— Командир экипажа приносит свои извинения за вынужденную задержку в связи с дозаправкой самолёта, — неожиданно сообщили по громкой связи, и я окончательно повеселел.
Ура! Если договорились о дозаправке на территории СССР, то наши службисты не пропустят самолёт дальше.
Оставалась, конечно, опасность того, что взрывное устройство сработает от каких-то действий угонщиков. Когда человек в отчаянии, он может совершить неразумные поступки. Были такие прецеденты. Но сейчас главное, чтобы мы сели. Мысленно я возмущался системе оповещения населения. Мы же типа гуманное государство. Не кричим на каждом углу, что после майских событий этого года принято решение при приближении к государственной границе угнанные самолёты сбивать силами ВВС.
Террористы с бомбой на коленях не в курсе того, что они уже смертники. Впрочем, как и все, кто находится сейчас в салоне.
— Мама а у нашего самолёта бензина не хватило? — тем временем поинтересовалась маленькая соседка.
— Керосина, — поправила её женщина.
— Мы не упадём? — волнения в голосе девочки прибавилось.
— Не упадём, зальём керосин и полетим дальше.
— А почему сразу мало было?
Пассажиры на эту тему тоже переговаривались, тихо возмущаясь. Информация об угонщиках по салону не пошла. Молодцы, девчонки-стюардессы. Чётко сработали. Те, кто понял и услышал, что случилось (сидящие рядом с креслами террористов), были отведены в хвост салона и им запретили разносить информацию. Из пассажиров вообще мало кто обратил внимание на перестановки. К тому же многие услышали мою фразу о сердечном приступе и решили, что действительно кому-то стало плохо. Не зря же командир экипажа выходил в салон.
— В Ленинграде приземлимся, — оценил сидящий позади меня мужчина то, что стало видно на земле.
Насчёт Ленинграда у меня имелись сомнения. Куда нас могли посадить? Скорее всего на военный аэродром. Угонщики парни молодые, им сказали, а они и поверили, что горючего не хватит. Уж от Таллина до Хельсинки самолёт долетел бы. Да и заправиться мог там же, в Таллине. А у меня проблемы возникли. Отстану от экскурсионной группы. Где их догонять буду?
— Уважаемые пассажиры, приведите спинки кресел в вертикальное положение… — тем временем обратилась к пассажирам стюардесса.
— На Выборг похоже, — снова сориентировал сидящий позади мужчина.
Минут через десять самолёт понёсся по бетонному покрытию. Не такому гладкому, как в Пулково, нас конкретно подкидывало на ухабах.
— На время дозаправки самолёта просьба всех покинуть свои места, — озвучил командир приказ-просьбу.
— Да что за безобразие! — начал кто-то возмущаться. — Вы ответите за опоздание. Я жалобу напишу!
— Не нужно брать ручную кладь, вы скоро вернётесь, — останавливали пассажиров стюардессы.
— Я только кофточку дочери возьму, — попросила моя попутчица.
— Почему задержка, почему мы не в аэропорту?! — продолжал возмущаться народ, углядев вместо комфортабельного трапа какую-то этажерку со ступенями.
Повезло, что хоть это успели подогнать.
Стоящий неподалёку одинокий заправщик своим видом намекал, что никого больше поблизости нет и условия террористов выполняются. Пустой автобус, куда должны загрузить пассажиров, также выглядел безобидно. Разве что один парень в комбинезоне техника, следивший, как люди спускаются, привлекал внимание. Одна из стюардесс встречала пассажиров внизу, вторая следила, чтобы не задерживались в салоне. Видимо, угонщикам этот обслуживающий персонал не требовался. Зато экипаж в полном составе остался в кабине.
Отделившись от основной массы пассажиров я подошёл к тому парню в комбинезоне.
— Майор КГБ, — представился я. — Взрывное устройство самодельное. Кнопки активации не видно, но лучше не рисковать и стрелять на поражение издали.
— Пройдите вместе с пассажирами в автобус, — кивнул парень на мои слова. — Не нужно лишних людей на поле.
