- Но не хотите же вы сказать, что она...
- Я искренне верю, что до такого все же не дошло, - быстро сказал Асади. - Как искренне верю, что Барадж не замазан... Пока что все, что вы видели, можно толковать на разные лады. Возможно, дело ограничивается некоторым... э-э, легкомыслием вашей супруги, а интересы обоих клятых близнецов в данном случае опять-таки касаются исключительно эротических забав. Но я, уж не посетуйте, человек подозрительный. Мне не нравится вся эта связка - Барадж, близнецы с накопленным на них материалом, ваша жена, микрофоны в вашей квартире...
Мазур быстро уточнил:
- Я в этой квартире слова не сказал о делах.
- Я верю, верю! Вы профессионал... Но кто-то же их поставил? Зачем-то поставил? Уж никак не моя служба. Я бы знал. Мимо меня такое просто не могло бы пройти. Даже учитывая возможную внедренку, есть способы вести перекрестный контроль... В общем, микрофоны ко мне не имеют никакого отношения. Вы мне верите?
- Верю, - сказал Мазур.
В действительности сейчас он не верил никому и ничему, но благоразумно об этом умолчал. Смаху во всех этих интригах не разгребешься, так что следует сохранить с генералом хорошие отношения. Ситуация и впрямь хуже губернаторской. Если дойдет до тех, кому такими вещами ведать надлежит...
Асади озабоченно спросил:
- Только не обижайтесь, товарищ Мазур, я вас прошу.. Вы сможете... не подавать вида?
- Смогу, - твердо сказал Мазур. - Какое-то время. Но мне хочется побыстрее все это развязать...
- Развяжем, - сказал Асади, щурясь мечтательно и хищно. - И как можно быстрее, честью клянусь...
...На приветствие дежурного Мазур ответил кивком головы и побыстрее проскочил мимо - в голову лезла всякая дурь, казалось, будто весь мир уже прекрасно осведомлен о его позоре. Он старался держать себя в руках - иначе завертит, затянет, начнешь усматривать потаенный смысл в невинных взглядах и репликах окружающих, крышей подвинешься... Перебедуем, - сумрачно подумал он. И не такое одолевали... Но какова, сука, стерва, блядь дешевая, врезать так, чтобы уши отклеились...
Он опомнился. Старательно привел чувства и эмоции в некоторый порядок - Асади прав, нельзя себя выдавать, нужно подождать развития событий и какой-то определенности. Дай ей по морде, проговорись - и она дома засядет в целях конспирации, Асади не ухватит нужные узелки...
Али бесшумно выдвинулся ему навстречу, полное впечатление, из стены:
- Госпожа отправилась в город, сказала, что вернется к шести... Вас давно уже ожидает господин Са-ма-рин...
Мазур коснулся нагрудного кармана, где ощущалось что-то твердое оказалось, он ненароком, чисто машинально сунул туда оба микрофончика, а генерал, пребывая в столь же раздрызганных чувствах, не заметил исчезновения вещдоков. Ладно, потом верну...
- Спасибо, Али, - терпеливо сказал Мазур. - Вы замечательный служитель, просто замечательный...
И побыстрее отвернулся, распахнул дверь квартиры. Лаврик вовсе не выглядел раздосадованным длительным ожиданием - он сидел перед телевизором в компании бутылочки вина из Мазурова холодильника и смотрел, судя по всему, какой-то из каналов соседей - скороговорка на арабском, красотки в купальниках дефилируют по сцене под рукоплесканья публики. Вполне светское мероприятие, какой-то конкурс красоты - значит, не саудовская передача и уж никак не иранская. Эмираты, по-видимому... А то и Магриб - здесь каждая державочка норовит отгрохать такую телестудию и радиостанцию, чтобы "нас слушал весь арабский мир от Атлантики до Залива". Не Эль-Бахлак, конечно республике не до конкурсов красоты, какими развлекается растленная буржуазия. Магриб, Левант...
- Ты, часом, не от очаровательной госпожи министра? - спросил Лаврик безмятежно. Судя по его виду, не было никаких срочных и поганых дел.
- Твоими бы устами... - сказал Мазур ему в тон, плюхнулся в соседнее кресло. - Был у Асади. Интересуется, как продвигается известное тебе дело...
- Продвигается, - негромко сказал Лаврик, посерьезнев. - Пусть у него голова не болит. Нормально продвигается, должным путем, так ему и передай при оказии... А пока что - собирайся. Как сообщил поручик Лукаш бравому солдату Швейку, я вам поручаю дело чрезвычайно важное...
- Что за дело?
- Говорю тебе, собирайся. Тебе еще своих орлов поднимать по тревоге, с обстановкой знакомить, вводную ставить... Бульдог конкретизирует, если мне не веришь, и я для тебя не авторитет.
Мазур присмотрелся с большим сомнением. Лаврик сидел, ухмыляясь во весь рот, легкомысленно качая ногой. Он нисколько не походил на человека, всерьез озабоченного служебными делами.
- Ну что ты пялишься?
- Слушай, - сказал Мазур. - У меня что-то настроение хреновое, не до розыгрышей...
- Какие, к черту, розыгрыши? - хмыкнул Лаврик с тем же легкомысленным видом. - Точно тебе говорю. Если не веришь, топай к Бульдогу, он тебя как раз ищет, и Лейле звонил, и в президентский дворец, вдруг ты опять там с президентом вискарь хлещешь... Короче, Родина на тебя возлагает очередную миссию. Честное слово. Поднимай орлов - и вперед.
