Мазур рассеянно кивнул. Наверняка и Вундеркинд был в курсе, что подрывной заряд не только превратил "Тритон" в груду металлолома, но и освободил вышибной патрон со всяким хламом, имитирующим гибель экипажа: клочки гидрокостюмов, парочка ласт, разнообразные пластмассовые детали, которые непременно будут плавать на поверхности в луже соляра, естественным образом вытекшего еще во вторую мировую. Противник может и не разобраться, что его провели самым вульгарным образом...
...Притаившийся среди скал так, что его никак нельзя было заметить со стороны, Викинг подал знак, и Мазур шустро, по-крабьи вскарабкался к нему. Принял небольшой бинокль, посмотрел в ту сторону.
Еще довольно далеко от них, волоча за собой длиннющий шлейф сухой африканской пыли, по накатанной немощеной дороге безмятежно катил сине-красный автобус самого что ни на есть мирного облика: весь из себя новехонький, мощный капот, прямоугольный кузов изрисован надписями на местном и английском, неопровержимо свидетельствующими, что этот самоход принадлежит экскурсионному бюро "Куин саба" - то есть, надо полагать, "Царица Савская". Мазур вспомнил, что в нескольких километрах отсюда располагается здешняя приманка для туристов - пещерный город, кропотливо и старательно вырубленный в скалах каким-то древним народом, тысячи полторы лет назад по невезению своему исчезнувшим из большой истории.
С помощью мощной оптики он без труда рассмотрел пассажиров на передних сиденьях - точно, мирный цивильный народ, одетый ярко, пестро и легко, увешанный фотоаппаратами и еще какими-то причиндалами.
Задумчиво прищурился. Ехать - гораздо быстрее, чем идти, это всякому ясно. К тому же нежданная добыча позволила бы не только выиграть время, но и поставить ложный след. Никаких признаков грандиозной облавы - но вертолеты кое-где пролетают, даже если лягушатники и поверили, что угрохали незваных гостей вместе с их аппаратом, порядка ради продолжают вяло рыскать в окрестностях. И чем быстрее отсюда уберешься, тем лучше. Время поджимает, время, вся мировая прогрессивная печать замерла в ожидании, чтоб ей пусто было... Он сноровисто скользнул со скалы, забежал в расщелину, где притаились его орлы, распорядился:
- Живо, все мажут рожи до полной неузнаваемости! Автобус подходит!
- Как-кой автобус? - машинально удивился Пеший-Леший.
- Попутный, - сказал Мазур. - Вот и голоснем на дороге...
Местечко словно специально было создано природой для лихого и внезапного разбойного налета на мирных путников - дорога петляла меж высоченных скал, по узкому ущелью, где при всем желании, при всей африканской лихости водителя не больно-то и разгонишься.
Автобус ехал совсем медленно - а там и вовсе затормозил, потому что дорогу перекрыли два дружелюбно целившиеся из автоматов субъекта с размалеванными рожами. Шофер, очевидно, ученый жизнью в неспокойной стране, моментально выключил зажигание, убрал руки с руля и старательно вытянул их вверх, боясь шелохнуться. Викинг сделал многозначительный жест западногерманской трещоткой, и водила, опустив правую руку, дернул рычаг, дверь с шипением открылась настежь.
Мазур, не теряя ни секунды, запрыгнул туда, мимоходом двинул шофера локтем по шее под затылком, чтобы сидел тихонечко и не вздумал мешать. Пеший-Леший пробежал мимо него в хвост, бдительно застыл там, поводя автоматом.
Мазур оглядел оцепеневших туристов. До омерзения мирный народ несколько пожилых обоего пола, молодые парочки, парочки не особенно и молодые, в основном европейские рожи, хотя слева посередине сидят двое косоглазых, то ли японцы, то ли хрен их ведает... Он вмиг высмотрел единственного подозрительного типа, жестом указал не него Крошке Паше, и тот, понявши с полумысли, ухватил несомненного аборигена за шиворот, выволок наружу.
Физиономии у оставшихся были примечательные - все они медленно медленно осознавали, что увеселительная прогулка пошла наперекосяк, что случилось нечто неправильное, опасное... Вот-вот начнутся вопли, слезы и сопли, а этого следует избежать, панику нужно гасить в зародыше, чтобы не путались под ногами с визгом и не мешали работать, декаденты...
- Внимание! - рявкнул он, добросовестно коверкая свой английский на американский манер. - Ваша тачка конфискована революционным фронтом для нужд борцов за свободу! Вы все, мать вашу, мне и даром ни на что не нужны! Будете паиньками, не трону! Живо, выметайтесь на улицу!
И грозно повел автоматом, ни в кого особенно не целясь. Через несколько секунд словно плотину прорвало - народец хлынул наружу, толкаясь, сшибая друг друга, хныкая и поскуливая, а там их принимали Викинг с Зорким Соколом и размалеванный Вундеркинд, сгоняли в табунок, оттесняли к нависшей скале.
