— Да? И как?
— Поменялся с заключенным, которого должны были выпустить. — Барнс глубоко затянулся сигаретой. — Охрана не может знать каждого в лицо, к тому же к концу срока фотографии на делах сильно устаревают. Если отыщешь парня, которому пора на волю, и уговоришь его поменяться с тобой местами, у тебя есть шанс. — Барнс усмехнулся. — Проблема в том, что за содействие побегу парню дадут еще десять лет. Ты можешь заплатить ему или пригрозить его семье. Если как следует надавить, может, он и согласится.
Шеферд сжал кулаки так, что у него побелели костяшки пальцев. Найти подмену для Карпентера нереально. Во-первых, не хватит времени, а во-вторых, он должен убежать с Карпентером. Если они не выберутся вместе, у него не будет никаких гарантий, что Лайама освободят.
— Разумеется, существует еще транзит, — сказал Барнс.
— Транзит?
— Пока ты под следствием, тебя должны регулярно возить в суд. Обычно для подобных случаев используют «Секьюрикор»[7]. Кстати, они недорого берут. Фургоны у них мощные, но это просто бронированные машины с кучкой идиотов. У тебя есть знакомые среди стрелков?
Барнс сложил пальцы пистолетом и прицелился в Шеферда.
Шеферд задумчиво кивнул. Да, у него есть знакомые среди стрелков.
Ратбон отцепил поводок от ошейника, и его спаниель бросился бежать, прыгая от восторга и возбужденно лая. Обычно в рабочие дни о собаке заботилась его мать, но у нее болело бедро, и она могла выгуливать его только на заднем дворике. Мать уже четыре месяца стояла в очереди на операцию, но до нее по-прежнему было очень далеко. Несправедливо, подумал Ратбон.
Его отец всю жизнь платил налоги и медицинскую страховку и умер от сердечного приступа через две недели после выхода на пенсию. А теперь мать должна сто лет ждать в очереди, в то время как всякие эмигранты и беженцы живут в отелях и получают деньги от правительства. Несправедливые законы, несправедливая жизнь. Вот и приходится все делать самому. Пять штук за доставку фотографии Карпентеру. Десять штук за телефон. Карпентер еще не скоро выйдет на свободу. А если и выйдет, в тюрьме найдется много других богатых заключенных, которые охотно заплатят Ратбону за услуги.
Спаниель громко залаял и побежал дальше. Ратбон двинулся за ним, помахивая поводком. Больше всего ему хотелось поместить мать в частную клинику и избавить ее от боли, но поступить так означало рискнуть всем. Деньги нельзя трогать до тех пор, пока он не уйдет на пенсию. А пока ему придется жить дома, ездить на старой машине и смотреть, как каждый вечер мать ковыляет по лестнице в свою спальню.
По аллее навстречу ему шагал какой-то мужчина. Он занимал середину дорожки, поэтому Ратбон отступил в сторону, но прохожий сделал то же самое. Ратбон остановился с извиняющейся улыбкой.
— Хороший песик? — произнес мужчина.
У него были неестественно белые зубы, слишком крупные для его рта.
— Да.
Ратбон не собирался заводить разговоры с незнакомцами. Он охотно общался лишь с владельцами собак, но этот человек шел без поводка, и собаки рядом не было. Ратбон позвал своего спаниеля, но тот продолжал мчаться без оглядки и не ответил на его команду.
— Какой он породы? Кокер-спаниель? — спросил незнакомец.
— Она, — поправил его Ратбон. — Это сука.
Прохожий улыбнулся:
— Верно. Как моя жизнь.
Он выхватил из пальто охотничий нож и вонзил его в грудь Ратбону. Тот инстинктивно отпрянул, и клинок выскочил наружу, оставшись в руке незнакомца.
Ратбон повернулся и бросился бежать, но дорогу ему преградил другой мужчина. В руках у него тоже был нож, и он полоснул им по горлу Ратбона. Тот попытался закричать, но гортань наполнилась кровью, и из нее вырвалось какое-то бульканье. Ратбон упал на колени, схватившись за горло и чувствуя, как теплая кровь струится сквозь пальцы.
— Не надо было открывать конверт, Крэг, — сказал мужчина с белыми зубами.
Он ударил его ногой в грудь, и Ратбон опрокинулся на траву.
— Эта была ошибка, — добавил его компаньон.
— Непростительная ошибка, — подтвердил первый мужчина. У Ратбона закатились глаза и отвисла челюсть, изо рта пошла кровавая пена. — Возьми у него бумажник и часы. Пусть все выглядит как ограбление.
Спаниель смотрел на них из-за дерева, припав к земле.
— Собаку тоже убьем? — спросил второй мужчина. Его голос долетал до Ратбона откуда-то издалека.
— Нет, Пэт. Пусть идет ко всем чертям.
Это было последнее, что услышал Ратбон, и на него снизошло странное спокойствие. По крайней мере собака останется живая.
Подождав, пока рядом не будет заключенных, Шеферд приблизился к телефону и набрал номер Джимми Шарпа. Он звонил на мобильник, и когда Шарп ответил, Шеферд услышал вдалеке вой приближавшейся сирены.
— Детектив Шарп, это Боб Макдоналд.
Он дал понять Шарпу, что не должен выходить из роли.
— Как тюремная баланда? — спросил Шарп.
— Мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты съездил к моему сыну.
— Какие-то проблемы?
— В любом случае не нужно ничего предпринимать. Помнишь, я давал тебе номер одного парня?
— Да.
— Если что-то будет не так, позвони моему другу и скажи, что произошло. Больше ничего. Не надо поднимать шум.
— Ладно, — неуверенно согласился Шарп.
— Никому не слова, — настаивал Шеферд. — Если что, ты ничего не знаешь.
— Понял.
— Спасибо.
— Ты в порядке?
— Не совсем, но ты вряд ли мне поможешь. Просто узнай о моем парне и позвони другу. А потом забудь о нашем разговоре.
Шеферд повесил трубку, поднялся на третий этаж и подошел к Джилли Джилкристу.
— Мне надо с ним поговорить, — произнес Шеферд.
Джилкрист исчез в камере и через минуту появился снова, кивнув Шеферду.
Карпентер сидел на стуле с наушниками на голове.