— Я могу вернуться и выстрелить, меня угонщики видели и знают, подозрений я не вызову.
— Не стоит рисковать. За информацию спасибо, но уровень вашей стрелковой подготовки мне неизвестен. У нас нет права на ошибку, — отказался парень принимать мою помощь.
С этим пришлось согласиться. Действительно, не стоит нервировать угонщиков. Они должны увидеть в окно, что автобус уехал, остался заправщик и минимум персонала к нему. Да и стрелял я в тире нечасто. Так-то поддерживал навыки и ежегодные нормативы сдавал, но с профессионалами мне не тягаться.
Пассажиры тем временем продолжали галдеть, возмущаясь незапланированным приземлением.
— Девушка, как имя и фамилия вашего командира? — пристал к той стюардессе, чьи ножки мне больше всего приглянулись, пузатый мужик с портфелем.
А ведь просили же ручную кладь не брать с собой. Этот успел прихватить и намеревался написать имена экипажа и уж точно не для благодарности.
— Чёрт-те что!
— Что случилось…
— Полетим, когда дозаправят…
— Бортпроводницы, где бы попить…
— Пропустите ребёнка в туалет… — галдели на разные голоса пассажиры.
— Врач, — подобрался ко мне ближе мужчина, судя по голосу, тот, что сидел позади меня, — что там на самом деле произошло?
— Задайте вопрос более компетентным людям.
— Ох! Смотрите, кто-то всё же умер, на носилках выносят! — сумела разглядеть на таком расстоянии то, что происходило возле самолёта, одна из женщин.
Народ дружно придвинулся к окнам. К тому времени техники возле самолёта прибавилось. Увидеть что-то более подробно не представлялось возможным и все строили самые невероятные версии. Тут ещё и военные заполонили импровизированный зал ожидания.
— Приготовьте паспорта! — объявил мужчина в форме капитана.
И снова гул возмущённых голосов.
— Чем быстрее перепишем, тем быстрее полетите дальше, — пообещал капитан.
— Воды, ироды, дайте! — возмущалась одна дама.
— Где наши вещи?! Почему не разрешили взять ручную кладь?
Кстати, это распоряжение половина пассажиров выполнила, оставив вместе со своими сумками и документы в салоне самолёта. И теперь военным приходилось записывать имена без документального подтверждения. Предполагаю, что в Таллине нас ждёт продолжение этой переписки. Наверняка с каждым и следователи побеседовать захотят.
Охо-хо-хо… пролетел я с экскурсией. Чтоб этих террористов на том свете черти жарили! В том, что они уже у чертей, я ничуть не сомневался. Пассажиров из салона удалили, проникнуть на борт через люки, а не через двери, для спецслужб не проблема. Дальше снайперский выстрел и нет никаких террористов и их бомбы.
Перепись с адресами и телефонами пассажиров затянулась. Самые борзые и возмущающиеся невольно притихли, сообразив, что эти действия ничуть не похожи на обычную дозаправку самолёта. К тому же те четверо, которых отсадили стюардессы, держать в себе секрет не стали, и вскоре слово «бомба» послышалось между беседующими.
Военные, нужно отдать им должное, нас напоили и, можно сказать, накормили. Чай был горячий, сладкий, хотя принесённые к нему коржики не выдерживали критики, но голодный народ их погрыз. Я же удовлетворился стаканом чая, от которого конкретно несло хлоркой. Но сейчас не до капризов.
В общей сложности просидели мы на военном аэродроме четыре часа и после нам сообщили, что можно продолжать полёт.
Бледные стюардессы первыми поднялись на борт, чтобы принимать пассажиров. Шесть кресел были обмотаны изолентой, а место, где сидели угонщики, ещё и прикрыто простынёй. Какие-то улики сохранили, что ли? Почему нас не отправили другим бортом, я так и не понял. Не думаю, что причина была в нежелании возиться с багажом людей. Скорее всего подходящего самолёта быстро не наши, а народ в любом случае нужно отправлять в Таллинн.