- А тебе, холуй буржуазный, особое приглашение нужно? - рявкнул Мазур, выдергивая за шиворот водителя из-за баранки и следя, что бы тот не прихватил с собой ключ. Выпрыгнул из пустого автобуса, не глядя на сбившихся в кучку туристов, прошел прямиком к Крошке Паше. Паша, придерживая подошвой спину распростертого у его ног аборигена, ухмыльнулся и подал Мазуру добычу: открытую поясную кобуру с короткоствольным револьвером и огромный жетон, весь в разноцветной эмали, где среди гербов, эмблем и надписей красовалось интернациональное слово "Полиция".
Присев на корточки и легонько потыкав кулаком в ухо пленника, замершего с заложенными за голову руками, Мазур лениво протянул:
- Ага... Полицейская ищейка, мать твою? Борцов за свободу вынюхиваешь? Шкуру сдеру...
Ежась, обливаясь слезами, зажмуриваясь от ужаса, абориген затараторил, как пулемет, многословно и испуганно убеждая, что он не имеет никакого отношения к шпикам из тайной, что он - мирный, совершенно безобидный чиновник туристической полиции, в чьи обязанности входит лишь сопровождать гостей, бесценный источник валюты, к туристическим достопримечательностям, следить, чтобы с ними ничего плохого не приключилось. Что до политики, то он с юных лет горячо сочувствовал всем партизанам, какие только есть на свете, разделяет их благородные стремления, уважает героическую борьбу за свободу и сам готов записаться в любой фронт, если отпустят душу на покаяние...
С этим скучным типом все было ясно, и Мазур упруго выпрямился, приблизился к сгрудившимся пленникам, величаво прошелся мимо них вперед-назад, как сущий фельдмаршал, для поддержания принятой на себя роли погрозил кулаком:
- Развлекаетесь, империалисты, пока угнетенные страдают...
Расшифроваться, сыграть бездарно он не боялся - в мире вообще и в Африке в частности всевозможных повстанцев, инсургентов, освободительных фронтов и прочих террористов больше, чем блох на барбоске, так что особых усилий и не следует прилагать - выкати глаза, скрежещи зубами да выкрикивай первые пришедшие в голову радикальные лозунги. Очень может быть, что сам того не ведая, выглядишь в точности как кто-то реально существующий, именно такую фразеологию пользующий...
Судя по насмерть перепуганным физиономиям, его слова все приняли на веру. Не стоит затягивать представление, они тут ни при чем, еще инфаркт кого-нибудь стукнет... Бабуля с розовыми волосами и так вот-вот описается...
- Внимание! - сказал Мазур. - Мы - боевики революционного фронта освобождения. Обижать вас никто не будет, но вот автобус придется конфисковать для нужд борющегося народа...
- Мы - з-заложники, да? - с полными слез глазами вопросила очаровательная девчушка в синих шортах и белой блузочке.
Обстоятельно, но с эстетическим восхищением оглядев ее с ног до головы, Мазур вздохнул про себя: до чего хороша, сгрести бы в охапку и зацеловать до полусмерти, не говоря уж о прочем...
Подойдя вплотную, он поклонился и сказал со всей возможной галантностью:
- Солнышко, фронт имени Себастьяна Перейры не воюет с очаровательными крошками, разве что в постели и с их полного согласия... Мы - люди идейные и воспитанные, заложников принципиально не берем, это не согласуется с нашей программой...
И нахально поцеловал ей руку, чуть испачкав черной маскировочной мазью. После чего напряжение чуточку спало, бедный перепуганный девчоныш даже попытался улыбнуться.
"Откуда я это взял? - подумал Мазур. - Какой еще Себастьян? Ах да! "Я - не Негоро, я - капитан Себастьян Перейра, компаньон великого Альвеца!" Наплевать, никто из них, ручаться можно, не смотрел старые советские фильмы, да и не до углубленных умствований им сейчас..."
Мазур скромно подумал, что обладает все же некоторым обаянием девчонка определенно приободрилась после его куртуазной речи, остальные чуточку повеселели. И атмосфера приобрела такую непринужденность, что пузатый субъект лет шестидесяти, краснолицый, с огромным брюхом и венчиком седых волов вокруг лысины, даже нацелился в Мазура фотокамерой, натянуто улыбаясь и бормоча что-то - явно по-немецки.
Вот такого панибратства никак нельзя было допускать - и Мазур, шагнув к нему, резким движением отвел руку с камерой, набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул в хорошем стиле старого прусского капрала:
- Zuruck! Habacht! Himmelherrgott! Bajonettaufl<(нем.) Назад! Смирно, чтоб тебя черт подрал! Штыки примкнуть!>
Последнее, конечно, было добавлено ни к селу, ни к городу - он вообще-то не владел немецким, однако перед выброской перечитывал "Бравого солдата Швейка" и кое-какие строевые команды всплыли в памяти...
А впрочем, он нисколечко не перегнул палку: на старого бюргера его слова возымели прямо-таки волшебное действие. Пузан живехонько принял классическую стойку "смирно" и, забывшись, заорал в ответ:
- Ich melde gehorsam...
