На этом их прервали - Мандзюка куда-то вызвали. Галина не стала его дожидаться: вроде бы все выяснила. Конечно, обидно за Анатолия распоясался парень, но к Мандзюку у нее уже не было претензий: хулиганство есть хулиганство, и Зимовец должен отвечать за содеянное. Что же касается эпизода с ножом, который, несомненно, усугубил бы его вину и который, строго говоря, Мандзюк не должен был исключать, то здесь, по ее мнению, Алексей покривил душой. Не ей, Галине, он делал одолжение, а себе: искать потерпевшего, который не хочет, чтобы его нашли, - дело хлопотное. Здесь безусловно, сказался "синдром Мандзюка". Хотя с другой стороны, если потерпевший желает оставаться неизвестным, это его дело. Очевидно, его рана не так уж серьезна - царапина, не более. Иначе бы он не стал думать о том, как отреагирует жена на эту не очень приглядную, но отнюдь не роковую историю: серьезно раненный человек в первую очередь подумает о себе, своей ране. Инстинкт самосохранения - никуда не денешься! А он сел в машину и укатил. Значит, ничего страшного не произошло, и Мандзюк прав: нет нужды проявлять этот эпизод.
Однако о своем разговоре с Мандзюком Галина сочла нужным сообщить Варваре Степановне Химченко, к которой зашла, поднявшись на этаж выше. Варвара Степановна выслушала ее, но от комментариев воздержалась и вскоре перевела разговор на другое. Решив служебный вопрос, они еще минут десять поболтали о том, о сем (что ни говори - женщины), и Галина поехала в Управление.
Там ее ожидала убитая горем Тамара Зимовец. Не вдаваясь в подробности и ни на кого не ссылаясь, Галина сказала, что Анатолий действительно совершил хулиганский поступок, возмутительный и дерзкий, за что будет привлечен к уголовной ответственности. О том, чтобы дело не передавать в суд - не может быть и речи: Анатолий - взрослый парень и должен отвечать за свои поступки. Однако, увидев, что Тамара совсем поникла, она смягчилась и сказала, что до суда Анатолия, видимо, освободят из-под стражи и, если из ПТУ будет положительная характеристика, то суд, безусловно, примет ее во внимание.
- В тюрьму его не посадят? - заглянула ей в глаза Тамара.
- Думаю, что мера наказания не будет связана с лишением свободы, как можно сдержанней сказала Галина.
Тамара немного успокоилась, вытерла слезы, передала ей характеристику на Анатолия, которую уже успела получить в ПТУ. Характеристика, как следовало ожидать, была положительной, однако не формальной: обстоятельной, написанной живым языком: "...Анатолий Зимовец - отличник учебы, параллельно с основной специальностью овладел профессией реставратора... По характеру вспыльчив, но отходчив... Не терпит обмана, несправедливости..."
- Матвей Петрович называл его правдоборцем, но укорял за то, что Толик лезет на рожон, - следя за скользящими по строчкам глазам Галины, сказала Тамара.
- Кто такой Матвей Петрович? - оторвалась от документа Галина.
- Покойный профессор Яворский. Он нашего отца, можно сказать, с того света вытащил, а потом еще два года колдовал над ним, пока на ноги не поставил. Толик чуть ли не молился на него: что Матвей Петрович скажет, то для Толика закон; когда Матвей Петрович давал ему переплетать книги из своей библиотеки, Толик над ними ночами сидел, каждую страничку ремонтировал.
