Так и сделали. Алла отошла с видеокамерой подальше, чтобы голоса звучали менее явственно, периодически отпускала то азартные реплики, то восторженные междометия, а Виталий, наоборот, подошел поближе, чтобы снять крупный план, и встал так, чтобы не попасть в поле зрения видеокамеры. Толик из-под кровати вполне натурально изображал частое, нарастающее в своей интенсивности дыхание, периодически стонал, а когда одна из девиц учащенно задышала, ритмично затряслась и залепетала положенные слова, мол, вот-вот наступит вожделенный экстаз, верный оруженосец вдруг неожиданно проявил актерские способности и глухо завыл с ней в унисон.
Вряд ли прокурор когда-либо слышал, как он сам издает аналогичные звуки в постели, а будущие зрители и подавно этого не слышали, так что все получилось lege artis, и верная боевая подруга осталась довольна.
- Молодцы все! - похвалила она. - Если сам прокурор не пожелает выкупить пленку в обмен на мое деловое предложение, то, не сомневаюсь, найдутся другие покупатели этой порнушки.
Выдав гонорар девицам, Алла велела им подождать в соседней комнате, пока Виталий освободится и, как было обещано, отвезет их в Москву. Сыщик, приехавший в Каширу на день раньше, заранее договорился с местным фотографом, что тот быстро проявит фотопленку и отпечатает снимки в двух экземплярах.
- Толян, глянь-ка в прокурорские документы и спиши его домашний адрес. Когда снимки будут готовы, отвезешь их Эдиковой супруге. Пусть полюбуется. Боюсь, что она будет единственной, кому эта порнушка не понравится, и волос на Эдикиной голове вскоре сильно поубавится.
Регина с трудом выбралась на своей остановке из битком набитого автобуса. Черт побери, как же надоело дважды в день толкаться в общественном транспорте! Но что делать - теперь у неё нет машины. Хоть московские дороги перегружены и не угадаешь, где попадешь в пробку, но все же ехать, пусть и черепашьим шагом, на своей машине, слушая музыку и покуривая, и втискиваться в часы пик в автобус, - это далеко не одно и то же. Да и остановка далековато от дома. Сегодня ветрено, а в этих проклятых новостройках ни деревца. С тропинки, ведущей к дому, просто сдувает. Правда, тяжелый пакет придает устойчивости, но тоже мало радости тащить каждый день продукты, выдергивая сплющенный пакет из месива тел автобусных пассажиров. А универсама поблизости ещё нет. Есть магазинчик в полуподвале, но там пятьдесят сортов водки, ещё столько же пива, множество бутылок разных марок, дорогой колбасной нарезки и замороженных полуфабрикатов, а обычных продуктов не купишь.
"Надоела, как же надоела эта нищета!" - жалела себя Регина, наконец, добравшись до подъезда. В этом убогом районе дешевое жилье, и жильцы соответствующие. Многие получили квартиру взамен снесенных хрущеб. А кто живет в хрущебах? Понятно, кто.
Благосостояние жильцов дома и его категорию теперь можно легко определить по маркам припаркованных автомобилей и количеству и породе собак, которых хозяева выводят на прогулку. Возле их подъезда сиротливо притулились лишь облезлый "Москвич" и парочка "Жигулей" не первой свежести. А собак в их подъезде всего две - двортерьер Тишка, подобранный её соседкой на улице, да полуслепая от старости болонка Чапа. Тишка, как все дворняжки, добрый и умный пес, но Чапа... Регина с детства любила собак, но настоящих псов, умных и верных, а не таких, как этот лохматый клубок шерсти, от которого ни пользы, ни радости. Еле ковыляет, но благородной старостью тут и не пахнет. Частенько старушка Чапа не может дотерпеть до улицы и оставляет лужицы в лифте, а то и надует кому-то на ногу. Регина уже испытала это на себе. Чапа, видно, и раньше умом не блистала, а на старости лет совсем поглупела. Уже не отличает знакомых людей от незнакомых и на всяких случай тявкает на всех, скалится и пытается тяпнуть. Из-за этого Регина уже лишилась не одной пары колготок, что не прибавило ей симпатии к этой шавке.
