Тим смотрит, как уходит яхта.
Стоит и смотрит, как она отчаливает и направляется в открытый океан.
Знает, что он опять проиграл, потому что нет никаких шансов, что яхта вернется в гавань, подберет его и они уплывут все вместе. Копы, черт дери, повсюду, потому что пристань завалена трупами, а ведь известно, что мертвые тела привлекают мух и копов.
Так что Тим, получается, попал.
Ну конечно, думает он. Как всегда.
Зато он видел, как Элизабет всадила нож в живот старому мексиканскому ублюдку, который напугал Кита. Это согревает его сердце, как и мысль о том, что Элизабет и Кит сейчас на судне. И там куча денег, так что они будут жить долго и счастливо вместе с Полным Улетом, и умнее всего забыть про них, и он думает что-то вроде «плыви, лодочка, плыви». Уматывай отсюда.
И еще он думает: «Я мертвец. Кем бы, на хрен, я ни был, я мертвец.
Тим Кирни мертв, и Бобби Зет мертв, так что мне, похоже, придется начинать с чистого листа.
Двинуть в Орегон, а там – новое имя и новая жизнь.
Потому что деньги, и женщина, и ребенок – это было бы славно, это мечта, приятель, только вот неудачникам мечтать незачем.
Неудачники должны устраиваться в реальной жизни, а хотя бы такая жизнь у меня есть».
И вот он смотрит, как уплывает яхта. Скоро она пропадет за горизонтом, тогда он заберется обратно в эти каменные джунгли в расщелине и исчезнет.
Это будет умно.
А потом он вдруг думает: «На хрен!» – и пускается бежать.
Трусцой, к гавани, к каменному молу. Никто не обращает внимания на еще одного бегуна на калифорнийском пляже, приятель. Копы счастливы по уши: у них там трупы, и машины скорой помощи, и прочее… Собирается толпа, и Тим пробегает мимо нее к молу.
Прыгает на камни и мчится к океану, к яхте, скользит и падает, и вода чуть не сбивает его с ног, пытаясь отпугнуть, но он упорно продвигается вперед.
Никто не взглянул в его сторону: ни копы, ни санитары «скорой», ни бегуны, ни даже серферы, отважно скользящие на больших волнах по другую сторону мола.