– А кто еще тебе здесь нравится? – спросила я, подвигая к Денису остальные фотографии.
– Вот эта неплоха, эфиопочка. Я представляю ее, облизывающую эскимо на палочке. Такое сплошное кофе с молоком. Очень сексуальное зрелище!
Темнокожая девушка состояла из одних глаз и кудряшек. В профиль вылитая Нефертити. Повернув фото, я прочитала на обороте имя: Рики.
– Ее зовут Рики, – сообщила я Денису. – Рики-Тики-Тави. Очень мило.
– Все! – решительно сказал он и отодвинул от себя фотографии. Остальные не стоят внимания. Пошли спать.
Своих подопечных я увидала только на «Афродите». У причала собралась толпа провожающих. Глаза слепило от фотовспышек, уши глохли от криков, музыки и шума механизмов. Казалось, полгорода пришли нас провожать. Все вместе очень напоминало декорацию знакомого фильма, и я машинально искала глазами фигуру сеятеля, разбрасывающего облигации государственного займа. Сеятель не появился, я опомнилась и, быстро пройдя паспортный контроль, очутилась на внешней палубе.
У поручней при входе стоял Гарвиц, который радостно бросился мне навстречу:
– Валерия, дорогая, вы уже здесь! Ценю вашу пунктуальность. Давайте, забрасывайте вещи в каюту и возвращайтесь. Девочек скоро привезут, – он произнес это таким образом, словно девочки были частью багажа.
Каюта оказалась небольшой, одноместной и очень уютной. У меня не было времени осматривать все хромированные и полированные штучки, поэтому я положила свой саквояж на застеленную кровать и вышла в коридор.
Мне тут же стало слегка не по себе. Еще никуда не тронулись, а голова уже закружилась, к горлу подступил противный ком. Я невольно пожалела, что ввязалась в эту авантюру – мой вестибулярный аппарат отказывался прилично себя вести.
На мгновение закрыв глаза, я прислонилась к стене коридора, и почувствовала, что кто-то дотронулся до моего плеча.
– Вам плохо?
– Нет, все уже прошло, – ответила я, с усилием прогоняя темноту в глазах.
Передо мной стоял молодой человек в очках-консервах, закрывающих пол-лица. Они делали его похожим на шофера тех времен, когда автомобили еще называли самодвижущимися механизмами. Висевший на шее фотоаппарат с огромным объективом и оттопыренные жилетные карманы указывали, однако, на другую профессию.
– А я уже заволновался. – улыбнулся фотограф. – Ваша каюта на этой палубе?
– Да, – кивнула я, и от этого движения пол ухнул куда-то вниз.
– Держитесь, – подхватил он меня. – У вас самая настоящая морская болезнь. Надо ходить и не смотреть под ноги. Тогда привыкнете. Вам нужно куда-то идти? Хотите, я вас провожу?
– Да, если вам не трудно, – прошептала я. Как можно было забыть, что я поездки по морю на дух не переношу! Хотя с тех пор, как мой желудок исторг содержимое по пути из Гагр в Пицунду, прошло около двадцати лет, и надо было опасаться повторения истории. Влипла, Валерия.
Парень оказался настоящим рыцарем. Дотащив меня до моей каюты, он одной рукой сбросил мой саквояж на пол и уложил меня прямо на покрывало. Потом налил воды и протянул стакан.
– Спасибо, – пробормотала я, – вы очень любезны.
– Ну, что вы! Не вставайте, лежите, лежите…
– Мне надо идти. Меня ждет Гарвиц. Что я ему скажу?!
– Успокойтесь, – он положил мне руку на плечо. – Посадка только началась и продлится еще не менее часа, так что вы успеете еще оклематься и попасть к сходням. Мне тоже надо быть там, так что я вас оставлю ненадолго и схожу.
– Да-да, разумеется, – отозвалась я, – идите…
Фотограф осторожно прикрыл за собой дверь и бесшумно исчез. Я скинула туфли. Ощущения были, будто я лежу на водяном матрасе и тихо дрейфую в неизвестном направлении.