Галина вспомнила свой визит к профессору Яворскому, его самого коренастого, пожилого, одутловатого, с выпуклым лбом, пристальными, но не строгими глазами. Это было год назад. Тогда она обратилась к нему в связи с Толиком Зимовцем. Яворский пригласил ее к себе, вышел навстречу, провел в свой кабинет, все стены которого были заставлены стеллажами с книгами, посадил в вольтеровское кресло, угостил кофе, который сам приготовил тут же в кабинете. Был внимателен: расспрашивал о работе ("Не трудна ли для женщины?"), о семейном положении ("Не замужем? Не огорчайтесь, эту глупость вы еще успеете сделать"), показал свою библиотеку, которой гордился ("Здесь больше семи тысяч томов. А первую свою книгу я на башмаки выменял. Пять лет мне было. Представляете?"). Об Анатолии сказал только то, что действительно подарил ему двухтомник Конрада. Но от характеристики парня воздержался.
- Об Анатолии у меня сложилось определенное мнение, но вам его высказывать не буду - боюсь подавить своим авторитетом. Вам необходимо собственное мнение о нем составить. Я правильно понимаю вашу задачу?
Галина согласилась с ним...
Заверив Тамару, что характеристика будет передана кому следует, Галина попрощалась с ней.
До обеда занималась текущими делами, отодвинув на второй план мысли об Анатолии Зимовце - после допроса все станет ясно. Без четверти час ей позвонила Химченко:
- Галочка, я забыла передать отчет о правовой пропаганде. После обеда пришлю с нарочным. Возможно, подъедет сержант Бессараб. Он водитель-оперативник... - Варвара Степановна сделала продолжительную паузу, а затем сказала, почему-то понизив голос: - Бессараб участвовал в задержании Зимовца. Поговори с ним. Возможно, он чем-то дополнит полученную тобою информацию...
Сержант Бессараб зашел к ней в половине третьего. Моложавый, подтянутый, он показался вначале Галине недавно отслужившим срочную службу, но потом она заметила морщинки у висков, блестки седины в светлых волосах и поняла, что сержанту уже за тридцать.
Разговорить его оказалось нетрудно. Он не счел нужным что-либо скрывать от младшего лейтенанта Юрко, которая была не просто офицером милиции, но и сотрудником городского Управления - какое ни есть, а начальство! И вот он поведал.
Вечером 28 июня сержант Бессараб и лейтенант Кленов патрулировали на служебном "Москвиче" в поселке Октябрьском. В 21:15 они выехали на Окружную дорогу, как раз в это время их вызвал по радио оперативный дежурный и велел ехать к ресторану "Сосновый бор", где хулиганит какой-то парень. Через восемь минут они были на месте происшествия. Как потом выяснилось, этот парень (фамилия его Зимовец) появился в ресторане около двадцати одного часа. Был уже пьян. Играла музыка, посетители танцевали. Зимовец начал приставать к танцующим, и официант Шерстюк вывел его на улицу. С Шерстюком Зимовец драться не стал: официант на голову выше его, а комплекцией со старшего лейтенанта Мандзюка будет. С таким не подерешься! А вот с молодым мужчиной, который вскоре вышел вслед за ним, Зимовец схватился. Это произошло на примыкающей к ресторану бетонированной площадке для паркования машин. В то время там стояло шесть автомобилей. Очевидцы рассказывают, будто Зимовец подошел к одному из автомобилей новенькой "Ладе", стал пинать ее ногой. К нему подбежал упомянутый мужчина, оттолкнул, а потом ударил. Это видели туристы с турбазы "Сокол": двое мужчин и одна женщина. Турбаза расположена напротив ресторана, а вход в нее - наискось, метрах в семидесяти. Очевидцы стояли у ворот базы, разговаривали между собой и не сразу поняли, что происходит. Когда парень подошел к машине и стал пинать ее, туристы подумали, что он ударяет по скатам - пробует, хорошо ли накачаны. Но потом обратили внимание на подбежавшего мужчину и на то, как он оттолкнул, а затем ударил Зимовца. От удара парень упал, мужчина начал осматривать свою машину, но тут Зимовец поднялся и бросился на него с ножом: полоснул по правому плечу и руке. Мужчина левой рукой сумел перехватить руку противника, в которой был зажат нож, но едва удерживал Зимовца; оно и понятно, что сделаешь одной, да еще левой рукой! Очевидцы сообразили, что дело приняло серьезный оборот, и бросились выручать мужчину... Милицейский патруль подоспел, когда Зимовца уже унимали двое туристов и выбежавший на крики официант Шерстюк. Потерпевший стоял тут же и смотрел, как усмиряют парня... Нет, он не вмешивался, раненному в такую возню лезть незачем...
- Почему вы решили, что владелец "Лады" ранен? - перебила его Галина. - Вы видели на нем кровь?
- Как же ее было не видеть! Вся рубашка с правой стороны окровавлена была, хоть выжимай. Он без пиджака был, в шерстяной темно-серой рубашке навыпуск. А такая рубашка от ножа не предохранит. Мы с лейтенантом Кленовым потому и не задержали его для объяснений, что ему немедленно медицинская помощь требовалась.
На какое-то мгновение Галина потеряла дар речи. Вот тебе и царапина! Мелькнула мысль: а не присочиняет ли Бессараб? Однако подозрение не имело под собой почвы: какой смысл сержанту лгать? Но в таком случае получается, что лгал Мандзюк. И она вспомнила дипломатическое помалкивание Варвары Степановны, а потом ее неожиданный звонок, некоторую неловкость в разговоре по телефону. Варвара Степановна - большой дипломат, она не хочет ссориться с Мандзюком, но и грех на душу брать не желает. Вот и нашла выход - прислала с пакетом этого бравого сержанта.
- Но как же он... Что же этот мужчина... - Галина по-прежнему не находила слов. Но потом собралась с мыслями, спросила: - Как же он тяжело раненный сел за руль?
- Девушка, которая была с ним, за баранку села.
- Девушка?!
- Ну да. Я, сказать по правде, хорошо ее не разглядел, уже темнело, да и впопыхах все произошло - мы только подъехали, а они почти тут же и уехали. Заметил только, что рослая, стройная, светловолосая. Лет двадцать, не больше. В белых джинсах и водолазке была. Но я на мужчину больше внимание обращал. Вел он себя как-то странно: здоровой рукой раненую придерживал, но на само ранение не реагировал, смотрел на парня-хулигана. Девушка уже за баранку села, волнуется, торопит, а он стоит и смотрит как Зимовца унимают. Я тоже сказал ему, что надо немедленно в медпункт ехать там неподалеку в доме отдыха "Заря" круглосуточно фельдшер дежурит. Объяснил: как туда добраться.
- И что же он?
- Поблагодарил. Спокойно так поблагодарил, будто не к спеху ему было. И снова на Зимовца посмотрел, внимательно так посмотрел. Потом сказал лейтенанту Кленову, что парня надо показать врачу.
- Зачем? - не поняла Галина.
- Видно, считал, что тот рехнулся. Ну, а потом сел в машину рядом с девушкой, и они уехали.
- А Зимовец?
- Похоже, что он действительно был не в себе: рвался из рук, брыкался... Мы почему на номер машины не посмотрели? Как подъехали и увидели такую ситуацию, Кленов сразу бросился на помощь тем, кто с правонарушителем боролись, а я около потерпевшего задержался. Тем временем, его девушка развернула машину, поставила ее к нам правым бортом, я открыл дверцу, помог мужчине сесть в кабину. Потом оглянулся, чтобы посмотреть, как там сладили с хулиганом, а девушка, как рванет "Ладу" с места и сразу за поворот. Я не успел заметить номер. Очень уж быстро все произошло. Да и подозрений в отношении этого мужчины не было... Я так понимаю, Галина Архиповна: что драка не случайно возникла. Зимовец искал эту девушку в джинсах. Официант Шерстюк рассказывает: как только Зимовец вошел в ресторан, так стал подходить к танцующим, заглядывать в лица женщинам. Там темновато было, вот он и присматривался. Выходит, на почве ревности это произошло - и хулиганство, и драка.
Галина не знала, что и думать. Рассказ Бессараба по-иному очерчивал столь небрежно нарисованную Мандзюком картину происшествия: Анатолий, безусловно, знал девицу в белых джинсах, очевидно, был увлечен, а, может, даже влюблен в нее. Но она предпочла другого: преуспевающего мужчину средних лет, элегантного и самоуверенного, волевого и умелого в обращении с такими девицами. Ситуация в общем-то банальная, но, при определенном стечении обстоятельств, взрывоопасная. Сейчас трудно гадать, где впервые встретилась эта троица и как возникла ссора. Но уже ясно, что конфликт начался не в ресторане. Скорее всего, ссора вспыхнула где-то в другом месте и была усугублена каким-то оскорблением, глубоко задевшим восемнадцатилетнего парня, с которым мужчина надеялся разделаться погодя, так сказать, одним щелчком. Но Анатолий Зимовец был не из тех, кто дает себя щелкать по носу. И мужчина, поняв это, счел за лучшее отделаться от парня, благо под рукой была машина. Анатолий каким-то образом узнал, куда подался обидчик, и бросился следом. Перед тем, как появиться в ресторане, он выпил для храбрости. Гнев, замешанный на водке, породил взрыв; ярость помрачила рассудок. Мужчина не ожидал такого накала и был ошеломлен не столько своей раной, сколько неистовством восемнадцатилетнего парня. Вряд ли он думал в тот момент о своей жене, о том, как она прореагирует на эту историю: его собственная реакция не успела сформироваться: мозг пытался, но еще не мог дать оценки происшедшему. А вот его спутница была не столь впечатлительна, она меньше всего думала о причинах, больше - о последствиях и, едва появилась милиция, бросилась к машине, села за руль. Она сразу поняла, что ее приятель не сможет вести машину, и надо побыстрее покинуть место происшествия. И не пострадавший, как это хотел представить Мандзюк, а девица в белых джинсах опасалась скандала. Есть такие ушлые девицы, которые дома, на работе, в учебном заведении ведут себя куда как благонравно, тщательно скрывая порочность своих мыслей и устремлений, равно как и свои отношения с щедрыми на угощение и подарки женатыми мужчинами, в чьих интересах (и ушлые девицы это учитывают) не афишировать такие отношения. Хотя могло быть и другое. В интимные ресторанчики случается приезжают не только с чужими мужьями, но и со своими начальниками. Бойкая, сообразительная, умеющая водить машину, девица могла быть сослуживицей, или - что скорее всего - секретарем этого мужчины. А кто имеет личных секретарей? То-то и оно! Вот где замыкается круг не только ее, Галины, рассуждений, но и рассуждений старшего лейтенанта Мандзюка. Хотя надо полагать Мандзюк рассуждал недолго - он уже вчера наверняка знал, кто этот мужчина, и теперь думал только о том, как бы замять эту историю, представить ее пустяковой, не заслуживающей внимания. Но его уловка шита белыми нитками: установить личность пострадавшего проще простого - достаточно позвонить в медпункт дома отдыха "Заря". Даже начинающий милиционер догадался бы. А сержант Бессараб, вероятно, уже навел соответствующую справку. Из профессионального любопытства должен был поинтересоваться. Однако спрашивать его напрямик неудобно - зачем ему знать, что она думает о старшем лейтенанте Мандзюке...
- Михаил Ильич, что говорит фельдшер дома отдыха "Заря"? У этого мужчины серьезное ранение?
- Не обращался он в медпункт.
- То есть как не обращался?!
- А так: не заезжали они туда. И в другие медучреждения не обращались.
Галина не поверила своим ушам: какая-то фантастика!
- Откуда вам это известно?
- Мы с лейтенантом Кленовым сегодня все городские больницы объехали, а в доме отдыха "Заря" и в войсковой части, что на Воздушной - там есть медсанчасть - еще вчера побывали. По регистрации за 28-ое и 29-ое числа смотрели. Нигде такой случай не отмечен.
- Ничего не понимаю! - Галина обхватила руками голову и так сидела с полминуты, потом посмотрела на Бессараба. - Михаил Ильич, а вы что-нибудь понимаете?
- Нет... Да что я! Перед обедом, когда мы с Кленовым вернулись в райотдел ни с чем, старший лейтенант Мандзюк вот так же, как и вы сейчас, за голову взялся.
- Мандзюк?! - едва не подскочила Галина.
Это нельзя было так оставить. Какими бы соображениями не руководствовался Алексей Мандзюк, он не имел права морочить голову ей, инспектору городского Управления милиции. И тасовать факты по своему усмотрению, вуалируя одни и выпячивая другие, тоже не имел права. И если утром Галина еще раздумывала над тем, жаловаться или не жаловаться на него, то после разговора с Бессарабом, твердо решила доложить руководству отдела о более чем странном поведении старшего лейтенанта Мандзюка.
Подполковник Билякевич был в Киеве на совещании, майор Уфимцев болел. Из руководителей отдела на месте оставался только капитан Ляшенко, к которому Галина обратилась не без колебаний. Она почти не сомневалась, что он высмеет ее подозрения - ему только повод дай! - либо посчитает это дело не заслуживающим внимания. К тому же Ляшенко был давнишним приятелем Мандзюка и стоило крепко подумать, прежде чем обращаться к нему по такому поводу. Было еще одно обстоятельство, которое смущало Галину всякий раз, когда приходилось обращаться по тому или иному вопросу к капитану Ляшенко.
В свое время она была влюблена в Валентина Ляшенко, как влюблялась до этого поочередно в киноактера Олега Янковского, космонавта Шаталова, доцента кафедры судебной медицины Сторожука. К счастью (а может, к сожалению), девичья влюбленность не долговечна и уже через год-полтора, за которые старший лейтенант Ляшенко не удосужился раскрыть ее тайну (сыщик, называется!), Галина не то, чтобы разочаровалась, а как бы взглянула на него другими глазами. Она уже не розовела от ляшенковских комплиментов, любезностей (он расточал их не только ей!); перестала восхищаться его элегантностью (угрозыск - не дом моделей!); не спешила умиляться его остроумным шуточкам (не всегда уместным и чаще всего небезобидным), а его покровительственно-фамильярное отношение к ней - в ту пору уже студентке-заочнице, призеру областных соревнований по легкой атлетике даже раздражало (с его легкой руки чуть ли не все сотрудники городского Управления называли ее не иначе как Галочкой). При этом, она отдавала ему должное: умен, находчив, умеет быть сдержанным, корректным (это последнее качество, по мнению Галины, Валентин заимствовал у начальника отдела). Тем не менее, встречи с ним уже не волновали ее.
Но потом случилось, что Ляшенко уехал в длительную спецкомандировку, и в отделе разом стало тихо, и как-то неуютно. Когда же он вернулся (уже в звании капитана и ранге начальника отделения), все пошло по-прежнему. Впрочем, Валентин Георгиевич - отныне его надо было величать так - стал менее категоричен в своих суждениях, оценках и, пожалуй, мягче в отношениях с товарищами.
А еще спустя год Галина встретила его в оперном театре с очень красивой, но высокомерной женщиной, которую знала как ведущую телевизионной передачи "Новости киноэкрана". Ляшенко растерялся, но затем любезно раскланялся с Галиной и даже представил ее теледаме. Но представил так, что Галина едва не сгорела со стыда: "Это наша Галочка, о которой я тебе рассказывал".
Теледама окинула Галину бесцеремонным взглядом, профессионально улыбнулась, сказала снисходительно:
- Милая девочка. Только очень худенькая. Вам надо поправиться, Галочка, килограмма на три, не больше.