В аэропорту Таллина нас загнали в самый дальний угол. И снова предупредили, что всех будут проверять и сверять с паспортами. Личные вещи можно взять с собой, а чемоданы и всё крупногабаритное получим после досмотра.
Ни для кого уже не было секретом, что на борту находилось взрывное устройство. По этой причине возмущавшихся уже не было. Последние два часа я пытался вспомнить поведение угонщиков в столичном аэропорту. Увы, но я их даже не видел до того, как мы разместились в салоне. После они также не привлекали к себе внимание. Простые парни в обычной одежде. Мимо таких пройдёшь и не заметишь. Чего их за границу понесло?
Конечно, я понимал, что для многих советских граждан, желающих покинуть страну, это единственный выход. Попыток вырваться на запад до развала СССР будет много.
Больше всего меня удивляло, как продолжали угонять самолёты в двухтысячные. Казалось бы, купи себе билет и лети. Но нет, им самолёт целиком подавай! Поговаривали, что большинство тех угонщиков страдало расстройством психики или были откровенными шизофрениками, вообразившими себе невесть что. Пока же самолёты угоняют или предпринимают таковые попытки вполне адекватные люди, желающие всего лишь сменить страну проживания.
Как я и предполагал, в аэропорту Таллина застряли мы надолго. С каждого снимались показания: что видел, что слышал, что делал, где сидел в салоне по отношению к угонщикам и так далее.
Со мной беседовали дольше по той причине, что я сам подходил, оценивал, к тому же майор КГБ. Высказал свои сомнения в наличии кнопки быстрого приведения устройства к взрыву и выяснил, что бомбы как таковой не было. Имелся муляж, набор проводов, некая масса из пластилина, налепленная вокруг пенопласта.
Теперь стало понятно, как пронесли на борт эту «бомбу». Служащие аэропорта отправления действительно не заметили ничего подозрительного. По карманам у угонщиков не шарили, а сканирующих рамок сейчас не существует.
Волей-неволей мне пришлось принимать активное участие в восстановлении картины происшествия и плотно общаться с эстонскими коллегами. Закончили печатать документы мы уже ближе к рассвету. Куда-то ехать и искать гостиницу смысла не было. Мне предложили отдохнуть в помещении для лётных экипажей.
Поспать я себе дал до восьми утра. Ещё полчаса ушло на завтрак. Горячий кофе взбодрил, а поплескавшись под краном в туалете, я совсем пришёл в себя и на такси отправился догонять экскурсию.
Не догнал. Группа с утра пораньше выехала в Пярну. Дальше по дням я маршрут экскурсии не помнил. Илья занимался путёвками, а мне вникать особой необходимости не было. Теперь же я оказался в подвешенном состоянии. Командированного предписания не имел, прилетел я как обычный турист. Чтобы в разгар летнего сезона купить билеты что на поезд, что на самолёт, одного удостоверения КГБ будет недостаточно. Ещё лет пять назад хватило бы улыбки кассирше и моего документа, чтобы нашлась «бронь». А в последние годы дефицит охватил страну во многих областях. Тут ещё и Андропов гайки закрутил.
В общем, пришлось мне ехать на улицу Пагари в следственный отдел КГБ. Проторчал у них до обеда. Зато нужную фитюльку получил и уже с ней поехал снова в аэропорт.
В Москву вернулся злой как собака. Чёртовы террористы испортили отпуск! Надеюсь, что Сашка волноваться не будет. Илья сразу поймёт, что произошло нечто незапланированное, успокоит женщин и сам присмотрит. Мне же пришлось возвращаться на работу и заниматься бумажными делами. Теперь уже следователи с Лубянки забрасывали вопросами и заполняли протоколы.
Ладно следователи задолбали, мне Владимир Петрович не поверил! Он отчего-то решил, что я был в курсе будущего угона и типа как герой одиночка специально сел на этот рейс, чтобы предотвратить угрозу. Доказывать обратное смысла не было. Я изобразил задумчивое выражение лица и от комментариев воздержался. Если дяде Вове так интересно, то пусть почитает отчёты.
До возвращения Сашки с экскурсии, я провёл время с Ромкой и отцом в Валентиновке. В семье у нас поголовные блондины. Ромка смотрелся маленьким одуванчиком. Белобрысый, как я в детстве, а симпатичной мордахой он в бабушку, которая Катерина, пошёл. Местные соседки только и умилялись, глядя на Ромку, заверяя, что он вылитый папа. Я много рисовал. Сынишка пытался подражать и радовался тому, что я давал ему свои краски, кисти и альбомы.
Позже встретил своих туристов в аэропорту и кратко поведал о своих приключениях.
— Ничего, съездим ещё в Прибалтику, — подбодрила жена. — Там прямо как за границей!
У Ильи впечатление о посещении Эстонии оказалось немного другим. Национализм уже выползает изо всех углов. Случайные прохожие на улицах могли сделать вид, что не поняли твоего вопроса, продавцы и обслуживающий персонал задирали носы и свысока смотрели на русских.
— Ты и сам должен был читать документы о стычках между студентами университета в Тарту. Прямо средневековье какое-то — «стенка на стенку», — делился Илья.
— Дальше всё станет хуже. Главное, наши дамы остались довольны поездкой.
— И носильщик у них был один, — ненавязчиво попенял мне Илья, намекая на то, что всё купленное Сашкой барахло пришлось ему тащить.
Кроме тряпичного и вязаного, женщины закупились кондитерской продукцией и ликёрами. Сашка приобрела аж пять бутылок знаменитого ликёра Kännu Kukk («Петух на пне»). Заодно и рижских шпрот купила с десяток банок, жалуясь, что покупать пришлось в нескольких местах. В одном магазине помногу не отпускали.
— А бутылку из-под ликёра, после того как выпьем, можно водкой залить, — поясняла она. — Те кристаллики, что на дне, не растворятся.
Отец тоже проявил «знание предмета» и пояснил, что Kännu Kukk пьют охлаждённым. В общем, моя женщина довольна, счастлива, а глобальные вопросы страны и национальные проблемы её не должны волновать. Пока. Пусть поживёт еще в счастливом неведении.
Северный Кавказ — это вообще одна большая пороховая бочка, которая вот-вот рванёт. Ислам через Афганистан пытается влиять на республики Средней Азии. В Узбекистане подорвал авторитет власти Рашидов со своим хлопком. Там уже с подачи Андропова началось расследование всех тех перегибов и коррупции.
Это в Азербайджане первый секретарь ЦК компартии категорически отказался участвовать в той хлопковой гонке. Хлопок, конечно, сажали и убирали, но основной бюджет республики формировался за счёт нефти. Между азербайджанцами и армянами мелкие стычки никогда не прекращались. И пока это не столь глобально и трагично.
Скоро всё изменится. Оборвутся экономические связи между республиками, создадут новые и не всегда мирным путём. Большинство республик скатится в полную нищету и не скоро выберутся из неё. Одна из самых закрытых стран двадцать первого века Туркмения будет иметь колоссальный доход за счёт продажи газа России и Китаю, но это никак не отразится на уровне жизни большинства населения.
Страна, владеющая третьими по размеру подтверждёнными запасами газа в мире, практически ничего не будет давать своему народу. Нищета и бесправие. Зато для поддержания культа личности правителя будет много чего возведено. Доводилось мне в прошлой жизни побывать в Ашхабаде в середине 80-х, и не раз. Впечатления безрадостные. Какая-то «цивилизация» наблюдалась только в центре и вдоль проспекта Свободы.
Если сравнить Ташкент и Ашхабад 80-х годов, то это небо и земля. В 1966 году в Ташкенте произошло одно из крупнейших землетрясений в этом регионе. Разрушена была практически вся центральная часть города. К слову, землетрясение 1948 года в Ашхабаде было сильнее, но в послевоенные годы страна не могла выделить достаточно средств для устранения последствий. Ташкент же восстанавливали всей страной. Комсомольцы-добровольцы всего за три года отстроили столицу практически заново. На месте старых одноэтажных глинобитных домов возвели современные многоэтажки, построенные по антисейсмической технологии. И вообще город изумлял обилием зелени и фонтанов.
В прошлой реальности я прожил в Ташкенте пять лет. Матушка, когда навестила меня, была сильно поражена тем, что увидела.
— Ташкент такой чистый город! — заявила она.
На самом деле я всего лишь провёл её по проспекту Луначарского, далее вокруг штаба ТуркВО. Район, населённый семьями военных, в те годы выглядел действительно чистым и ухоженным. Но и сам Ташкент совсем не напоминал пыльный Ашхабад — столицу самой бедной республики СССР.
Во времена правления Ниязова в Ашхабаде возведут религиозные и культовые сооружения. Проспект Свободы переименуют, а арыки вдоль него покроют мрамором. Показная псевдороскошь на фоне нищеты основной массы народа.
По национальному вопросу мы с Ильёй завели для себя тайную картотеку, куда вносили имена и события. Вообще я рекомендовал собирать досье на тех людей, кто проявит себя в будущем, уже сейчас. Лишний компромат никогда не помешает. Тимур, с которым я встречался до поездки в Эстонию, привёз немного материалов по Шеварднадзе. Станет ли он в этой реальности министром иностранных дел, большой вопрос.
В настоящий момент Шеварднадзе активно поддерживает националистические выступления в Грузии. Одно то, что он сумел настоять на том, чтобы в проекте новой конституции республики грузинский язык указали в качестве государственного, говорит само за себя.
Скоро поднимут голову народности, считающие себя репрессированными советской властью — ингуши, чеченцы, крымские татары, балкарцы. Выступят с требованиями о выходе из состава республик Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия и прочие. С аналогичными требованиями о независимости заявят не только области, но и целые республики.
Я был уверен, что этого процесса не избежать. Во времена гласности Горбачёва просто быстрее вскрылись эти нарывы, которые зрели годами. Согласно новой Конституции, союзные республики имели право на выход из СССР. Но вот какая задача, законодательной процедуры этого выхода не предусматривалось. Типа хотеть-то вы можете, но сделать ничего не получится. Национальная элита мечтает прорваться к кормушке. А все эти вопросы о национальном языке и независимости — всего лишь прикрытие.
Ни я, ни Илья иллюзий по поводу будущих событий не питали. Изменится руководство страны, но внутренние «болезни» страны никуда не денутся. Рассказывали, что причиной кровавых Ферганских событий 1989 года послужил пустячный повод, когда турок-месхетинец захотел купить на рынке клубнику и возмутился дороговизной ягод, обвинив продавщицу-узбечку. Вначале за женщину вступился родственник. Потом все узбеки на базаре. Турки поддержали своего и дело дошло до поножовщины. Дальше события покатились словно снежный ком. Бывшие соседи припомнили друг другу все выдуманные обиды.
В сталинские времена турков-месхетинцев депортировали из Грузии. Что примечательно, Грузия месхетинских турков своими не считала. Оно и понятно: грузины православные, а турки мусульмане. Тем не менее, русские, узбеки, месхетинские турки довольно долгое время жили на одной территории мирно и без конфликтов. Так получилось, что во время тех событий я находился в Узбекистане и слышал много версий причин резни. Обвиняли Запад, советские спецслужбы, религиозных фанатиков и так далее.
Моё мнение — «обиды» накапливались по мелочам и не одно десятилетие, а с ослаблением власти Москвы сошли словно лавина. Ташкент 1987 года — цветущая столица с показным или реальным благополучием населения. Радушные жители, приветливые продавцы на рынках, горы дынь прямо на улице, которые можно было купить поздним вечером по цене десять-двадцать копеек за огромную такую «торпеду».
Этот же город в 1992 году разительно отличался. Вроде бы те же соседи, продавцы в магазинах (разом позабывшие русский язык), но отношение к тебе совершенно другое.
И так по всем без исключения регионам страны. Союз Советских республик уже начал трещать по швам. Развал СССР неизбежен и мне его не остановить даже в новой реальности, имея багаж знаний по событиям будущего.