Поднявшись на свой этаж, она позвонила в квартиру соседки. Утром Регина занимала у неё пятьсот рублей, обещала вечером отдать.
- Мила, это я, - сказала она, когда глазок заслонился тенью. Дверь открылась, явив монументальную фигуру стодвадцатикилограммовой женщины, разменявшей пятый десяток, но, тем не менее, кокетливо именовавшей себя "Милой". - Пойдем, я отдам тебе долг. Володя говорил, что сегодня у него будут деньги. Я купила свежие французские пирожные. Если их не раздавили в автобусе, посидим у меня, попьем чаю.
- Пошли, - с готовностью согласилась Мила, большая сластена. Посидеть на соседской кухне, посплетничать, полакомиться вкусненьким, - вот и все радости одинокой женщины. Ее муж давно сбежал к другой женщине, которую Мила презрительно называла "суповым набором" - та весила вдвое меньше её.
Передав пакет с продуктами соседке, Регина нашарила в сумочке ключи и открыла дверь.
- Володя, это я, - громко произнесла она, первой войдя в прихожую. Не дождавшись ответа, посторонилась и пропустила Милу. - Спит, наверное.
- Что это он все время спит да спит? - вполголоса ворчливо отозвалась соседка. - Ты с утра до вечера на работе, а твой муженек только после полудня продирает глаза. Что у него за работа такая? Неужели ему деньги платят за то, что он валяется на диване? - Видно, Миле хотелось продемонстрировать, что не у неё одной непутевый муж, предпочитающий "суповой набор" женщине в теле, есть и другие экземпляры, ещё похуже. И она это тут же подтвердила: - Мой-то, хоть и дурак дураком, но деньги зарабатывал. А твой совсем непутевый.
- Да ладно, - отмахнулась Регина, уже успев снять верхнюю одежду, пока соседка проводила сравнительный анализ непутевых мужей. - Пошли на кухню, я чайник поставлю, а потом разбужу мужа.
Она направилась в кухню, а любопытная Мила заглянула в комнату. И тут же раздался её вопль:
- О-е-ей! Ой, мамочки родные!
- Что такое? Чего ты так орешь? - спросила Регина, выглянув в коридор.
Продолжая вопить, Мила стояла в дверях комнаты, округлив от ужаса глаза, и показывала рукой внутрь. Регина подошла к ней и заглянула поверх её плеча.
Владимир лежал на полу, на спине, лицо посинело и исказилось жуткой гримасой, руки с вывернутыми кистями и скрюченными пальцами были прижаты к груди, согнутые в коленях ноги подтянуты к животу. "Как у дохлого таракана", - подумала Регина.
- Что это с ним, а? - обратилась к ней Мила.
- Не знаю. Приступ какой-то. Давай вызовем "скорую".
- Да он же мертвый! - взвизгнула соседка.
- А может быть, просто упал и потерял сознание? Однажды я видела у прохожего припадок эпилепсии - он внезапно упал головой на асфальт, бился в судорогах, а потом затих. Давай подойдем и посмотрим, что с ним.
- Я боюсь, - заныла Мила.
- Я тоже, - призналась Регина. - Надо скорей вызвать "скорую", может быть, Володя расшиб себе голову и без сознания, а мы теряем время. Его мобильник не работает, придется звонить от Лиды.
В их доме ещё не провели телефон, а мобильный был только у соседки этажом ниже.
- Пошли звонить, - наконец обрела способность действовать Мила.
- А как же мы его одного оставим? Вдруг он придет в сознание, и ему будет нужна помощь?
- Тогда ты оставайся, а я пойду звонить. - Соседка решительно направилась к входной двери. Уже открыв дверь, она обернулась: - На всякий случай позвоню-ка я в милицию, мало ли что, а вдруг его избили до потери сознания. Точно, его кто-то пристукнул! - осенило её. - Загляни в комнату там на столе стоит бутылка и два стакана. Значит, к нему кто-то пришел, они выпили, а потом тот шарахнул его по голове, и капут. Или финку под сердце. Регинка, я побежала, а ты ничего до приезда милиции не трогай.