- Halt Maul, du Elender! - благодушно прорычал Мазур.<Осмелюсь доложить... (нем.). Заткнись, болван! (нем.).>
"Чует мое сердце, сукин кот, что ты в вермахте не в обозе служил, подумал мимолетно, оценив стойку. - А может, и не в вермахте. Неважно. Главное, строевой. Сколько лет прошло, сколько воды утекло и перемен грянуло, а вот поди ж ты, армия себя оказывает - вытянулся, как на смотру, вояка долбаный. Армия, судари мои - это навсегда..."
Погрозив пальцем пузану, чтобы не вздумал щелкнуть камерой, Мазур вернулся к распростертому в самой жалкой позе полицейскому, подмигнул Крошке Паше, изобразил пальцами в воздухе нечто, прекрасно обоим понятное. Паша врубился с ходу и подыграл моментально, протянув с гнусавым выговором истого уроженца американских южных штатов:
- Билли, ты что, так их тут и оставишь? Девочек можно в темпе отодрать, а эту полицейскую крысу шлепнуть к чертовой матери, чтобы не заложила потом...
Полицейская крыса - прекрасно понимавшая по-английски, сразу ясно вновь принялась заверять в своей горячей симпатии ко всем партизанам на свете. Легонько ткнув его носком ботинка, чтобы пресечь словоблудие, Мазур откликнулся с тем же акцентом, старательно подпуская в свои английские фразы побольше американских жаргонизмов, коверкая слова на заокеанский лад:
- Я тебе когда-нибудь надеру задницу, Сонни, вот попомни мои слова, надеру качественно. Нужно определяться, парень - либо ты профессионал, либо нет. Запомни наконец, дурья башка: профессионал выполняет только то, за что ему платят. Если бы эта черномазая скотина, Салех Бакар, платил мне за то, чтобы драть девок и шлепать полицейских - будь уверен, вокруг на пару миль не осталось бы неоттраханной телки и живого полицейского... Тебе за что платят? То-то. Ладно, неси свою задницу в автобус, нам до плотины еще переть и переть...
- Вечно ты придираешься, Билли... - обиженно проворчал Крошка Паша и направился к автобусу.
Мазур оглянулся на сгрудившихся в тени скалы туристов, ярких, как тропические бабочки, но далеко не таких беззаботных. Ничего, не пропадут. Туристические автобусы тут, по рассказам инструктора, проезжают раз двадцать за день, кто-нибудь подберет. Ну, а на худой конец - до ближайшего городка, откуда они пустились в путь, всего-то километров пятнадцать. Не по пустыне шлепать...
Его передернуло при воспоминании о самуме и реальных до жути призраках. Махнув своим, он добросовестно рявкнул:
- Оцените благородство фронта имени Себастьяна Перейры, буржуа позорные!
И последним запрыгнул в автобус. Крошка Паша рванул с места, расписной туристический экипаж запетлял меж скал. Мазур рассеянно улыбнулся, зная, что поступил правильно: и транспорт раздобыл, чтобы не бить зря ноги, и прибавил тягостной неразберихи тем, кто рыщет по следу. Пусть перетряхивают свои архивы и мучают экспертов, выясняя, что это за фронт такой имени загадочного Себастьяна Перейры, на кого он ориентируется, против кого дружит... А заодно пусть поломают голову, гадая, какое место в своих схемах отвести белым наемникам с американским выговором, в беседе меж собой упомянувших о вполне реальном генерале из Могадашо Салехе Бакаре (уж можно не сомневаться - очухавшийся полицай настрочит подробнейший отчет). И, наконец, плотина. Единственная в стране гидростанция, разместившаяся совсем в другой стороне, нежели та, куда направлялся Мазур, километрах в пятидесяти. Автобус надо будет оставить где-нибудь в таком месте, чтобы всякий поверил: налетчики и в самом деле направляются к плотине, а машину бросили оттого, что в ней что-то сломалось (нужно будет устроить должную поломку, вызванную вроде бы естественными причинами). Любой контрразведчик сгоряча решит, что загадочная банда прет именно к плотине с самым что ни на есть диверсионными целями. И вряд ли кто-нибудь свяжет этих гопстопников с авторами переполоха на базе. Одним словом, пока будут распутывать клубок, время удастся выиграть...
Мазур наконец-то позволил себе закурить - впервые за все время пребывания в Африке. Душа отдыхала от такого путешествия, они передвигались с невиданным комфортом: в новехоньком автобусе, на мягких кожаных креслах, в кондиционированной прохладе. Даже холодильник в этом туристическом раю на колесах отыскался, и его тут же опустошили, вытащили запотевшие бутылочки с прохладительным. Можно было расслабиться на какое-то время - не забывая, впрочем, бдительно следить за окружающим пейзажем, чтобы не нарваться на какую-нибудь неожиданность в виде преследующего по пятам боевого вертолета или полицейской засады на дороге...
Сидевший сзади Вундеркинд склонился к нему и спросил насмешливо: