Наперерез из боковой улочки выскочил бронетранспортер - самый обыкновенный БТР-70 советского производства, но изрисованный по всем бортам неизвестными эмблемами, а значит, умиляться "земляку" никак не стоит...
Передняя "бардадымка" успела проскочить, и машина Мазура тоже - а вот несущийся за ней второй "уазик", напоровшись на пулеметную очередь, вильнул в сторону, запетлял на пробитых покрышках, едва не въехал в стену дома... Замыкающий броневичок головоломным маневром избежал столкновения, проскочил мимо противника...
- Глуши его! - рявкнул Мазур, одновременно хлопнув Викинга по плечу, чтобы затормозил.
Тот с похвальной быстротой выполнил команду. "Семидесятый", тоже проскочив по инерции метров на тридцать, тяжело разворачивался, и пулеметная башенка уже крутилась, опережая маневр, пулемет искал цель.
Крошка Паша выпрямился в машине во весь свой немаленький рост, утвердив на плече короткую и толстую трубу гранатомета. Совсем рядом рванулись наружу раскаленные газы, щеку Мазура обдало горячим вихрем...
Снаряд влепился прямехонько в борт, под башенку. Бронетранспортер окутался грязно-черным дымом, содрогнулся. Башенка больше не вращалась. Распахнулись люки, и оттуда ошалевшими зайцами чесанули аборигены.
Мазур не стал их класть - все равно особой опасности не представляли, черти чумазые... Он лишь послал две длинные очереди поверх голов, прикрывая бегущих к нему подчиненных - к счастью, никто не пострадал...
- Целы там? - заорал Лихобаб, высовываясь из люка.
- А то! - отозвался Мазур. - Живо, вы!
Битком набитый "уазик" промчался прочь в компании двух невредимых броневичков. Вокруг понемногу разворачивалась самая настоящая паника мирное население, сбитое с толку и не ждавшее ничего хорошего от пальбы в центре города, разбегалось по подворотням. Но впереди уже показались портовые ворота, а уж там-то их, сиротинушек, никто не дал бы в обиду.
- Слушай, - сказал Мазур, ощущавший себя пассажиром автобуса в час пик. - А ведь ты, черт тебя побери, и впрямь талисман какой-то. Как возьмешь тебя на дело, все гладко проходит...
- Я стараюсь, - почти спокойно улыбнулся Вундеркинд.
В порту уже во всю кипела работа - у причалов стояли грузовые суда, краны исправно работали, опуская в трюмы тяжело нагруженные поддоны, повсюду суетились морпехи, а поодаль, на рейде, грозно застыли боевые корабли.
"Мы не марионетки, - припомнил Мазур чье-то изречение. - Мы маленькие винтики громадного механизма".
Ага, все правильно. Вот только душа болела оттого, что приходится отсюда уходить - как-никак подходы к Суэцкому каналу и Персидскому заливу, выход в Индийский океан. Ничего, у нас еще остается Эль-Бахлак...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
И ВНОВЬ - ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ...
Вообще-то тюрьмы и занимаемые спецслужбами здания - объекты, если можно так выразиться, устоявшиеся. Порой успевает смениться несколько властей, пройти изрядно времени, а в подобных домах меняются только хозяева, но не функции.
Однако здесь обстояло как раз наоборот. В первые дни после революции молодые реформаторы - тогда еще не генералы и полковники - идя навстречу народным чаяниям, торжественно, при огромном стечении публики взорвали начисто жуткую султанскую тюрьму, израсходовав на это массу тротила, а потом для пущей торжественности, надежности и агитационности вывезли обломки на вереницах тяжелых грузовиков и утопили в море. В знак разрыва с проклятым прошлым и торжества грядущей свободы. Сам Мазур этого зрелища видеть не мог, но свидетели рассказывали, что зрелище было эффектное...