Алла сидела в кресле, которое верный оруженосец принес для неё из кабинета хозяина дома, и курила очередную сигарету. За эту ночь она выкурила уже пачку, ни на минуту не сомкнула глаз, но усталости не чувствовала. Да какая, к черту, усталость! Как раз наоборот - самый настоящий охотничий азарт!
Верная боевая подруга ни на минуту не сомневалась, что её план сработает, но ей нужно было завершить его уже сегодня. Олег после дежурства задержится, но к его приходу ей уже нужно быть дома, а от Каширы до Москвы двести километров.
Сейчас Алла жалела, что не озаботилась взять с собой шприц и несколько ампул кофеина, - тогда удалось бы разбудить прокурора быстрее, и голова у него была бы посвежее. На данный момент неизвестно, в каком состоянии он проснется. Мужик, у которого с похмелья трещит голова, а в душе, будто кошки нагадили, не очень-то понятлив и сговорчив.
То, что эту ночь Эдуард Владимирович не ночевал дома, - и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что полностью укладывается в сценарий, - мол, так увлекся плотскими утехами, что напрочь забыл о семье. А плохо то, что гулящий супруг, помимо воли, будет терзаться, виниться и размышлять, что сказать дражайшей половине в свое оправдание, и не сможет сосредоточиться на главном.
Когда прокурор заворочался, закряхтел, застонал, вполголоса крепко выругался и, наконец, проснулся, Алла встретила взгляд его заплывших с похмелья глаз лучезарной улыбкой.
- Доброе утро, Эдик! - весело приветствовала она его.
Тот некоторое время усиленно соображал, кто она такая, что тут делает, где он и как здесь очутился.
"Где Кура, где мой дом?.." - солидарно с его натужными размышлениями мысленно произнесла боевая подруга.
Наконец в его мутном, похмельном сознании обозначился какой-то просвет. Эдуард Владимирович откашлялся и хриплым голосом ответил:
- Здравствуйте.
- Неужели после всего, что было, мы опять на "вы"? - улыбнулась Алла.
- А что было?.. - осторожно спросил он.
- О-о! Много чего! - жизнерадостно сообщила она. - Сам убедишься. Желаешь ещё поваляться в натуральном виде или все же оденешься, и мы продолжим разговор в цивильном обличье?
Оглядев себя, прокурор обнаружил, что лежит обнаженным, - Алла в качестве меры дополнительного психологического воздействия не стала набрасывать на него одеяло - после двух бутылок коньяка не замерзнет.
- Ну и здоров ты пить, Эдичка! - Она изобразила голосом искреннее восхищение. - Три бутылки коньяку - как с куста! - Боевая подруга намеренно преувеличила выпитое собутыльником, чтобы оправдать его головную боль, поганое настроение и общее недомогание - судя по страдальческой гримасе собеседника, его самочувствие было, мягко говоря, ниже среднего. - Может, желаешь похмелиться?
- Я не похмеляюсь. - Эдуард Владимирович попытался ответить уверенно и с достоинством, но получилось слабовато и неубедительно.
- Ну, как знаешь, - пожала плечами Алла. - Так что ты решил - будем общаться в теперешней позиции или все же встанешь?
Наверное, ему было неловко лежать раздетым перед одетой дамой, да и похвастаться атлетической фигурой он не мог, не говоря уже об интимных частях тела, но похмельный и по этой причине плохо соображающий прокурор никак не мог придумать, как выйти из щекотливого положения. Не просить же даму выйти, пока он оденется! Но и одеваться при ней тоже неловко. К тому же, поблизости не наблюдалось его одежды - она осталась в кабинете хозяина дома, но Эдуард Владимирович этого не знал. А Алла не собиралась облегчать ему жизнь - чем сильнее тот будет унижен, тем быстрее все завершится.
Наконец прокурор нашел какой-никакой выход. Сдерживая стон - видно, голова трещит, просто мочи нет! - сел на кровати, сдернул изрядно помятое вчерашними игрищами черное шелковое покрывало и завернулся в него. Алла едва сдержала смешок - настолько комично выглядела его тучная фигура, задрапированная в черный шелк.