- Лаврик...
- Забудь на время про всяких там Лавриков... Начинаются суровые служебные будни. Дело в следующем, Кирилл Степанович. Завтра в Эль-Зурейде, пролетарском центре, имеет место быть торжественное открытие школы, каковая школа представляет собой братский и бескорыстный дар советского народа дружественному эль-бахлакскому.
- А я тут при чем?
- И ты, и я... - грустно сказал Лаврик. - Короче говоря, звездой мероприятия будет товарищ из ЦК партии. Нашей, понятно, партии, единственной. Руководящей и направляющей силы. Товарищ уже прибымши, сидит в посольстве в сопровождении прибывшего с ним вместе сотрудника самой главной партийной газеты. И выезжать нам всем уже через полтора часа, а это, доложу тебе по секрету, будет не самой простой задачей...
- Что именно?
- Да выехать через полтора часа, - безмятежно сказал Лаврик. - Это еще вилами на воде писано, есть свои подводные камни... Ну что ты на меня таращишься? Говорю тебе, никаких розыгрышей. Открытие будет, как уже говорилось, торжественное, с шумом, с помпой, с благодарственными выступлениями представителей пролетариата, с убедительной речью Лейлы и отеческим напутствием товарища из ЦК. Ясно?
- А мы тут при чем?
- Да мать твою! - с досадой сказал Лаврик. - Ты на большой базар, часом, не заезжал, гашишем не затягивался? Цэ-ка. Усекаешь? Товарища из цэ-ка нужно охранять бдительно и неусыпно, а кто это сумеет сделать лучше капитан-лейтенанта Мазура и его орлов? Короче, это не я придумал. Мне самому, думаешь, хочется переться по жаре в это пролетарское гнездо? Кто-то в Москве решил, что обстоять должно именно так, а не иначе, довел до сведения наших здешних командиров свое мнение, а отцы-командиры, как легко догадаться, браво взяли под козырек. Мнение инстанций не обсуждается, ты у нас не малое дитятко, сам понимать должен...
- Черт знает что...
- Не черт знает что, а товарищ из ЦК. Срочно прояви политическую грамотность.
- У него что, своей охраны нет?
- Откуда? - пожал плечами Лаврик, понизил голос. - Товарищ хоть и из ЦК, однако ж не дорос до охраняемого объекта. Очень уж много у нас в ЦК таких товарищей, я бы сказал, между нами, до хрена у нас в ЦК таких... но наше положение от этого не изменится. Тебе приказали охранять, а мне бдительно сопутствовать. Что до прочего - шагай к Бульдогу, он расскажет подробнее. Двигай давай, а то он там третий телефон обгладывает в приступе служебного рвения. Лейла уже звонила - она со своими, в отличие от тебя, в полной боевой готовности. Идеологически грамотная девочка, а ведь красотка. Я бы на твоем месте ворон не ловил... Ну, пошли наконец?
ГЛАВА ПЯТАЯ
ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
В посольстве Мазур бывал уже не раз, Лаврик тоже, и они, не спрашивая дороги, быстро поднялись в кабинет посла, куда попали без всяких прекословии со стороны секретарши, годочков этак ста восьмидесяти от роду, жердеобразной дамы с гранитным лицом проверенного партийного товарища. Бедняга посол, мимоходом подумал Мазур, ему бы вместо этой Клары Цеткин кого-нибудь помоложе, а то девочки из машбюро жалуются втихомолку вездесущему Лаврику, что товарищ дипломат, бывший первый секретарь какого-то обкома, то ли в ссылку сюда сосланный, то ли наоборот, на повышение, им уже все юбчонки оборвал...
В обширном кабинете посла имело место некоторое многолюдство - сам посол, разумеется, несколько дипломатов рангом пониже, штатских и военных, а также генерал Барадж с небольшой свитой, в числе которой обнаружились оба чертовых близнеца, Хасан с Хусейном. Мазур им дружелюбно улыбнулся, одновременно представив со сладкой яростью, как разметывает эту компанию по углам отточенными ударами. Показалось ему, или у близнецов в глазах и в самом деле светилась затаенная насмешка? Взгляды у всей троицы определенно покровительственные - как и следует смотреть на недотепу, чью женушку весело оттягивает тесная компашка...
"Ну, даст бог, сквитаемся, - подумал он почти спокойно. - Не так, так эдак..."
На кителе Бараджа красовался новехонький орден Трудового Красного Знамени, а близнецы оказались украшены столь же свеженькими Дружбами Народов. Отвернувшись от них, Мазур направился к ничем не обозначенному, но явному и несомненному центру торжества.
Таковым оказался кряжистый мужичок, седовласый и краснолицый, типичный функционер со стажем - как писали в каком-то романе, с лицом и голосом праздничного оратора. Он сидел на тяжелом посольском стуле, вольготно развалившись, в расстегнутом пиджаке, с приспущенным узлом галстука, держа в руке полный стакан и, судя по всему, был чрезвычайно доволен жизнью. Рядом помещался еще один, столь же седовласый и представительный, но гораздо более поджарый и суетливый. С первого взгляда было ясно, кто тут товарищ из ЦК, а кто - звезда партийной журналистики...
Высокий гость с ходу обратил на него благосклонное внимание:
- А это кто? Местный?
Мазур по-прежнему щеголял в местном френче без всяких знаков различия, так что можно было и ошибиться. Араба он, конечно, напоминал мало, но товарищ со Старой площади, сразу видно, уже залил тюрьмы по самую ватерлинию...