События 1989 года в стране и в мире удивляли всё больше и больше. С начала лета я с головой погрузился в поступающие отчёты и сводки. Порой казалось, что мир сошёл с ума. Столько всего и сразу происходило, что Илья хватался за голову, поскольку его отдел не успевал обрабатывать информацию, напоминавшую снежную лавину.
Анализировать было непросто, но некоторая тенденция за всеми событиями просматривалась. Тут, наверное, уместно вспомнить работы В.И. Ленина. Не думайте, что я во второй жизни проникся его идеалами, но не могу не отметить имеющиеся аналитические способности у товарища Ульянова. Он абсолютно верно собрал события, происходящие на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков и написал в одной из своих работ о признаках революционной ситуации и прочем. Имея послезнания, я и сам мог бы перечислить всё то напряжение, что охватило общество в царской России на рубеже двух веков. Здесь не только стачки и забастовки рабочих, это и общее недовольство всех, начиная от кухарок и заканчивая аристократами.
Так вот, лето 1989 года имело схожие «симптомы». Сельскохозяйственная тема, которую курировал Машеров, если и не провалилась, то была близка к этому. Пустые полки овощных магазинов и заоблачные цены на рынках служили тому подтверждением. Малый бизнес пока развивался недостаточно быстро. Вернее, были неплохие попытки производства товаров народного потребления, но в основном в больших городах и в недостаточном количестве. Колхозам, как обычно, ничего не перепадало.
К этим проблемам добавились национальные. Первыми громко заявили о себе эстонцы, создав некий Национальный фронт. Силовые методы по подавлению этой инициативы не годились. По сути этот «фронт» ничего не делал такого, чтобы задействовать милицию или армию. А вести идеологическую пропаганду уже не имело смысла. Время упущено. Если за все годы советской власти не удалось, то несколько месяцев ничего не решали. К тому же вся Европа внимательно следила за тем, что происходило в этой республике.
Радио «Свобода» и «Голос Америки» с ликованием отмечали не только внутренние проблемы в СССР, но и раскол в лагере социалистических стран. Протесты против существующего строя прошли в Чехословакии и Румынии. Почти сразу венгры заявили, что не приемлют однопартийную систему, им вторили немцы из ГДР. В Югославии обозначились известные религиозные разногласия. Они и у нас в стране имелись. Мусульмане в Казани стали требовать постройки мечети, Нагорный Карабах опять конфликтовал с Азербайджаном. Там-то и населения осталось несколько тысяч, но и тех активно вытесняли. Пока без резни и применения оружия, но от этого ситуация лучше не выглядела.
Конечно, эти события не сравнить с теми вооруженными выступлениями, которые сотрясали Африку. К примеру, Конго, перестав получать «братскую помощь» от СССР, заявил, что не будет продолжать строительство социализма советского образца. И тут же повыползали местные царьки, желающие управлять страной по собственному разумению. Политическая ситуация в Конго дестабилизировалась, конфликты переросли в вооруженные столкновения.
В Зимбабве объявились какие-то повстанцы и начали бузить на границе с ЮАР. А у тех свои проблемы — новый президент начал предпринимать активные действия по ликвидации системы апартеида, отменяя некоторые законы, но напряжённые отношения между расовыми и этническими группами никуда не делись. Треть Африки воевала или потрясала оружием. Правительство Америки готово было буквально разорваться. Им же везде нужно сунуть свой нос и насадить свои правила. И как тут успеть, когда в СССР обозначилось непонятное национальное движение, Европа ошалела от наплыва иммигрантов, а страны социалистического лагеря стали проявлять неповиновение «Большому брату».
— Ничего не изменить, не исправить? — задавал мне вопросы Илья.
— Скорее всего, — разводил я руками. — Распад СССР неизбежен. Хорошо, если получится это смягчить, но Прибалтика уже, считай, откололась.
— Ввести войска, подавить, — не сдавался Илья.
— Скажут, что мы коммунисты-завоеватели, и через год-два всё вернётся к тому же. Поэтому, как я уже говорил, только идеология, только пропаганда.
— Совсем уж открыто ты ничего пропагандировать не сможешь. Пятое управление и без того в затылок дышит.
Идеологическую пропаганду, как вы поняли, мы собирались проводить через журнал. Практически всё уже было готово к выпуску небольших тиражей. Народ нужно приучить, заманить. Для этого были обещаны денежные призы за ответы на кроссворды. В первых выпусках развлекательные статьи будут носить безобидный характер. Немного карикатур на западных политиков и дальше сплошные развлечения.
Петру Мироновичу я рассказал на словах основную задумку. Решил быть честным до конца, пояснил, что в виде развлекательной литературы будут завуалированно подаваться идеи того, что нам нужно. Выслушал в ответ пространственную речь про роль партии и комсомола. Покивал головой, со всем соглашаясь, и тут же ввернул фразу, что для не особо сознательных граждан как раз подойдёт подобная низкосортная литература.
На самом деле я и сам особо не верил в результаты. С другой стороны, это была идея жены. Она вообще-то заработать хотела. В этом плане журнал должен оправдать надежды.
Плохо, что читательскую аудиторию мы охватывали только в РСФСР. Возможно, и получим разрешение на распространение журнала в союзных республиках, но толку от этого будет мало. Читать его станут именно русские, а не поднимающие голову различные националисты. К сожалению, такие уже появились в той же Чечне. Пусть вместо Дудаева, которого Илья элегантно «опорочил», найдется другой военный деятель, но проблемы всё равно возникнут.
Заведующему идеологическим отделом ЦК КПУ Леониду Кравчуку мы тоже репутацию подпортили. Его уже сместили, вернув на предыдущую должность. Первым президентом Украины он не станет. Я надеялся, что удастся избежать отделения этой союзной республики, как и Белоруссии.
Самое интересное, что я так и не смог вспомнить, кто руководил Белоруссией до того, как пришёл Лукашенко. Ни одной значимой фамилии не припомнил, хотя имел полный расклад и толковые справки от подчинённых Ильи. Из всех, на кого было предоставлено досье, только имя Зенон Позняк показалось знакомым. Но археолог, диссидент, поэт и прозаик вряд ли мог стать значимым политиком. Галочки напротив этой фамилии и ещё Кузнецова я поставил, чтобы Илья имел в виду, на кого дальше копать компромат.
Вообще-то этого добра за годы моей службы в КГБ я насобирал много. Что-то припрятано в тайниках на даче в Валентиновке, что-то на Рублёвке. Доступ к архиву был затруднён, но эти бумаги понадобятся мне не скоро. По крайней мере, пока жив Машеров, суетиться не буду. Я у Петра Мироновича в любимчиках и исполняю роль серого кардинала. Все видят во мне советника и аналитика.
Разве что Ивашутина моя маскировка не обманула. С ним я имел одну беседу на пространные темы. Ивашутин, как и Машеров, был уверен, что за моей спиной находятся некие комитетчики, которые тайно управляют страной. Разубеждать я его не стал, поскольку действительно такие люди были. Пусть не управляли, но тот же Илья делился порой очень интересными документами, которые при умелом использовании могли повлиять на многое, но не на всё.
Мне казалось, что в истории произошли незначительные изменения. Пусть сменился государственные лидер в СССР, но это не могло кардинально сдвинуть исторические процессы в мире. Лишь менялись даты, как это было с Чернобыльской аварией.
По этой причине я не удивился, когда в конце августа начались волнения у немцев. Дату демонтажа Берлинской стены я знал очень хорошо. Это должен быть декабрь и никак не август месяц. Просветил меня в том знаменательном событии один приятель-англичанин. Он как раз с восемьдесят шестого по девяностый служил в Берлине. Если бы я услышал эту историю один раз, то, возможно, и не запомнил бы, но все наши посиделки в пабе заканчивалась очередной историей от Найджела, как он в Берлине лично наблюдал за разбором стены. Произошло то событие в декабре 1989 года. А тут ещё лето не закончилось, но события явно развивались по схожему сценарию.
Для многих людей, далёких от политики, было непонятно, зачем ФРГ упорно держало часть Берлина в качестве своей территории. По сути это малый островок в центре чужого государства, обнесённый пятиметровый стеной и колючей проволокой.
Попасть в Западный Берлин можно было на специальном поезде или автомобильном транспорте по особой магистрали. Особо тщательно охраняли эту границу со стороны ГДР при поддержке советского контингента войск. Проходящая через жилые районы Берлина стена местами имела колючую проволоку под напряжением. Что, впрочем, не мешало перебежчикам проникать на западную сторону столицы. За все годы существования стены не так-то и много их было. И не потому, что желающих не находилось, а по причине опасности. Пограничники могли выстрелить в спину, да и ограждение под напряжением — смертельное препятствие.
Совсем отчаявшиеся и желающие во что бы то ни стало оказаться в ФРГ придумывали неординарные приёмы. Даже на воздушных шарах перелетали. Хотя это были единичные случаи. В основном предпочитали использовать старые канализационные ходы или пробиваться на автомобиле через наименее защищённые участки границы. Пока существовала стена, жители социалистической Германии верили (как и граждане СССР), что жизнь на Западе на порядок лучше.
Лучше. Правда для тех, кто сумел приспособиться, имел свой бизнес или престижную работу. В той реальности для восточных немцев, которые объединились с ФРГ, стало сюрпризом то, что они потеряли свои социальные льготы. Их пенсии выглядели смешными, коммунальные платежи неприятно удивили дороговизной. То, что в ГДР было бесплатно, разом исчезло, а уровень жизни упал. Пока же и та, и другая сторона истово хотели преобразований.
Проблемы с пересечением границы возникали только у восточных немцев и советских солдат. Англичане, французы и американцы не имели ограничений по передвижению. Мне же историю прохождения из Западного Берлина в Восточный рассказывал бывший военнослужащий английских войск. Ему достаточно было показать документ вначале на одном КПП, потом на другом, и на этом формальности заканчивались.
— Как так можно?! — искренне недоумевал я.
— Мы же оккупанты, — терпеливо пояснял Найджел. — В конце восьмидесятых в ФРГ американских, французских и английских военных было почти четыреста тысяч.
Найджел жил в Alexander Barracks (в Западном Берлине), но сама воинская часть располагалась в Honover. Это примерно двести пятьдесят километров от Берлина. Многие солдаты в увольнение ездили на поезде в столицу ГДР. Билет даже по тамошним ценам стоил дёшево — всего пять марок (туда и обратно). Ещё одна крупная казарма англичан располагалась в районе Олимпийского стадиона. Британцы как захватили эту территорию во время Второй мировой войны, так и держали её до начала девяностых.
Английские солдаты, в отличие от русских, совершенно свободно передвигались по Западному и Восточному Берлину. На мой очевидный вопрос, зачем вообще гуляли по советской территории, был дан ответ, что всё дело в ценах. Курс валюты в ФРГ и ГДР соотносился примерно 1:2. Это официально. Реально же марки с рук обменивались 1:17. Выпить того же пива по стоимости меньшей в семнадцать раз было предпочтительнее. К тому же качество этого напитка по всей Германии было на высоте.
Ещё английских военнослужащих привлекали в Восточном Берлине рестораны. Найджел расписывал, как ходил с друзьями в заведения, соизмеримые по пафосу и уровню сервиса с Simpson's или Savoy в Лондоне. При этом потраченные деньги даже простому солдату казались смешными.
Гуляли и осматривали Берлин англичане и как обычные туристы, особых шопингов не устраивали, поскольку магазины с одеждой их не привлекали (у всех военная форма). Продуктовые тоже (зачем, когда есть рестораны?), зато интересовались продававшимся в то время чешским хрусталём. Найджел приобрёл для себя семьдесят шесть единиц хрустальных бокалов, успешно вывез их в Англию, сложил в контейнер и… больше никогда не доставал. Что, впрочем, не мешало ему хвастаться покупками из ГДР.
Передвигался по Берлину он исключительно на автомобиле и никаких препятствий по пересечению границы на машине не испытывал. Военная форма служила пропуском. Один раз Найджел повстречался с русскими туристами в Treptower Park. Те поначалу решили, что он американец, но, услышав, что англичанин, поменяли отношение и даже попросили сфотографироваться на память. Отчего-то у советских граждан того времени отношение к британцам было более дружелюбное.
Самим немцам по большому счёту было без разницы, американцы или англичане «оберегают их покой» — и те, и другие оккупанты. Я никогда не задумывался раньше, но по сути суверенитет Германия приобрела уже после крушения Берлинской стены и вывода советских, американских, французских и английских войск. Конечно, осталась какая-то часть сил НАТО, но это уже было несоизмеримо с тем тотальным контролем страны, который существовал в послевоенный период.
К слову, в Восточной части Берлина ни один полицейский не мог остановить американского или английского военнослужащего. Разве что советский патруль имел право как-то препятствовать, если действительно происходило что-то противозаконное. Хотя, по словам Найджела, вели себя британцы прилично и в большей степени напоминали туристов.
Да и не в каждую увольнительную они посещали ГДР. Им и в Западном Берлине развлечений хватало. На «Берлинской лесной сцене» (Berliner Waldbuehne) проходили выступления знаменитостей. Найджелу удалось побывать на концерте Тины Тёрнер и ещё получить бесплатные билеты на «Queen». Это было одно из последних выступлений группы с вокалистом Фредди Меркьюри, уже заражённым СПИДом.
Из личных впечатлений Найджела о концерте «Queen» — очень громко. Организаторы немного переусердствовали с количеством динамиков. К тому же в то время ещё не существовало огромных транслирующих экранов. Самого Фредди, скачущего по сцене, с дальних рядов было не разглядеть. Похвастаться тем, что был на концерте «Queen», можно, но реально впечатлений от видео больше.
В общем и целом англичане и американцы вели себя в ФРГ как полноценные хозяева. Неудивительно, что недовольство немцев росло с каждым годом. А тут еще некоторые изменения во внешней политике, ослабление «железного занавеса» СССР и волна иммигрантов.
Машеров мои выкладки по поводу объединения Германии помнил. Единственное, удивился тому, что я дал неправильную оценку по месяцам. Для меня это тоже стало сюрпризом. Я ещё раз предупредил Петра Мироновича, что решение проблемы в Германии силовым методом неприемлемо. Немцы в любом случае объединятся, а следящие внимательным образом за ситуацией американцы могут устроить мировой скандал.
Самым интересным фактом в этой ситуации с Берлинской стеной было то, что годом ранее немцы и вякнуть не осмелились бы. Но пример Чехословакии, Венгрии, Румынии и Польши способствовал тому, что всколыхнулись обе Германии.
Не прояви немцы настойчивости, годом позже могло всё случиться более кроваво и с жертвами. Военный конфликт между Кувейтом и Ираком отвлечёт американцев, французов и англичан. После ареста иракских счетов и введения эмбарго американцы начнут перебрасывать войска. Великобритания не останется в стороне и тоже отправит войска из Германии, ослабляя тем самым своё влияние в ФРГ и предоставляя больше возможности для советских войск.
Вообще-то эти события могут и не произойти в этой истории. Хотя общие европейские тенденции повторялись и немцы орали во всё горло: «Мы одна нация!», кирками и молотками разрушая стену.
Тут главное, вовремя напомнить Машерову о том, что немцы нам серьёзно задолжали. Тысячи военных и гражданских объектов были построены на деньги Советского Союза и прощать их не стоит. Нашей стране эти миллиарды ой как пригодятся!
Для меня же Берлинская стена стала символом переломного момента в истории и моей жизни. Не знаю, что именно случится в ближайшие годы, но к борьбе за власть я подключусь. Уверен, что до начала двухтысячных смогу подвинуть многих претендентов (компромата хватит, а деньги раздобудем) и встать во главе страны.
Так что вперёд! Изменим историю!
КОНЕЦ
Больше книг на сайте - Knigoed.net