Увы, довольно быстро наступили скучные будни. Выяснилось, что у молодой республики есть враги, что их все больше, а следовательно, тех из них, кого сразу не прислонили к стенке, нужно где-то держать, пока идет следствие и прочие процедуры. В итоге генерал Асади после недолгих поисков остановился на дворце какого-то сбежавшего амира - поскольку тот располагался на окраине и был обнесен высокой стеной. Там и прижился. Мазур уже наслышан был, что это здание, некогда звавшееся Аль-Джухейн, в народе давно уже именуется Джеханнем - но, разумеется, с оглядочкой, шепотком...
Когда высокие железные ворота распахнулись. Мазур увидел, что прямо напротив них, метрах в пяти, сложена высоченная каменная стена - ну что же, грамотно придумано, при внезапном нападении поможет обороняющимся...
С обеих сторон моментально выдвинулось с полдюжины народогвардейцев да не простых, в черных беретах, а носивших вдобавок на левом рукаве золотой шеврон со скрещенными кинжалами и львиной мордой - и направили автоматы на прибывших. Лица у них были совершенно бесстрастные, они казались удивительно схожими - застывшие физиономии приобщенных.
Документы проверяли тщательнейшим образом - что у Мазура, что у майора Юсефа, который здесь бывал по десять раз на дню и должен быть известен всем и каждому. Процедура поневоле производила впечатление и свидетельствовала, Мазур оценил, о неплохой натасканности. Ни следа пресловутой восточной расхлябанности.
Вторая проверка, ничем первой не уступавшая, произошла у главного входа. И тем не менее в вестибюле документы пришлось еще раз показать - на сей раз просто предъявить.
- Обстановка сложная, товарищ Мазур, - сказал Юсеф, словно бы извиняясь. - Заговоры, происки, измены...
- Понятно, - кивнул Мазур.
Внутри он увидел туже картину, что и в прочих роскошных некогда резиденциях, занятых новой властью: вся движимая роскошь тщательно изничтожена, стены увешаны лозунгами, плакатами и портретами. Единственное отличие, пожалуй, заключалось в том, что добрая половина плакатов была ему решительно незнакома. На улицах они никогда не встречались, предназначались, надо полагать, исключительно для внутреннего употребления. Здешние плакатные добры молодцы, белозубые и широкоплечие, были, как на подбор, не улыбчивыми, а суровыми, озабоченно хмурившимися. Они не воздевали патетически рук, никому не указывали путь в светлое будущее. Наоборот, как один, занимались суровым мужским делом: кто сверкающим мечом перерубал шеи омерзительному многоголовому чудищу; кто, цепенея от напряжения, напрягши мускулы, душил пузатых гнусных типов, у которых из всех карманов торчали пачки долларов, пистолеты, удавки и кинжалы; кто разгонял винтовкой с примкнутым штыком полчища опрометью разбегавшихся злобных гномиков, не достававших стражу революции и до колена. Правда, и здесь за спиной у каждого чудо-богатыря непременно вставало классическое, идеологически выдержанное солнышко, ощетинившееся лучами, как дикобраз иглами. Специфика службы, подумал Мазур, все логично и объяснимо...
Юсеф уверенно повел его куда-то вниз длинными переходами, кривыми лестницами, объясняя на ходу:
- Прежний хозяин был не просто скряга, а еще и параноик. Богатства он скопил на девять жизней - и всегда боялся грабителей патологически. Выкопал огромные, запутанные подвалы, мы в свое время убрали уйму хитрых ловушек то плита под ногами провалится, то сверху упадет решетка с остриями... Один товарищ погиб, троих ранило, прежде чем все это отыскали и сломали... Потом многое перестроили, конечно...
Мазур и сам это видел - подземелья уже не напоминали извилистые лабиринты, повсюду свежая кирпичная кладка и, аккуратными шеренгами - двери камер с классическими "волчками", огромными запорами и висячими замками. Под потолком светили тусклые лампочки, воздух был тяжелый, спертый, жаркий и душный. Чуть ли не через каждые десять метров устроены ниши, и в них неподвижно застыли автоматчики с теми же шевронами на рукавах. Под потолком крутились вентиляторы, но их было маловато.