Тошнота накатывала волнами, и мне нельзя было валяться, как вдруг дверь распахнулась, и в каюту ворвалось пушечное ядро по имени Элиэзер Гарвиц:
– Валерия, что же вы меня не предупредили, что вам нужен каопектат?!
– Чего мне нужно? – удивилась я.
– Лекарство от морской болезни, – пояснил он. – Регулирует вестибулярный аппарат, снимает ощущения тошноты, антидепрессант. Все голливудские звезды им пользуются. Вот, возьмите.
Он протянул мне маленькую белую упаковку и присовокупил:
– Примите сейчас одну и держите всегда при себе. Лекарство может понадобиться девочкам. Не хватало еще, чтобы они были зеленые, как утопленницы. Если кончится, возьмите в судовой аптеке. Там оно есть всегда.
Гарвиц удалился на боевой пост рядом с главным трапом, а я, приняв таблетку, полежала еще с четверть часика, и вдруг поняла, что мне совсем хорошо.
Резво вскочив на ноги, я схватила сумочку, и выскочила из каюты. И не напрасно. Могла бы пропустить самое интересное.
На пристань въехал кортеж. В кильватере полицейской машины с мигалкой медленно двигался белоснежный как сливочное мороженое автобус, весь разукрашенный рекламой фирмы «Шуман и сыновья». За ним следовали два роскошных автомобиля представительского класса. «В одном – Шуман, в другом сыновья,» – решила я. Завершала процессию еще одна полицейская машина.
Совершив изящный пируэт, машины замерли как вкопанные. Двери автобуса медленно подались в сторону.
– А сейчас вылетят птички… – пробормотала я.
Птички. то бишь, конкурсантки издали выглядели тонкими яркими соломинками с разноцветными метелками на головах. Они рассылали публике на пирсе воздушные поцелуи, в воздухе сверкали блицы. Не хватало только криков «Ура!» Зато свисту было предостаточно.
Спохватившись, я вытащила из сумки очки и водрузила их себе на нос. Картина стала отчетливой. Но различить девушек я так и не смогла, несмотря на то, что видела их портфолио.
За всей этой суматохой никто не обращал внимания на полного человека в светлом костюме, вышедшего из лимузина в сопровождении дамы. Вид ее напоминал продукцию торгового дома «Шуман и сыновья». Она вся выглядела как мороженое крем-брюле – розовое платье, кремовая шляпка.
Несмотря на нежность и воздушность, дама, выбравшись из лимузина, тут же цепко ухватила мужа под руку. В том, что я имела честь лицезреть именно госпожу Шуман, сомневаться не приходилось.
Супружеская пара остановилась и подождала, как весь цветник приблизится к ним. Все кланялись, улыбались, здоровались за руку. При всей близорукости, я не могла не заметить кислую дежурную улыбку на лице мадам Шуман. Еще бы, отпускать мужа в плавание одного с такими красотками.
– Он для нее купил дом моделей, – громко сказала около меня одна девушка другой. – Называется «Ровена». Представляешь, эта «Ровена» считает себя модельером «от кутюр», а сама носит шляпки с вишенками!
– Говорят, она до замужества была театральной костюмершей.
Обе захихикали.
– Я посмотрю на вас, как вы будете смеяться, когда на вас наденут платья не «от кутюр», а «от мадам Шуман»! – сказала высокая рыжеволосая девушка.
– Шарон, это правда? – удивились собеседницы.
– А вы что, контракт не читали? – презрительно оттопырив нижнюю губу, ответила Шарон. – Там же четко написано, что все наряды, которые мы будем надевать на конкурсе, потом останутся нам. Будет наш начальник тратиться! Жене прикажет, ее мастерицы сошьют. А носить эти «от кутюр» для пугал нам придется…
Тем временем исполнение этикета заняло не более минуты, Шуман поцеловал жену в подставленные губы. Уже из окна лимузина она смотрела, как муж медленно и важно поднимался по трапу.
На палубе к владельцу фирмы подскочил вездесущий Гарвиц: