Занимаясь делами, он по крайней мере мог не думать о Сью.
— Тони Стаффорд — человек Диггера, — сообщил Харгроув.
— Неудивительно. Карпентер практически сам в этом признался.
Харгроув достал из кармана коричневый конверт и протянул его Шеферду. Внутри лежало несколько снимков, на которых Стаффорд встречался с симпатичной чернокожей девушкой, потом брал у нее из рук какой-то конверт и уходил с улыбкой на лице.
— Мы нашли одно офшорное строительное общество, где на его счете лежат пятьдесят восемь тысяч.
— Вот дурак.
Шеферд вспомнил досье на Стаффорда. Женат, трое детей, один учится в университете. Жена работает сиделкой. Два источника дохода, значит, денег в семье должно хватать. Видимо, проблема в жадности или в задетом самолюбии. По тем же мотивам преступники становятся осведомителями.
— Нам известно, что он человек Диггера. Но из этого еще не следует, что он человек Карпентера. Мы постоянно следим за сестрой Диггера, и никто из людей Карпентера к ней даже близко не подходил. К Стаффорду, кстати, тоже. Мы прослушиваем все их телефонные разговоры. Ничего. Ни одной ниточки между ними и Карпентером.
— Значит, у Карпентера есть кто-то еще?
— Он использует Диггера для решения своих проблем в тюрьме, но для внешней связи у него иной канал.
— А что Бэйн?
— Мы проверили его телефонные звонки и посетителей. Никаких контактов с людьми Карпентера. К тому же Бэйн утратил авторитет. Его жена забрала почти все наличные и удрала в Малагу с каким-то турком. Двое из членов его банды используют старые контакты для организации своего бизнеса. Бэйн вышел в тираж. Мы продолжаем за ним следить, но не похоже, чтобы связь шла через него.
— И что теперь?
— Хороший вопрос, — усмехнулся Харгроув. — Если мы возьмем Стаффорда, то спугнем главную дичь.
— Вы оставите его на месте?
— Пока не узнаем про другого парня. — Харгроув помолчал. — Если ты все еще в деле.
Мойра стояла у открытой двери и смотрела, как Шеферд с сыном, держась за руки, идут по дорожке.
— Мне не нравится, как готовит бабушка, — сказал Лайам. — Она слишком много солит.
— Ладно, мы ей скажем.
Мойра помахала им рукой, и Шеферд ответил тем же.
— Папа, ты теперь всегда будешь дома?
Шеферд остановился.
— Давай поговорим об этом завтра, хорошо?
— Ты ведь больше не уедешь, правда?
— Только совсем ненадолго, Лайам.
— Ты всегда уезжаешь.
— Такая у меня работа.
На глаза Лайама навернулись слезы.
— Не оставляй меня с бабушкой. Пожалуйста.
Шеферд склонился над сыном и крепко прижал к себе, уткнувшись лицом в его волосы. Плечи Лайама сотрясались от рыданий.
— Я скучаю по маме.
— И я тоже.
— Это нечестно.
— Я знаю.
— Папа, это я во всем виноват.
— Что за глупости. Ты тут ни при чем.
— Она хотела поднять мою сумку и поэтому умерла.
Шеферд поцеловал сына в мокрую от слез щеку.
— Никто ни в чем не виноват, — промолвил он. — Это был несчастный случай. Но твоя мамочка любит тебя больше всех на свете, а сейчас она на небесах и смотрит на тебя сверху. Она всю жизнь будет о тебе заботиться.
— Правда? — спросил Лайам, смахивая с ресниц слезы.
— Ей-богу, — ответил Шеферд.
— Надо перекреститься, а то не считается.
Подхватив его левой рукой, Шеферд перекрестился правой и понес сына в дом. Он вошел в гостиную, представляя, что сейчас увидит на диване Сью. Она смотрит телевизор или читает один из своих журнальчиков про знаменитостей и грозится оторвать ему голову за то, что он опять задержался на работе.
Шеферд посадил сына на диван.
— Хочешь, посмотрим телевизор?
— Лучше я поиграю на «PlayStation».
— Ладно, иди.
Шеферд отпустил сына, чтобы тот включил свою приставку, и направился в кухню, где Мойра занималась ужином.
— Будет готово через час, — произнесла она. — Хочешь пока картошку или чипсы?