Тр-рах!!!
Мазур успел вовремя отшатнуться - иначе могла бы чувствительно треснуть по лбу внезапно распахнувшаяся железная дверь, грохнувшая в бетонную стену так, что полетела крошка. Изнутри с диким воплем вырвалось нечто отдаленно напоминающее человека - растрепанное, в обрывках одежды, красно-липко-влажное, рухнуло на пол и поползло, не видя куда. А следом выскочили двое в расстегнутых, с закатанными рукавами рубашках, усатые, вспотевшие, деловито-разъяренные - и, как ни в чем не бывало, кинулись следом, полосуя ползущего в две нагайки, а он орал, орал...
Послышалась резкая команда на арабском, кнутобойцы выпустили повисшие на запястьях орудия производства, наклонились, подхватили ползущего за щиколотки и с большой сноровкой ногами вперед втянули назад в камеру, оставив на затоптанном бетонном полу темный след.
Из камеры вышел генерал Асади, в безукоризненном мундире, застегнутый на все пуговицы, притворил за собой дверь и преспокойно сказал:
- Здравствуйте, товарищ Мазур, я очень рад, что вы пришли... Пойдемте?
Из камеры по-прежнему доносились хлесткие удары и вопли. Изо всех сил стараясь держать бесстрастное выражение лица, Мазур зашагал вслед за генералом в дальний конец коридора, не в силах поначалу превозмочь дикую, иррациональную волну страха - показалось на миг, что его здесь самого сейчас запрут, и никогда в жизни света белого не увидишь... Справиться с этим заскоком удалось не сразу...
Генерал бросил что-то Юсефу, и тот остался в начале длинного тупика. Тупик этот тянулся метров на тридцать - сплошные серые стены - заканчиваясь железной дверью. Привычно ее распахнув, Асади вошел первым, гостеприимным жестом пригласил Мазура.
Комната со сводчатым бетонным потолком была залита приятной прохладой - судя по перемещениям воздуха, ее исправно проветривал и охлаждал хороший кондиционер. Никаких палаческих приспособлений Мазур не усмотрел - только стол, несколько стульев и высокий сейф, очень современный, из супернадежных.
Асади достал бутылку виски, два невысоких пузатых стаканчика, насыпал позванивающие кубики льда. Мазур уселся, повинуясь очередному гостеприимному жесту, взял стакан и механически отпил. Прислушался: нет, вопли сюда не долетали.
- Этот кабинет я специально проектировал, - сказал Асади. - Ни один внешний звук сюда не долетает - а там, где остался на страже Юсеф, невозможно услышать ни слова, здесь произнесенного... Естественно, три раза в день комнату проверяют на микрофоны. Мы можем говорить, ничего не опасаясь... - он поднял на Мазура усталые глаза. - Вы видели... Вы наверняка считаете наши методы варварскими? Плети, сапоги под ребра и прочее...
- Хотите честно? - сказал Мазур. - Я не знаю...
- Только та революция чего-то стоит, которая умеет себя защищать. Вы не помните точно, кто это сказал, Ленин или Дзержинский?
- Не помню.
- Но кто-то из двоих, это точно, - сказал Асади. - Да, согласен, на взгляд советского товарища все это, - он кивком показал в коридор, - может показаться... излишним зверством. Простите за откровенность но во времена вашей юной революции у вас наверняка разговаривали с контрреволюционерами немногим мягче... Я знакомился с кое-какими источниками. Что поделать, наша революция молода, очень молода, совсем молода. А эта сволочь, - он снова показал в коридор, - между прочим, из той группы, что заложили на рынке три бомбы. Одну мы обезвредить успели, две взорвались. Восемнадцать убитых, в том числе дети. Кое-кто из группы до сих пор остается на свободе. И нельзя упрекать человека, которому приходилось собирать в брезент куски детских тел, если он берет плетку, а не пробует насквозь культурные психологические подходы.
Он ни в малейшей степени не пытался оправдаться - попросту вводил Мазура в курс дела, высказывал свои мысли, и только. Мазур молча сделал пару глотков.
- Вы знаете, товарищ Мазур, я родом из приморской деревни, - сказал Асади тихо, доверительно. - У нас в семье, да и вообще в деревне были рыбаки - но больше все-таки ловцов жемчуга. Мой отец и три его брата были жемчуголовами. Это только в голливудских фильмах ловец жемчуга выглядит романтично. В реальной жизни работа эта тяжелая, опасная, если добавить, что испокон веков наши люди погружались без всяких аквалангов.... Понимаете, должно быть? Вы специалист...
- Понимаю, - кивнул Мазур.
- Вот так... Жемчуголовы долго не жили, а если им везло, многие на всю жизнь оставались с подорванным здоровьем. Но я не о том. Добыча жемчуга самим ловцам достатка не приносила - большую часть жемчуга по праву владельца земли и воды забирал амир. Вот я и хочу вам рассказать про амира. Он приезжал с большой помпой - дорогие европейские собаки в золотых ошейниках, пара ручных гепардов на золотых цепочках, сильная охрана... Эти головорезы выглядели чрезвычайно картинно: патронташи крест-накрест на груди, револьверы без кобур заткнуты за кушаки, как и ножи без ножен, парочка щеголяла с вовсе уж музейными копьями. Это они делали специально, понимаете? Чтобы все было напоказ, чтобы подавлять и запугивать... - он смотрел куда-то сквозь Мазура, голос зазвучал тише, отрешеннее. - Мы, конечно, были мусульманами, но происходили от пустынных наездников, "песчаных племен", а там свои обряды, кое в чем отличающиеся от догм ислама... Наши женщины не носили паранджи - так, чисто символически закидывали с плеча на плечо нижний край платка, даже подбородок не закрывался... Наши женщины были очень красивы - молодые, я имею в виду, пока их не смяла тяжелая жизнь... Вся деревня обязана была собираться, когда приезжал владыка... Он любил женщин, знаете ли. Он не говорил ни слова, только делал пальцем вот так, - Асади показал, - чуть заметно, небрежно сгибал палец. И женщина шла к нему. Она просто не могла иначе, это был наш полновластный амир... Не имело никакого значения, есть у нее муж или жених, стоит ли он тут же... Вам не понять и не увидеть, какие лица были у мужей и женихов. Вы не увидите, как женщина шла - и как она потом возвращалась из шатра. Я хорошо помню... Иногда после амира на женщину набрасывались холуи, после леопарда - шакалы... Знаете, он никогда никого не убил, мужчин, я имею в виду, даже тех, кто показал непочтительность, попросту осмелился смотреть не так. Лучше бы убивал. Только он был не так прост. Попробуйте представить, что чувствует мальчишка, когда его отца, самого сильного и смелого на свете, свалили пинками и мочатся ему на лицо. Что чувствуют односельчане... Это мое детство, товарищ Мазур, и не только мое. Лейла своя, но она не поймет, у нее с детства были слуги, а Касем вырос в семье пусть и бедного, но столичного торговца - а в столице все чуточку по-другому, там, по крайней мере, не тешат свое самолюбие посреди улицы провинциальные амиры... Вам-то проще, для вас подобные вещи - чуть ли не древняя история. Но я... - он сильно провел по лицу ладонью, поднял абсолютно сухие глаза. Смотрел трезво, собранно. - Ладно, не будем об этом, когда-нибудь и у нас это станет историей... Вы ведь передали своим те материалы, что вам отдал Юсеф?
Мазур молча кивнул.