка с сомнением посмотрела на меня.
– Куда уж хуже… Рассказывай.
– Вы лежали в коридоре. Вас увидали журналисты и побежали спасать. А когда заглянули в каюту, то забыли обо всем на свете. Чуть было вас же не затоптали. Пришлось девочкам оттянуть вас в сторонку, а то эти охотники за жареным совсем взбесились. Потом вмешались матросы и навели порядок.
Шарон поправила мне подушку и вновь села на стул возле моей постели.
– Капитан дал приказ поворачивать обратно. Никакого Кипра. С покойником на борту ни одна страна не впустит!
– Жаль, – пробормотала я, борясь с дурнотой. Голос Шарон доносился как сквозь вату:
– Тогда все наши девочки бросились к Шуману просить, чтобы он уговорил капитана не поворачивать, а сделать все же стоянку на Кипре. Зря мы, что ли, столько нарядов везем, да и съемки там будут самые выигрышные!
– Уже известно, кто убил Мири? – не совсем тактично прервала я ее разглагольствования.
– Нет, что вы! И чтобы убийца не сбежал, капитан принял решение усилить охрану и проверку для всех, кто будет выходить на берег на Кипре.
– Так что, все-таки будет остановка на Кипре? – удивилась я.
– Ну, да… Наш благодетель, – тут она забавно шмыгнула носиком, – как бульдозер. Так попер на капитана. «Я, мол, убытки терплю! У меня контракты, реклама, журналисты! Немедленно делайте остановку! Я так сказал!»
– И он согласился?
– А куда ж он денется? Ведь корабль зафрахтован Шуманом. Весь.
– С удовольствием прогуляюсь по твердой земле, – просияла я, – а то от этой качки меня уже тошнит! Я-то думала, что мы никуда заходить не будем…